Приземление
- Я собираюсь перейти на праноедениe.
- Нет. Это не возможно.
- Но ты же сам праноед!
- Нет.
-я всё равно попытаюсь. И лучше, если это произойдёт здесь, с тобой, чем где-то ещё.
После долгой паузы он поднимает глаза:
- Одно из последних препятствий на пути духовных практик, в садхане - это любовь. Любовь родителей, друзей. В том числе и любовь Гуру.
[в пустыню..]Последний год для меня стал финальным и самым мучительным годом борьбы - посвятить ли жизнь практикам, или остаться в Миру. В августе эта борьба прекратилась, случился сильный инсайт, что моё место там, где я есть, в тех обстоятельствах, к которым я пришла и с теми людьми, что окружают.
Однако что-то внутри не успокаивалось. Я всё ещё боролась с привязанностью к еде, вела отрешённый образ жизни и стремилась в уединение.
За месяц без еды, стало ясно, что без еды физически жить можно, не могу без воды, но это, очевидно, тоже лишь вопрос времени. Остановило другое. В книге Джасмухин «Праническое питание» есть тест на готовность перехода на праноедение. В принципе, на все вопросы я могла ответить положительно, но последние дней 10 медитации в своем посте на воде и без воды, я снова уткнулась в вопрос социализации. «Готовы ли вы к тому, что праноедение исключит из вашей жизни многих людей? Готовы ли вы на расставание с супругами, детьми, родителями, друзьями?» Потому что на праноедении невозможно сказать, кто исчезнет, но исчезнуть могут все и каждый. То есть для меня это значит, готова ли я ради высоких состояний сознания отбросить людей, которые были со мной, помогали и поддерживали много лет? Ведь буддизм учит, что к просветлению мы должны стремиться «ради счастья всех живых существ». Но даже если отбросить все учения и науки, внутренне этот вопрос ощущается как «Готовы ли вы вырваться на свободу с кровью и корнями? И волнует ли вас, готовы ли ваши близкие к такому? Может быть личная «готовность» или «неготовность» вопрос силы воли, я бы поставила вопрос так - считаете ли вы такой рывок ВЕРНЫМ и ПРИЕМЛИМЫМ? За первые 10 дней, проведённых в уединении под палящим солнцем Гуджаратской пустыни, я поняла, что я не считаю это верным. Неучастие в ашрамской всеобщей трапезе ткнуло меня носом в то, что что бы я о себе не думала, я и НЕ ГОТОВА. Но, конечно, события в Гуджарате были лишь проекцией того, что происходило дома весь прошлый год. Отчуждение не пало на меня вдруг за 10 дней. Оно началось гораздо раньше. В пустыне это лишь усилилось, дав ясно понять, как это будет дальше. Линии и параллели событий в гуджаратском доме, фразы, взгляды, последствия и внутреннее состояние перехлестнулось и перекрутилось с тем, что происходило в моей жизни до этого. Так, что я ясно вдруг поняла, куда таким образом иду и что дальше.
(место моего одиночного ретрита. Будущая "Дуна рум")
Непринятие совместной пищи, пищи, выращенной и приготовленной на той земле, что находишься, людьми, с которыми живёшь, со стремительной силой взращивает пропасть между тобой и окружающими, вгоняя в социальный вакуум. Как результат - негативные эмоции, несмотря на чистое от токсинов, невесомое тело, усиливаются. Критицизм, переходящий в неприятие чужой культуры, привычек, убеждений, стремительно испаряющаяся толерантность как результат этого вакуума становится невыносимым. Может быть, это была для меня какая-то критическая точка, рубеж, перейти который я не смогла. Может быть, это была та самая борьба жизни со смертью, которую я давно призывала. И в момент, когда можно было сделать последний напряжённый рывок, я легла в шавасану, расслабилась, и приняла свой другой Путь.
Я начала потихоньку сначала пить, а потом принимать вместе со всеми всю ашрамовскую пищу в знак того, что я принимаю их, себя, и всё, что происходит, и терпение, покой и счастье ко мне вернулись, сделав возможной жизнь в мире, гармонии и любви в строгом, азиатском, глубоко религиозном сообществе.
(за день до согласия вновь начать принимать воду. Сделала это фото, чтоб посмотреть, что у меня с губами. В итоге здесь не видно, но ощущение было такое несколько дней, что они превращаются в лохмуты:))
Путь радикального аскетизма для меня подходит к концу. Жестокие сухие голодовки, 12-ти часовые медитации, духовное и физическое отшельничество, многочасовые практики под палящим солнцем, йога по 6 часов и прочие мои увлечения, кажется, претерпевают трансформацию. Я не хочу отбросить важность пройденного процесса, говоря, что аскетизм и тапасья - «не тот путь». Как и прежде, я считаю, что такой период в практиках важен, что без него придти к «срединному» пути для меня было невозможно.
Важно осознать, что пределов нет. Но и одна лишь воля не ограничивает бытие.
В монастырь не поеду. Не вижу больше в этом необходимости. Я приняла обязательства завершить ретрит Ваджрасаттвы, но это можно сделать за 3 года самой, вместо 3 месяцев в монастыре. 3 года ежедневных практик теперь привлекают меня больше 3ех месяцев затворничества. Хватит давить на газ, когда нужно учиться дышать. Тапас становится садханой. Садхана становится жизнью. Это неделимо. Это и есть я.
Ом Шанти. Гоа. Приехала к Анатолию Пахомову. Хожу к нему на занятия по утрам вместе с отдыхающими после своих личных ночных практик)). Я хорошо его чувствую, понимаю, через что он прошёл, принимаю как своего Учителя и, похоже, это именно то, что мне сейчас нужно. В Гуджарате я хорошо уяснила, что взаимодействие между людьми проходит на многих уровнях. На поверхности могут быть разговоры ни о чём за чашкой чая, на самом же деле происходящий в это время мощный энергообмен может стать причиной дворцовых и жизненных переворотов. После чашки чая за разговором ни о чём можно принять решение, например, совершенно иное, чем было бы до чая. Опыт, знания и состояния передаются часто так, что ни одна сторона об этом на внешнем уровне не подозревает.
«Остановите мысли путём счёта дыхания или усилием воли». Или усилием воли.
Ом Шанти Ом.
- Нет. Это не возможно.
- Но ты же сам праноед!
- Нет.
-я всё равно попытаюсь. И лучше, если это произойдёт здесь, с тобой, чем где-то ещё.
После долгой паузы он поднимает глаза:
- Одно из последних препятствий на пути духовных практик, в садхане - это любовь. Любовь родителей, друзей. В том числе и любовь Гуру.
[в пустыню..]Последний год для меня стал финальным и самым мучительным годом борьбы - посвятить ли жизнь практикам, или остаться в Миру. В августе эта борьба прекратилась, случился сильный инсайт, что моё место там, где я есть, в тех обстоятельствах, к которым я пришла и с теми людьми, что окружают.
Однако что-то внутри не успокаивалось. Я всё ещё боролась с привязанностью к еде, вела отрешённый образ жизни и стремилась в уединение.
За месяц без еды, стало ясно, что без еды физически жить можно, не могу без воды, но это, очевидно, тоже лишь вопрос времени. Остановило другое. В книге Джасмухин «Праническое питание» есть тест на готовность перехода на праноедение. В принципе, на все вопросы я могла ответить положительно, но последние дней 10 медитации в своем посте на воде и без воды, я снова уткнулась в вопрос социализации. «Готовы ли вы к тому, что праноедение исключит из вашей жизни многих людей? Готовы ли вы на расставание с супругами, детьми, родителями, друзьями?» Потому что на праноедении невозможно сказать, кто исчезнет, но исчезнуть могут все и каждый. То есть для меня это значит, готова ли я ради высоких состояний сознания отбросить людей, которые были со мной, помогали и поддерживали много лет? Ведь буддизм учит, что к просветлению мы должны стремиться «ради счастья всех живых существ». Но даже если отбросить все учения и науки, внутренне этот вопрос ощущается как «Готовы ли вы вырваться на свободу с кровью и корнями? И волнует ли вас, готовы ли ваши близкие к такому? Может быть личная «готовность» или «неготовность» вопрос силы воли, я бы поставила вопрос так - считаете ли вы такой рывок ВЕРНЫМ и ПРИЕМЛИМЫМ? За первые 10 дней, проведённых в уединении под палящим солнцем Гуджаратской пустыни, я поняла, что я не считаю это верным. Неучастие в ашрамской всеобщей трапезе ткнуло меня носом в то, что что бы я о себе не думала, я и НЕ ГОТОВА. Но, конечно, события в Гуджарате были лишь проекцией того, что происходило дома весь прошлый год. Отчуждение не пало на меня вдруг за 10 дней. Оно началось гораздо раньше. В пустыне это лишь усилилось, дав ясно понять, как это будет дальше. Линии и параллели событий в гуджаратском доме, фразы, взгляды, последствия и внутреннее состояние перехлестнулось и перекрутилось с тем, что происходило в моей жизни до этого. Так, что я ясно вдруг поняла, куда таким образом иду и что дальше.
(место моего одиночного ретрита. Будущая "Дуна рум")
Непринятие совместной пищи, пищи, выращенной и приготовленной на той земле, что находишься, людьми, с которыми живёшь, со стремительной силой взращивает пропасть между тобой и окружающими, вгоняя в социальный вакуум. Как результат - негативные эмоции, несмотря на чистое от токсинов, невесомое тело, усиливаются. Критицизм, переходящий в неприятие чужой культуры, привычек, убеждений, стремительно испаряющаяся толерантность как результат этого вакуума становится невыносимым. Может быть, это была для меня какая-то критическая точка, рубеж, перейти который я не смогла. Может быть, это была та самая борьба жизни со смертью, которую я давно призывала. И в момент, когда можно было сделать последний напряжённый рывок, я легла в шавасану, расслабилась, и приняла свой другой Путь.
Я начала потихоньку сначала пить, а потом принимать вместе со всеми всю ашрамовскую пищу в знак того, что я принимаю их, себя, и всё, что происходит, и терпение, покой и счастье ко мне вернулись, сделав возможной жизнь в мире, гармонии и любви в строгом, азиатском, глубоко религиозном сообществе.
(за день до согласия вновь начать принимать воду. Сделала это фото, чтоб посмотреть, что у меня с губами. В итоге здесь не видно, но ощущение было такое несколько дней, что они превращаются в лохмуты:))
Путь радикального аскетизма для меня подходит к концу. Жестокие сухие голодовки, 12-ти часовые медитации, духовное и физическое отшельничество, многочасовые практики под палящим солнцем, йога по 6 часов и прочие мои увлечения, кажется, претерпевают трансформацию. Я не хочу отбросить важность пройденного процесса, говоря, что аскетизм и тапасья - «не тот путь». Как и прежде, я считаю, что такой период в практиках важен, что без него придти к «срединному» пути для меня было невозможно.
Важно осознать, что пределов нет. Но и одна лишь воля не ограничивает бытие.
В монастырь не поеду. Не вижу больше в этом необходимости. Я приняла обязательства завершить ретрит Ваджрасаттвы, но это можно сделать за 3 года самой, вместо 3 месяцев в монастыре. 3 года ежедневных практик теперь привлекают меня больше 3ех месяцев затворничества. Хватит давить на газ, когда нужно учиться дышать. Тапас становится садханой. Садхана становится жизнью. Это неделимо. Это и есть я.
Ом Шанти. Гоа. Приехала к Анатолию Пахомову. Хожу к нему на занятия по утрам вместе с отдыхающими после своих личных ночных практик)). Я хорошо его чувствую, понимаю, через что он прошёл, принимаю как своего Учителя и, похоже, это именно то, что мне сейчас нужно. В Гуджарате я хорошо уяснила, что взаимодействие между людьми проходит на многих уровнях. На поверхности могут быть разговоры ни о чём за чашкой чая, на самом же деле происходящий в это время мощный энергообмен может стать причиной дворцовых и жизненных переворотов. После чашки чая за разговором ни о чём можно принять решение, например, совершенно иное, чем было бы до чая. Опыт, знания и состояния передаются часто так, что ни одна сторона об этом на внешнем уровне не подозревает.
«Остановите мысли путём счёта дыхания или усилием воли». Или усилием воли.
Ом Шанти Ом.