Гринько. Я взял последнее слово не для того, чтобы защищать себя перед Верховным Судом. Мне нечего сказать в свою защиту. ...Мои тягчайшие преступления как участника право-троцкистского заговора в огромной мере отягчаются следующими обстоятельствами. Во-первых, как один из организаторов украинской национал-фашистской организации, я действовал, в частности, на Украине, то есть у главных ворот, через которые немецкий фашизм подготавливает свой удар против СССР. По заданиям "право-троцкистского блока" и немецкой разведки украинская национал-фашистская организация, и я в том числе, вела огромную работу по подрыву западной границы СССР. И, мне кажется, только нежеланием сказать полную правду суду объясняется то, что и Рыков, и Бухарин, признавая персональную связь со мною, как участником право-троцкистского заговора, отнекиваются от связи через меня с украинской национал-фашистской организацией, которая была крупной картой в антисоветской борьбе "право-троцкистского блока". Эта украинская национал-фашистская организация-Любченко, Порайко и другие-завершает собой длинную, с самого начала революции тянущуюся цепь преступлений различных фракций украинского буржуазного национализма против украинского народа. Прокурор СССР был прав, когда сказал, что под руководством большевистской партии и Советской власти на путях ленинско-сталинской национальной политики украинский народ поднят на такую высоту, которой он никогда не имел в своей истории. Большевистская партия и Советская власть создали украинское государство, сделали Украину богатейшей индустриальной и колхозной страной, подняли на небывалую высоту национальную культуру Украины. И вот та украинская национал-фашистская организация, представлять которую перед судом я имею печальную участь, пользуясь фальшивыми лозунгами национальной "независимости", вела украинский народ в ярмо немецких фашистов и польской шляхты. Вторым обстоятельством, которое отягощает мою вину участника право-троцкистского заговора, является то, что я в течение больше чем двух лет знал о заговоре в Красной Армии, был лично связан с рядом крупнейших военных заговорщиков, осуществлявших подрыв оборонной мощи и подготовку поражения СССР. Я знал и связан был с людьми как по украинской организации, так и по Красной Армии, которые подготовляли то открытие фронта, о котором шла речь на этом процессе. http://sovnarkom.ru/BOOKS/SUD_1938/vec11-5-38.html#grin
Чернов. Я в это время работал в качестве Наркомторга Украины и руководил хлебозаготовками, а хлеб являлся как раз тем оселком, вокруг которого наиболее сильно обострилось сопротивление кулачества и его борьба против Советской власти. Этой осенью на Украину приехал Вячеслав Михайлович Молотов и поставил перед ЦК Украины и перед нами, как хлебозаготовительными работниками, вопрос о хлебозаготовках совершенно по-иному, чем он ставился раньше. Раньше методом хлебозаготовок была свободная купля-продажа. Это отвечало моему меньшевистскому нутру. Тут был поставлен вопрос о применении чрезвычайных мер против кулацко-зажиточной верхушки деревни. Это было началом решительного наступления на кулака. Я считал это неправильным, считал, что это поведет к разорению сельского хозяйства, к уменьшению товарности сельского хозяйства, и вот тут и начались мои сомнения. Вышинский. Вот я и спрашиваю - к чему они привели, ваши сомнения? Чернов. Эти сомнения укрепились к 1928 году. В 1928 году на Украине был недород, и я объяснял этот недород не теми климатическими условиями, которые лежали в основе этого недорода - была очень плохая зима и плохая весна тогда на Украине, которая погубила посев, - а считал, что этот недород есть не случайное, а органическое явление, вызванное применением чрезвычайных мер в хлебозаготовках, поскольку эти чрезвычайные меры, по моему мнению, повели к уничтожению у крестьянства, и у середняка в том числе, заинтересованности в развитии своего хозяйства, в уходе за посевами, в лучшей обработке земли и так далее. Я не ограничился тем, что только сам имел у себя эти сомнения, уже укрепившиеся в 1928 году, я свои сомнения излагал среди тех работников, с которыми я работал, искал среди них соучастников своих взглядов. Вышинский. И нашли? Чернов. Нашел. Вышинский. Кто это были? Чернов. Гольдин - это председатель Укрхлеба, потом Васильев, работавший в сельском Господаре, и ряд лиц, с которыми я тогда работал в области хлебозаготовок на Украине. И, кроме того, таких же единомышленников видел, находил и среди лиц, которые не были непосредственно со мной связаны по хлебозаготовкам, но которые со мной, руководителем хлебозаготовительной работы, знающим положение в деревне, очень часто беседовали и также выражали свое недовольство политикой Центрального Комитета в деревне. К числу их относятся Затонский, Порайко, Гринько и еще ряд лиц, которых я уже всех не помню. http://sovnarkom.ru/BOOKS/SUD_1938/vec2-3-38-1.html#chern
Чернов: ...у меня был ряд периодических встреч с Шефером. Я передавал для немецкой разведки информации, и через него получал от немецкой разведки указания об организации вредительской работы. Я имел особенно продолжительную беседу с Шефером по вопросу организации вредительской работы в области заготовок и хлебоснабжения. Основное задание, которое немецкая разведка мне тогда дала, заключалось в том, чтобы организовать порчу хлеба в стране. Для этого надо было задержать строительство складов и элеваторов, чтобы создать разрыв между растущими хлебозаготовками и складской емкостью, и тем самым, как говорил Шефер, добиться двух вещей: во-первых, самой порчи хлеба и, во-вторых, вызвать озлобление крестьян, которое неминуемо, если они увидят, что хлеб гибнет. Требовалось также организовать сплошное заражение хлебных складов амбарными вредителями и, особенно, клещем. Шефер особенное требование предъявлял к организации заражения амбарными вредителями и клещем мобилизационных запасов. Эти задания, полученные от Шефера, мною выполнялись. Затем Шефер из СССР уехал. Перед отъездом он сообщил мне о том, что, ввиду опасности провала, он должен уехать в Германию, но немецкая разведка не преминет со мной связь установить. Моя связь с представителями немецкой разведки снова восстановилась уже тогда, когда я перешел на работу в Комитет заготовок. Шпионско-вредительская работа особенно усилилась с моим назначением наркомом земледелия. Через несколько месяцев после назначения меня наркомом земледелия Союза ко мне в Наркомзем явился некий Райвид-мой товарищ по меньшевистской организации в Иванове, работавший в Наркоминделе в течение длительного периода. Оказалось, что Райвид является резидентом немецкой разведки в Советском Союзе и получил от Обергауза указание установить со мной связь. Мы встречались с Райвидом неоднократно. Когда я пришел на работу в Наркомзем, наши встречи были посвящены тому, чтобы разработать подробную программу вредительской и диверсионной работы в области сельского хозяйства по основным, узловым вопросам.
Чернов: Эта программа, разработанная на основе требований немецкой разведки, заключала в себе вредительство: по семенам, по севообороту, по машинно-тракторным станциям, по животноводству, причем особым условием немецкая разведка ставила организацию вредительства в области коневодства с тем, чтобы, как Райвид говорил, не дать лошадей для Красной Армии. В части, касающейся семян, мы включили в свою программу - запутать семенное дело, смешать сортовые семена и тем самым понизить урожайность в стране. В части, связанной с севооборотом, путем неправильного планирования посевных площадей поставить колхозное крестьянство в такое положение, при котором колхозники фактически не могли бы осуществлять правильный севооборот и были бы вынуждены занимать под посевы луга и пастбища. Это должно было привести к уменьшению урожая в стране и, вместе с тем, вызывало бы озлобление крестьян, которые никак не могут понять, почему их заставляют распахивать луга и пастбища, когда колхозы хотят развивать животноводство и нужна кормовая база. Что касается МТС, то здесь была поставлена задача - выводить из строя тракторы, комбайны, сельскохозяйственные машины, запутать финансовое хозяйство МТС, для чего сажать во главе МТС людей негодных, провинившихся и, прежде всего, членов нашей правой организации. В части животноводства были поставлены задачи - вырезать племенных производителей, добиваться большего падежа скота, не давать развиваться кормовой базе, особенно использовать для падежа скота искусственное заражение скота различного рода бактериями.
Вышинский. Скажите более подробно о падеже скота, откуда получали бактерии, какие и так далее. Чернов. Я должен сказать о том, что рассказывал и Рыкову при своих встречах с ним в 1935 году. Я говорил, что мною подготовлены такие-то диверсионные акты и получил одобрение со стороны Рыкова. Мною были проведены следующие диверсионные акты. Для того, чтобы добиться падежа скота в Восточной Сибири, я предложил начальнику Ветеринарного управления Гинзбургу, участнику организации правых, а через него начальнику Ветеринарного снабжения, также участнику организации правых, не завозить противоязвенные биопрепараты в Восточную Сибирь, зная о том, что в Восточной Сибири очень опасно по части сибирской язвы. Препараты эти туда завезены не были. Подготовка эта велась в 1935 году, и когда весной 1936 года там вспыхнула сибирская язва, то оказалось, что действительно препараты туда завезены не были, и тем самым было погублено - я точно не могу сказать,-во всяком случае, больше 25.000 лошадей. Второе. Я поручил Гинзбургу и заведующему бактериологическим отделом Бояршинову произвести искусственное заражение в Ленинградской области свиней рожей, а в Воронежской и Азово-Черноморском крае - чумой. Выбрал я эти две бактерии потому, что прививка эта производится свиньям не убитыми микробами, а живыми, только ослабленными. Поэтому технически организовать искусственное заражение было довольно просто. Во-вторых, потому что по этим двум болезням существует правильный порядок, при котором в случае заболевания чумой в той или иной местности подлежит поголовной прививке все находящееся в этой местности поголовье свиней. Это давало возможность сразу придать массовый характер этому заболеванию. С этой целью были выделены, по моему предложению, три фабрики: Кашинцевская, Орловская и Ставропольская. Там были изготовлены биопрепараты с неослабленными бактериями под особыми номерами серий. Номера этих серий были сообщены Бояршинову, который сообщил их на места тем начальникам ветуправлений, на которых можно было положиться в этом случае, а они, в свою очередь, передали их в районы тем ветврачам, которые были антисоветски настроены и в случае большого падежа скота не стали бы поднимать большого шума. Таким образом, эти биопрепараты были завезены и искусственная прививка была произведена в этих трех областях. Трудно оценить результаты, но, во всяком случае, нужно считать, что благодаря этому диверсионному акту было погублено несколько десятков тысяч свиней. Вышинский. Это все? Чернов. В части, касающейся диверсионных актов, это все. В части, касающейся моих связей с немецкой разведкой, я добавить ничего не имею и хотел бы вернуться к продолжению показаний о моих связях с правым центром и с Рыковым. Вышинский. Еще один вопрос по части связей с немецкой разведкой. Вы получали какие-нибудь деньги от разведки? Чернов. Да, я совершенно упустил это из виду. Вышинский. Ну, конечно, это такой маловажный вопрос, вы о нем забыли. Чернов. Это вопрос, конечно, немаловажный, но я его упустил из виду. Я в Берлине получил 2 тысячи марок... Вышинский. А всего сколько? Чернов. Примерно около 30 тысяч в немецких марках и около 150 тысяч рублей советскими рублями. Значительная часть этих денег была использована на мои личные нужды, а некоторая часть - для подкупа членов правой организации, которых я считал нужным подкупить. Вышинский. Таким образом, часть полученных денег была использована для подкупа, а большая часть-на свои личные нужды? Чернов. Абсолютно правильно. Вышинский. Стало быть, можно сказать, что вы не только попали в ловко расставленные сети немецкой разведки, но что вы сознательно продавались за деньги врагам? Чернов. Абсолютно точно.
Гринько. Я взял последнее слово не для того, чтобы защищать себя перед Верховным Судом. Мне нечего сказать в свою защиту.
...Мои тягчайшие преступления как участника право-троцкистского заговора в огромной мере отягчаются следующими обстоятельствами.
Во-первых, как один из организаторов украинской национал-фашистской организации, я действовал, в частности, на Украине, то есть у главных ворот, через которые немецкий фашизм подготавливает свой удар против СССР.
По заданиям "право-троцкистского блока" и немецкой разведки украинская национал-фашистская организация, и я в том числе, вела огромную работу по подрыву западной границы СССР. И, мне кажется, только нежеланием сказать полную правду суду объясняется то, что и Рыков, и Бухарин, признавая персональную связь со мною, как участником право-троцкистского заговора, отнекиваются от связи через меня с украинской национал-фашистской организацией, которая была крупной картой в антисоветской борьбе "право-троцкистского блока".
Эта украинская национал-фашистская организация-Любченко, Порайко и другие-завершает собой длинную, с самого начала революции тянущуюся цепь преступлений различных фракций украинского буржуазного национализма против украинского народа.
Прокурор СССР был прав, когда сказал, что под руководством большевистской партии и Советской власти на путях ленинско-сталинской национальной политики украинский народ поднят на такую высоту, которой он никогда не имел в своей истории. Большевистская партия и Советская власть создали украинское государство, сделали Украину богатейшей индустриальной и колхозной страной, подняли на небывалую высоту национальную культуру Украины. И вот та украинская национал-фашистская организация, представлять которую перед судом я имею печальную участь, пользуясь фальшивыми лозунгами национальной "независимости", вела украинский народ в ярмо немецких фашистов и польской шляхты.
Вторым обстоятельством, которое отягощает мою вину участника право-троцкистского заговора, является то, что я в течение больше чем двух лет знал о заговоре в Красной Армии, был лично связан с рядом
крупнейших военных заговорщиков, осуществлявших подрыв оборонной мощи и подготовку поражения СССР. Я знал и связан был с людьми как по украинской организации, так и по Красной Армии, которые подготовляли то открытие фронта, о котором шла речь на этом процессе.
http://sovnarkom.ru/BOOKS/SUD_1938/vec11-5-38.html#grin
Reply
Вышинский. Вот я и спрашиваю - к чему они привели, ваши сомнения?
Чернов. Эти сомнения укрепились к 1928 году. В 1928 году на Украине был недород, и я объяснял этот недород не теми климатическими условиями, которые лежали в основе этого недорода - была очень плохая зима и плохая весна тогда на Украине, которая погубила посев, - а считал, что этот недород есть не случайное, а органическое явление, вызванное применением чрезвычайных мер в хлебозаготовках, поскольку эти чрезвычайные меры, по моему мнению, повели к уничтожению у крестьянства, и у середняка в том числе, заинтересованности в развитии своего хозяйства, в уходе за посевами, в лучшей обработке земли и так далее.
Я не ограничился тем, что только сам имел у себя эти сомнения, уже укрепившиеся в 1928 году, я свои сомнения излагал среди тех работников, с которыми я работал, искал среди них соучастников своих взглядов.
Вышинский. И нашли?
Чернов. Нашел.
Вышинский. Кто это были?
Чернов. Гольдин - это председатель Укрхлеба, потом Васильев, работавший в сельском Господаре, и ряд лиц, с которыми я тогда работал в области хлебозаготовок на Украине. И, кроме того, таких же единомышленников видел, находил и среди лиц, которые не были непосредственно со мной связаны по хлебозаготовкам, но которые со мной, руководителем хлебозаготовительной работы, знающим положение в деревне, очень часто беседовали и также выражали свое недовольство политикой Центрального Комитета в деревне. К числу их относятся Затонский, Порайко, Гринько и еще ряд лиц, которых я уже всех не помню.
http://sovnarkom.ru/BOOKS/SUD_1938/vec2-3-38-1.html#chern
Reply
...у меня был ряд периодических встреч с Шефером. Я передавал для немецкой разведки информации, и через него получал от немецкой разведки указания об организации вредительской работы. Я имел особенно продолжительную беседу с Шефером по вопросу организации вредительской работы в области заготовок и хлебоснабжения. Основное задание, которое немецкая разведка мне тогда дала, заключалось в том, чтобы организовать порчу хлеба в стране. Для этого надо было задержать строительство складов и элеваторов, чтобы создать разрыв между растущими хлебозаготовками и складской емкостью, и тем самым, как говорил Шефер, добиться двух вещей:
во-первых, самой порчи хлеба и, во-вторых, вызвать озлобление крестьян, которое неминуемо, если они увидят, что хлеб гибнет. Требовалось также организовать сплошное заражение хлебных складов амбарными вредителями и, особенно, клещем. Шефер особенное требование предъявлял к организации заражения амбарными вредителями и клещем мобилизационных запасов. Эти задания, полученные от Шефера, мною выполнялись. Затем Шефер из СССР уехал. Перед отъездом он сообщил мне о том, что, ввиду опасности провала, он должен уехать в Германию, но немецкая разведка не преминет со мной связь установить.
Моя связь с представителями немецкой разведки снова восстановилась уже тогда, когда я перешел на работу в Комитет заготовок. Шпионско-вредительская работа особенно усилилась с моим назначением наркомом земледелия. Через несколько месяцев после назначения меня наркомом земледелия Союза ко мне в Наркомзем явился некий Райвид-мой товарищ по меньшевистской организации в Иванове, работавший в Наркоминделе в течение длительного периода. Оказалось, что Райвид является резидентом немецкой разведки в Советском Союзе и получил от Обергауза указание установить со мной связь. Мы встречались с Райвидом неоднократно. Когда я пришел на работу в Наркомзем, наши встречи были посвящены тому, чтобы разработать подробную программу вредительской и диверсионной работы в области сельского хозяйства по основным, узловым вопросам.
Reply
Эта программа, разработанная на основе требований немецкой разведки, заключала в себе вредительство: по семенам, по севообороту, по машинно-тракторным станциям, по животноводству, причем особым условием немецкая разведка ставила организацию вредительства в области коневодства с тем, чтобы, как Райвид говорил, не дать лошадей для Красной Армии. В части, касающейся семян, мы включили в свою программу - запутать семенное дело, смешать сортовые семена и тем самым понизить урожайность в стране. В части, связанной с севооборотом, путем неправильного планирования посевных площадей поставить колхозное крестьянство в такое положение, при котором колхозники фактически не могли бы осуществлять правильный севооборот и были бы вынуждены занимать под посевы луга и пастбища. Это должно было привести к уменьшению урожая в стране и, вместе с тем, вызывало бы озлобление крестьян, которые никак не могут понять, почему их заставляют распахивать луга и пастбища, когда колхозы хотят развивать животноводство и нужна кормовая база.
Что касается МТС, то здесь была поставлена задача - выводить из строя тракторы, комбайны, сельскохозяйственные машины, запутать финансовое хозяйство МТС, для чего сажать во главе МТС людей негодных, провинившихся и, прежде всего, членов нашей правой организации.
В части животноводства были поставлены задачи - вырезать племенных производителей, добиваться большего падежа скота, не давать развиваться кормовой базе, особенно использовать для падежа скота искусственное заражение скота различного рода бактериями.
Reply
Чернов. Я должен сказать о том, что рассказывал и Рыкову при своих встречах с ним в 1935 году. Я говорил, что мною подготовлены такие-то диверсионные акты и получил одобрение со стороны Рыкова.
Мною были проведены следующие диверсионные акты. Для того, чтобы добиться падежа скота в Восточной Сибири, я предложил начальнику Ветеринарного управления Гинзбургу, участнику организации правых, а через него начальнику Ветеринарного снабжения, также участнику организации правых, не завозить противоязвенные биопрепараты в Восточную Сибирь, зная о том, что в Восточной Сибири очень опасно по части сибирской язвы. Препараты эти туда завезены не были. Подготовка эта велась в 1935 году, и когда весной 1936 года там вспыхнула сибирская язва, то оказалось, что действительно препараты туда завезены не были, и тем самым было погублено - я точно не могу сказать,-во всяком случае, больше 25.000 лошадей.
Второе. Я поручил Гинзбургу и заведующему бактериологическим отделом Бояршинову произвести искусственное заражение в Ленинградской области свиней рожей, а в Воронежской и Азово-Черноморском крае - чумой. Выбрал я эти две бактерии потому, что прививка эта производится свиньям не убитыми микробами, а живыми, только ослабленными. Поэтому технически организовать искусственное заражение было довольно просто. Во-вторых, потому что по этим двум болезням существует правильный порядок, при котором в случае заболевания чумой в той или иной местности подлежит поголовной прививке все находящееся в этой местности поголовье свиней. Это давало возможность сразу придать массовый характер этому заболеванию.
С этой целью были выделены, по моему предложению, три фабрики: Кашинцевская, Орловская и Ставропольская. Там были изготовлены биопрепараты с неослабленными бактериями под особыми номерами серий. Номера этих серий были сообщены Бояршинову, который сообщил их на места тем начальникам ветуправлений, на которых можно было положиться в этом случае, а они, в свою очередь, передали их в районы тем ветврачам, которые были антисоветски настроены и в случае большого падежа скота не стали бы поднимать большого шума.
Таким образом, эти биопрепараты были завезены и искусственная прививка была произведена в этих трех областях.
Трудно оценить результаты, но, во всяком случае, нужно считать, что благодаря этому диверсионному акту было погублено несколько десятков тысяч свиней.
Вышинский. Это все?
Чернов. В части, касающейся диверсионных актов, это все. В части, касающейся моих связей с немецкой разведкой, я добавить ничего не имею и хотел бы вернуться к продолжению показаний о моих связях с правым центром и с Рыковым.
Вышинский. Еще один вопрос по части связей с немецкой разведкой. Вы получали какие-нибудь деньги от разведки?
Чернов. Да, я совершенно упустил это из виду.
Вышинский. Ну, конечно, это такой маловажный вопрос, вы о нем забыли.
Чернов. Это вопрос, конечно, немаловажный, но я его упустил из виду. Я в Берлине получил 2 тысячи марок...
Вышинский. А всего сколько?
Чернов. Примерно около 30 тысяч в немецких марках и около 150 тысяч рублей советскими рублями. Значительная часть этих денег была использована на мои личные нужды, а некоторая часть - для подкупа членов правой организации, которых я считал нужным подкупить.
Вышинский. Таким образом, часть полученных денег была использована для подкупа, а большая часть-на свои личные нужды?
Чернов. Абсолютно правильно.
Вышинский. Стало быть, можно сказать, что вы не только попали в ловко расставленные сети немецкой разведки, но что вы сознательно продавались за деньги врагам?
Чернов. Абсолютно точно.
Reply
Leave a comment