Воспаление гендера
Гендер - материя тонкая, куда тоньше Востока. Она окутывает человечью двуполую природу, не сливаясь с нею, но и не образуя самостоятельной, автономной сущности. Гендерные различия не детерминированы жёстко биологическими различиями полов, но определённым образом соотносятся с ними, и для меры этого отношения в каждой культуре можно постулировать наличие некоторого естественного оптимума. Это означает, прежде всего, реалистичность гендерных ожиданий, которые должны опираться на фактическое распределение как соматических, так и психологических типов людей каждого биологического пола. Всякое искажение этой меры можно трактовать не только как насилие над личностью, но и как болезнь, дисфункцию всего социального организма.
К сожалению, таким недугом изначально поражено любое патриархальное общество, и в определённых условиях он может прогрессировать, давая всевозможные обострения. Имя этой напасти - гендерная поляризация, и протекает она как болезненный воспалительный процесс с весьма неблагоприятным прогнозом. Даже в условиях формального гендерного равенства сохраняются мощные тенденции к поляризации в семиотической сфере, а значит, и в социокультурной сфере в целом. Агрессивность гендерных стереотипов, навязываемых массовой культурой массовому же сознанию, ничуть не поколеблена успехами феминизма в экономической и правовой областях. На мой взгляд, их живучесть определяется совокупностью следующих обстоятельств:
- стремление людей к сексуальной и другим разновидностям гиперстимуляции в условиях города (см. "Людской зверинец" Д.Морриса);
- товарная фетишизация гендерных атрибутов в капиталистическую эпоху;
- консерватизм гендерных ожиданий, работающий на их воспроизводство;
- низкий уровень жизни и слабость структур гражданского общества.
Всякий человек, не вписывающийся в рамки, задаваемые дискретно-биполярным представлением о гендере, сталкивается с проблемами самоидентификации и социализации. И дело отнюдь не ограничивается трансгендерностью. Любое заметное, а тем более, демонстративное отклонение от эталона маскулинности или фемининности, навязываемого через общественные институты, СМИ, искусство и культуру, встречает скрытое или явное осуждение и может стать причиной дискриминации, опять же, зачастую неявной. Нередко же гендерная "неэталонность" вызывает истерические реакции, страх и агрессию. Соответственно, индивид сталкивается с необходимостью "мучить себя по чужому подобью", изменяя в угоду стереотипным ожиданиям своё поведение и внешность.
По словам Сандры Бем (The Lenses of Gender, 1984.), "... гендерная поляризация настолько драматически усиливает значение того, что значит быть женщиной или мужчиной, что в результате появилась парадоксальная культурная концепция: идея быть "настоящими" мужчиной и женщиной в противовес чисто биологическому понятию мужчины и женщины. Эта парадоксальная концепция, в свою очередь, делает как мужчин, так и женщин уязвимыми в том отношении, что их женское и мужское начала не могут рассматриваться как безусловные, но вместо этого являются предметом, над которым надо работать, защищать от потерь, которые могут быть в результате неверного поведения мужчин и женщин. (...) Суть отрицания гендерной поляризации в том, что гендерная поляризация превращает мужчину и женщину в карикатуру и таким образом отказывает им в возможности в полной мере использовать свой человеческий потенциал."
Превращение красоты и здоровья в товар в условиях капитализма особенно сильно способствовало их фетишизации ввиду их неотчуждаемости от человеческого тела. В этой ситуации сам факт полового диморфизма неизбежно превращает в фетиш не только красоту как таковую, но и связь её с определённым полом. В патриархальной сексистской парадигме таким фетишем неизбежно становится красота и сексуальная привлекательность женщины, а её поддержание объявляется едва ли не основным женским занятием. На долю мужчины остаётся либо культивирование в себе агрессии и сопутствующих маскулинных качеств и борьба за социальный статус, либо глубокая фрустрация, если его ресурсы и возможности оказываются для этого недостаточными. Удовлетворение потребности в спорадическом обладании объективированной красотой выступает в качестве одного из главных призов на этом тернистом пути, в лучших традициях социального дарвинизма.
Сочетание экономической независимости личности с её самоценностью в развитом гражданском обществе, меняет ценностные ориентиры и переключает сознание на поиск иных смыслов человеческого существования (что выражается, в частности, в резком снижении прироста населения и даже отказе части людей от продолжения своей зародышевой линии). Ослабевает при этом и давление гендерных стереотипов. В странах с наиболее высоким качеством жизни общество значительно терпимее к отклонениям от условных гендерных стандартов, а разнообразие стилей жизни, отвечающих разным человеческим психотипам, там выше. Тем самым, гендерная деполяризация (или, если угодно, андрогинизация) общества уже сама по себе может быть названа важным компонентом качества жизни. С другой стороны, при общей бедности и излишнем разрыве между краевыми квантилями распределения доходов нарастают тоталитарные и ксенофобные тенденции, милитаризация и фашизация общества, а гендерные контрасты не только всячески выпячиваются, но и объявляются одной из краеугольных ценностей, причём активно обосновывается их предзаданность обществу если не Богом, то природой.
Самый интересный вопрос в данном случае - можно ли гендерные различия рассматривать как самостоятельный управляющий параметр в социальной инженерии, или же это всего лишь корреляты, производные таких управляющих параметров, как уровень доходов и их распределение и т.п.? При всей дискуссионности вопроса, интуитивно я даю на него положительный ответ. Целенаправленное размывание сексистских стереотипов, хотя бы через продвижение альтернативной одежды, которой посвящён этот журнал, может запустить обратные связи, существенные для изменения общественного сознания, а за ним и общественного бытия в нужную сторону. И если использовать методы "проращивания" нового сквозь старое, рекомендуемые в таких случаях школой Г.П.Щедровицкого, то такие усилия могут найти достойное место в общей системе антикризисных действий для РФ и других плохо развивающихся стран.
К сожалению, таким недугом изначально поражено любое патриархальное общество, и в определённых условиях он может прогрессировать, давая всевозможные обострения. Имя этой напасти - гендерная поляризация, и протекает она как болезненный воспалительный процесс с весьма неблагоприятным прогнозом. Даже в условиях формального гендерного равенства сохраняются мощные тенденции к поляризации в семиотической сфере, а значит, и в социокультурной сфере в целом. Агрессивность гендерных стереотипов, навязываемых массовой культурой массовому же сознанию, ничуть не поколеблена успехами феминизма в экономической и правовой областях. На мой взгляд, их живучесть определяется совокупностью следующих обстоятельств:
- стремление людей к сексуальной и другим разновидностям гиперстимуляции в условиях города (см. "Людской зверинец" Д.Морриса);
- товарная фетишизация гендерных атрибутов в капиталистическую эпоху;
- консерватизм гендерных ожиданий, работающий на их воспроизводство;
- низкий уровень жизни и слабость структур гражданского общества.
Всякий человек, не вписывающийся в рамки, задаваемые дискретно-биполярным представлением о гендере, сталкивается с проблемами самоидентификации и социализации. И дело отнюдь не ограничивается трансгендерностью. Любое заметное, а тем более, демонстративное отклонение от эталона маскулинности или фемининности, навязываемого через общественные институты, СМИ, искусство и культуру, встречает скрытое или явное осуждение и может стать причиной дискриминации, опять же, зачастую неявной. Нередко же гендерная "неэталонность" вызывает истерические реакции, страх и агрессию. Соответственно, индивид сталкивается с необходимостью "мучить себя по чужому подобью", изменяя в угоду стереотипным ожиданиям своё поведение и внешность.
По словам Сандры Бем (The Lenses of Gender, 1984.), "... гендерная поляризация настолько драматически усиливает значение того, что значит быть женщиной или мужчиной, что в результате появилась парадоксальная культурная концепция: идея быть "настоящими" мужчиной и женщиной в противовес чисто биологическому понятию мужчины и женщины. Эта парадоксальная концепция, в свою очередь, делает как мужчин, так и женщин уязвимыми в том отношении, что их женское и мужское начала не могут рассматриваться как безусловные, но вместо этого являются предметом, над которым надо работать, защищать от потерь, которые могут быть в результате неверного поведения мужчин и женщин. (...) Суть отрицания гендерной поляризации в том, что гендерная поляризация превращает мужчину и женщину в карикатуру и таким образом отказывает им в возможности в полной мере использовать свой человеческий потенциал."
Превращение красоты и здоровья в товар в условиях капитализма особенно сильно способствовало их фетишизации ввиду их неотчуждаемости от человеческого тела. В этой ситуации сам факт полового диморфизма неизбежно превращает в фетиш не только красоту как таковую, но и связь её с определённым полом. В патриархальной сексистской парадигме таким фетишем неизбежно становится красота и сексуальная привлекательность женщины, а её поддержание объявляется едва ли не основным женским занятием. На долю мужчины остаётся либо культивирование в себе агрессии и сопутствующих маскулинных качеств и борьба за социальный статус, либо глубокая фрустрация, если его ресурсы и возможности оказываются для этого недостаточными. Удовлетворение потребности в спорадическом обладании объективированной красотой выступает в качестве одного из главных призов на этом тернистом пути, в лучших традициях социального дарвинизма.
Сочетание экономической независимости личности с её самоценностью в развитом гражданском обществе, меняет ценностные ориентиры и переключает сознание на поиск иных смыслов человеческого существования (что выражается, в частности, в резком снижении прироста населения и даже отказе части людей от продолжения своей зародышевой линии). Ослабевает при этом и давление гендерных стереотипов. В странах с наиболее высоким качеством жизни общество значительно терпимее к отклонениям от условных гендерных стандартов, а разнообразие стилей жизни, отвечающих разным человеческим психотипам, там выше. Тем самым, гендерная деполяризация (или, если угодно, андрогинизация) общества уже сама по себе может быть названа важным компонентом качества жизни. С другой стороны, при общей бедности и излишнем разрыве между краевыми квантилями распределения доходов нарастают тоталитарные и ксенофобные тенденции, милитаризация и фашизация общества, а гендерные контрасты не только всячески выпячиваются, но и объявляются одной из краеугольных ценностей, причём активно обосновывается их предзаданность обществу если не Богом, то природой.
Самый интересный вопрос в данном случае - можно ли гендерные различия рассматривать как самостоятельный управляющий параметр в социальной инженерии, или же это всего лишь корреляты, производные таких управляющих параметров, как уровень доходов и их распределение и т.п.? При всей дискуссионности вопроса, интуитивно я даю на него положительный ответ. Целенаправленное размывание сексистских стереотипов, хотя бы через продвижение альтернативной одежды, которой посвящён этот журнал, может запустить обратные связи, существенные для изменения общественного сознания, а за ним и общественного бытия в нужную сторону. И если использовать методы "проращивания" нового сквозь старое, рекомендуемые в таких случаях школой Г.П.Щедровицкого, то такие усилия могут найти достойное место в общей системе антикризисных действий для РФ и других плохо развивающихся стран.