(no subject)
Мои первые книжки на шведском языке были из детского отдела центральной городской библиотеки - что-то про девочек-русалочек, про парня-аутиста, покупавшего новый свитер, а еще иллюстрированная переводная с английского энциклопедия про все на свете для младших школьников. Пару лет назад я наткнулась где-то на рекомендацию при изучении нового языка читать на нем книги, которые были любимыми в 9-10 лет, поэтому в прошлом году взяла в отпуск "Carries krig" ("Carrie's War", в русском переводе "Кэрри в дни войны"). Теперь могу с уверенностью заявить, что это и правда один из лучших возможных советов. На тот момент я учила шведский два месяца. За первую неделю я дочитала двухсотстраничную повесть, написанную хорошим и богатым языком. Оказывается, текст, который перечитывался более трех раз, остается в памяти даже пятнадцать-двадцать лет спустя. Каждое предложение узнаваемо, а когда помнишь, как было переведено то или иное слово, его внутренняя форма и/или когнаты в английском, немецком, а то и русском языках вдруг становятся очевидными. Волшебный опыт!
Вспомнила я о нем потому, что в этот отпуск брала уже справочник под названием "Konsten att tala och skriva" ("Искусство говорить и писать") и учебник по теории для получения водительских прав. Про местную автошколу и особенности дорожного движения надо будет тоже написать, но этот пост только для хвастовства кругом чтения.
Еще за последние несколько вечеров я проглотила невероятно интересную "Язык и мозг", осьмидесятых годов прошлого века, и хорошо бы, конечно, найти что-нибудь более новое, но чтоб такое же захватывающее! Вообще, подобная книга должна была бы быть в библиографии курса общего языкознания, что я когда-то изучала, но - не было, так что из университета я вынесла лишь имена Брока и Вернике. Теперь я знаю больше о том, как развивалась нервная система у животных, об анатомической асимметрии полушарий, о понятиях "язык" и "речь" с точки зрения нейрофизиологии, о нейронных связях, разных видах афазии (эта часть знакомит шведского читателя с работами Лурии), об освоении ребенком родного языка/-ов и о связи языкового и математического мышления. Особенно интересны и актуальны для меня были главки о билингвизме и изучении иностранных языков детьми и взрослыми. Эллегорд, как и многие, опровергает идею "базовой артикуляции" и веру в то, что малые дети обладают сверхъестественными способностями к изучению языков. Вдохновляет :)
Отдельная радость обложка (видно по ссылке выше): разноцветный мозг летит сквозь космос, полный странных букв. ЧТО там пытались изобразить кириллицей?! КНЯЖНВ? КНЯЖНБ? Про иероглифы с ивритом я и думать боюсь.
По английски же я долго и медленно читаю скан толстенного сборника исландских легенд с гуглокниг.
Оригинальное предисловие Гудбрандра Вигфуссона к Лейпцигскому изданию 1862 года читается как политическая колонка в рунете: Because the olden time is the mother of the present, people are too often inclined to make the standard of everything good... But they do not consider that as long as nation is nation, and life is life, old things either die out and become extinct, or else change their colours; are either replaced by, or closely mingled with, the new. That nation, therefore, which does nothing but remember, must be looked upon as dead, as petrified, as no longer to be numbered among the living and acting.
Сами легенды, при всей схожести и повторяемости, очень неравноценны в художественном отношении - меня всегда огорчает традиция не считать информанта автором. А еще очень жаль, что наше музыкальное всё не прочитал историю о Хильдур, кородеве эльфов (а ведь мог бы! знал английский! интересовался фольклором!). Потому что по этой сказке просто необходим балет.
Еще немножко о наиболее понравившихся.
"The Boy who didn't know what Fear was" - начинается как история про Белоснежку мужского пола, с чудесной откровенностью: ...thanked the lad for having made their beds for them, and begged him to remain with them as their servant, for they said that they never found time to do any work for themselves... "Будь нам милая сестрица", ага. Исландцы, по крайней мере, честно проговаривают. В самом начале истории мальчика пытаются "frighten into obedience" (выражение-то какое!), а в конце - замечательная метафора страха: голова, смотрящая не в ту сторону.
"The Story of Grímur, who killed Skeljúngur" - начинается как классическая сага с медативным перечислением имен и названий, а потом выясняется, что сварливые служанки легко превращаются в троллей (интересно, что в исландской традиции тролли - женского рода и легко переходят в это состояние из человеческого и обратно), а пастухи, подобно берсеркам ("воинам былых времен"), перепрыгивают через скалы и пропасти с водопадами. Собирая плавник на берегу, можно встретить морское чудовище в женском обличье, из пепла побежденных гоблинов возникают рыбы с голубым мехом. Вставные эпизоды, совершенно не относящиеся к повествованию, заставляют нас опять вспомнить историю Гисли и всех людей, когда-либо знакомых с дальними родственниками его соседей. Беовульфианский саспенс с героем в бычьей шкуре (что-то архаическое-архаическое, древнегреческое и раньше). Фактически - это, конечно, трагедия о людях, которые умирают дважды ("lost his second life"), и дурной бесконечности: убийца получает злобу убитого. Современное гуманистическое сознание в шоке.
"Money chest", история про измененное состояние сознания с неадекватной оценкой размера окружающих предметов - ожидаешь иронической развязки с одной монеткой, но вместо этого только "Whether they complained of the weight of the money-chest or gave up counting its contents in despair, this history relateth not".
"Soemundur leaves the black school" заставляет вспомнить и во многом проясняет русские народные сказки (мотив невесты-ведьмы, гора в тазу с кровью, и т.д.).
А рассказы об Эйрике и других священниках совершенно как сценарии для мультиков. Возможно, японских.
Вспомнила я о нем потому, что в этот отпуск брала уже справочник под названием "Konsten att tala och skriva" ("Искусство говорить и писать") и учебник по теории для получения водительских прав. Про местную автошколу и особенности дорожного движения надо будет тоже написать, но этот пост только для хвастовства кругом чтения.
Еще за последние несколько вечеров я проглотила невероятно интересную "Язык и мозг", осьмидесятых годов прошлого века, и хорошо бы, конечно, найти что-нибудь более новое, но чтоб такое же захватывающее! Вообще, подобная книга должна была бы быть в библиографии курса общего языкознания, что я когда-то изучала, но - не было, так что из университета я вынесла лишь имена Брока и Вернике. Теперь я знаю больше о том, как развивалась нервная система у животных, об анатомической асимметрии полушарий, о понятиях "язык" и "речь" с точки зрения нейрофизиологии, о нейронных связях, разных видах афазии (эта часть знакомит шведского читателя с работами Лурии), об освоении ребенком родного языка/-ов и о связи языкового и математического мышления. Особенно интересны и актуальны для меня были главки о билингвизме и изучении иностранных языков детьми и взрослыми. Эллегорд, как и многие, опровергает идею "базовой артикуляции" и веру в то, что малые дети обладают сверхъестественными способностями к изучению языков. Вдохновляет :)
Отдельная радость обложка (видно по ссылке выше): разноцветный мозг летит сквозь космос, полный странных букв. ЧТО там пытались изобразить кириллицей?! КНЯЖНВ? КНЯЖНБ? Про иероглифы с ивритом я и думать боюсь.
По английски же я долго и медленно читаю скан толстенного сборника исландских легенд с гуглокниг.
Оригинальное предисловие Гудбрандра Вигфуссона к Лейпцигскому изданию 1862 года читается как политическая колонка в рунете: Because the olden time is the mother of the present, people are too often inclined to make the standard of everything good... But they do not consider that as long as nation is nation, and life is life, old things either die out and become extinct, or else change their colours; are either replaced by, or closely mingled with, the new. That nation, therefore, which does nothing but remember, must be looked upon as dead, as petrified, as no longer to be numbered among the living and acting.
Сами легенды, при всей схожести и повторяемости, очень неравноценны в художественном отношении - меня всегда огорчает традиция не считать информанта автором. А еще очень жаль, что наше музыкальное всё не прочитал историю о Хильдур, кородеве эльфов (а ведь мог бы! знал английский! интересовался фольклором!). Потому что по этой сказке просто необходим балет.
Еще немножко о наиболее понравившихся.
"The Boy who didn't know what Fear was" - начинается как история про Белоснежку мужского пола, с чудесной откровенностью: ...thanked the lad for having made their beds for them, and begged him to remain with them as their servant, for they said that they never found time to do any work for themselves... "Будь нам милая сестрица", ага. Исландцы, по крайней мере, честно проговаривают. В самом начале истории мальчика пытаются "frighten into obedience" (выражение-то какое!), а в конце - замечательная метафора страха: голова, смотрящая не в ту сторону.
"The Story of Grímur, who killed Skeljúngur" - начинается как классическая сага с медативным перечислением имен и названий, а потом выясняется, что сварливые служанки легко превращаются в троллей (интересно, что в исландской традиции тролли - женского рода и легко переходят в это состояние из человеческого и обратно), а пастухи, подобно берсеркам ("воинам былых времен"), перепрыгивают через скалы и пропасти с водопадами. Собирая плавник на берегу, можно встретить морское чудовище в женском обличье, из пепла побежденных гоблинов возникают рыбы с голубым мехом. Вставные эпизоды, совершенно не относящиеся к повествованию, заставляют нас опять вспомнить историю Гисли и всех людей, когда-либо знакомых с дальними родственниками его соседей. Беовульфианский саспенс с героем в бычьей шкуре (что-то архаическое-архаическое, древнегреческое и раньше). Фактически - это, конечно, трагедия о людях, которые умирают дважды ("lost his second life"), и дурной бесконечности: убийца получает злобу убитого. Современное гуманистическое сознание в шоке.
"Money chest", история про измененное состояние сознания с неадекватной оценкой размера окружающих предметов - ожидаешь иронической развязки с одной монеткой, но вместо этого только "Whether they complained of the weight of the money-chest or gave up counting its contents in despair, this history relateth not".
"Soemundur leaves the black school" заставляет вспомнить и во многом проясняет русские народные сказки (мотив невесты-ведьмы, гора в тазу с кровью, и т.д.).
А рассказы об Эйрике и других священниках совершенно как сценарии для мультиков. Возможно, японских.