Стрекоза и муравей. Любовь в большом городе. Часть 3.
IV
А потом. А что потом. Можно, конечно, было бы написать, что Алка проснулась и все поняла, побежала вприпрыжку на здоровых ногах в общежитие и повисла на Никифоровой шее, а еще она отсудила у директора фирму, подав на того в суд за домогательства, Никифор победил дракона основал свое собственное клининговое агентство и жили они долго и счастливо, но, к сожалению, так бывает только в сказках. У нас тоже сказка, спорить не будем, но несколько более приближенная к суровым реалиям.
А что было дальше? А ничего не было. Здоровались чуть приветливее, пару раз по телефону поболтали, прогулялись как-то в парке, благо, вокруг их района не парки - леса стоят. Съели по мороженному. Пригласила Алка Никифора на день рождения свой в конце сентября. Юбилей. 20 лет. Разменяла третий десяток, не шутки вам. Взял Никифор отгул на работе, за букетом специально в Насекоминск мотался. Купил подарочное издание писателя одного, Алка его очень любила, да и Никифору он нравился. Бутылку коньяка хорошего взял. Лучше бы не ходил Никифор на тот день рождения. Остались бы тогда в хороших отношениях хотя бы. Алла же не его одного пригласила, она всех своих сослуживцев и друзей институтских позвала. Пришел Никифор и с порога все понял. Алла как-то сбивчиво представила его остальным, назвала другом детства и видно было, что сильно стесняется она этой дружбы в этой ее нынешней компании. Скользнули холеными глазами столичные небожители, по стоявшему в проходе провинциалу, да и забыли. Отвернулись, дела свои важные обсуждать продолжили.
- Ну зачем ты, - схватила его букет Алка, не нужно было, не принято тут это, - поволокла на кухню, набрала воды в какую-то банку, поставила. - Ой, книги, - спасибо, - тоже выхватила, сунула куда-то на шкаф. Бутылку коньяка, правда, на стол поставила. К коньяку у празднующих претензий не было.
Примостился Никифор с краю и сам не понимал, зачем пришел. Ну, допустим, пришел, потому что позвали. Но видно и Алла, тоже понимала, что сглупила. А отовсюду слышались специальные, столичные, умные разговоры. Парни, ровесники Никифора, но, тем не менее, с пышными, ухоженными бородами, рассуждали о каких-то мифических стартапах, записывали в блокноты даты встреч для коворкингов, говорили о новых моделях смартфонов с фасеточной системой камер, не менее 120 штук, джинсах и подворотах. С другой стороны стола шел не менее жаркий диспут, там горячо обсуждали можно ли использовать оставшуюся от вейпа жижу для ускорения роста бороды и влияет ли огуречный смузи, на, собственно, сам огурец. Девушки, как более практичные создания обсуждали марки машин. С той точки зрения, какой модели машина должна быть у избранника (можно папика), чтобы не стыдно было ездить и даже водить самой.
Алла старательно играла роль хозяйки дома, своей в доску, успевая и разговоры поддерживать и общие темы обсмеивать и коктейли разносить.
Крякнул Никифор, отставил в сторону бокал, поднялся, пошел в прихожую.
- Уходишь, - вышла за ним в прихожую Алла, странно, что вообще заметила. - Подожди, сейчас еще суши привезут, я заказала.
- Да, Алла, на работу мне завтра, да и будем честны, я очень лишний в этой твоей компании. И на правах друга детства, раз уж ты меня так представила, хочу сказать, что и ты здесь такая же лишняя.
- Вот не надо только мне указывать, - неожиданно вспыхнула Алла, - судишь все по своим дремучим представлениям о жизни и дремучим предрассудкам, одно слово - провинция. А за этими ребятам будущее. Мы - новое поколение. Мы все время в движении и не оглядываемся назад.
- Пустышки они, Алла, - грустно сказал Никифор. - А ты нет. И от этого все твои проблемы. А злишься ты, потому что в глубине души понимаешь, что я прав. Правда обычно и задевает. Потому что правда.
- Ты, кажется, собирался уходить, - ледяной тон Алки показывал, что она близка к точке кипения, - тогда я не задерживаю.
- С Днем Рождения, Алла, - Никифор открыл дверь и оглянулся. - Только помни. Раз уж вы, такие современные, все время в движении, то взлететь можно высоко, это верно. Но оглядываться назад и помнить, откуда ты, все-таки тоже очень важно. А то чем выше взлетишь, тем больнее будет падать. Будь счастлива.
Дверь за ним захлопнулась с таким грохотом, что с косяка посыпалась штукатурка. Хорошо сходил. Здорово отпраздновали.
V
И все. И будто не было этой пары месяцев некоторого сближения, прогулок, разговоров приятельских. Как отрезало. Наоборот, еще хуже стало. Формально-официальный: «привет», если сталкивались вплотную, а если не сталкивались, то будто и не замечали друг друга. Так закончилась осень и началась зима. Мы вернулись в наш декабрь…
Так прошел еще один день, затем еще один день, и еще. Дни теперь мало чем отличались друг от друга. Просыпаешься - темно, спать ложишься тоже темно. Никифор стал менеджером объекта. Ксаверий ушел на повышение и сомнений на кого оставить микрорайон не было. Но в кабинете Никифор особо не засиживался. Погоды стояли такие, что сам хватал лопату и с самого утра убирал снег на участках наравне с прочими работягами. Алке ничего не говорил. Не было: ни возможности, ни желания. Она в последнее время совсем его перестала замечать. Ходит, нос задрав, будто сама уже давно директором фирмы стала. Вот об этом Никифор сейчас и думал, сидя дома и прихлебывая горячий чай. Да-да, именно дома, как у менеджера объекта у него уже была двушка, на первом этаже, правда, но зато не общага. Квартира числилась на балансе фирмы, где работал Никифор, но Ксаверий клятвенно обещал, что через пару лет, если не случится каких-нибудь форс-мажоров или конца света, квартира сможет стать собственностью Никифора. Хорошая фирма все-таки. Тут действительно ценили работников, что по нынешним временам было редкостью.
Вот и думал Никифор, что делать дальше. Алка, судя по всему, умнеть не собиралась. Алла прилагала все силы, чтобы соответствовать столице в ее, Аллкином, понимании. Новый год на носу. Неделя осталась. Ехать ли домой на один день, на больший срок все равно не отпустят, праздники, аврал, значит двойная нагрузка на все технические службы и надо будет быть на месте, решать проблемы. А они будут. Секретарша, Наталка, смущаясь, интересовалась его планами на праздники. Вот вам и служебный роман, было бы желание. Отшутился, сказал, что или дома, или в сугробе с лопатой встретит. Хорошая девчонка, не надо ее так вот, с самой юности по носу щелкать. Такие отказы женщин очень глубоко ранят. Замкнутся в себе и не скоро еще наружу из панциря покажутся. Несколько лет пройти может. Мягче надо друг другу, мягче. Раз уж времена такие темные, давайте светить друг другу. И согревать по возможности.
Из общежития звонили, тоже интересовались его планами на Новый год. А вот там, кстати, будет весело. Коллектив под руководством Никифора подобрался дружный, ответственный. Вместе работали, вместе праздновали. Приятно работать с такими. А уж нравы девчат из общежития он прекрасно помнил. У многих из них скорее всего определенные планы: и на него, и на эту новогоднюю ночь. Так что, наверное, тоже мимо. Надо соблюдать дистанцию. Не в смысле нос задирать, а в смысле, что панибратствовать с ребятами все же не стоит. Сказал им, что не знает еще, вероятно на сутки домой уедет. Бригадиров предупредил, чтобы следили за количеством выпитого, работники должны знать меру. 1-го января у всех выходной, а у них работа. «И все равно пара тройка человек «заболеет», - усмехнулся он. Ну это уж традиция такая. Главный праздник в году.
А с Алкой в следующем году решит. Надо будет позвонить, объясниться, поговорить спокойно, без лишних эмоций, едкости и подковырок. Вечно так продолжаться не может. Действительно, выбор в итоге, каждый делает сам. Никифор достаточно сделал ради их прошлого, но абсолютно ничего для будущего. Если и дальше он продолжит вот так вот болтаться под ее окнами это уже будет действительно смахивать на какой-то идиотизм. Ладно. В следующем году все решим. После праздников. От этих невеселых мыслей его отвлек звонок мобильника. Алка. Легка на помине. Ей-то чего надо. Спустя три месяца демонстративного игнорирования. Ладно, сейчас узнаем.
- Никифор, - голос Аллы звучал одновременно и взволнованно, и расстроено, и как-то потеряно, - я тебя ни от чего не отрываю? Я ходила к твоему общежитию, но мне сказали, что ты там уже не живешь. Больше месяца. В общем, - она глубоко вздохнула, - я понимаю, что не имею никакого права, но я сейчас в такой ситуации, что не до гордости. Откажешь - не обижусь, заслужила.
- Алла, - спокойно перебил ее Никифор, - тебе нужна помощь?
И будто прорвало. С той стороны трубки слышались такие бурные всхлипы и рыдания, будто она сейчас рядом стояла. Сердце Никифора на миг остановилось, сжалось, потом пошло, но как-то иначе. «Вон оно как бывает, когда говорят, что душа болит», - подумал он отстраненно. А сам тем временем попытался вклиниться, в поток безутешных девичьих слез.
- Алла, где ты? - спросил он по-прежнему спокойно? - Скажи и я подойду. Или подъеду. У своего подъезда? А чего домой не идешь? Ключи посеяла? Не проблема, есть у нас слесари. Ах, идти некуда? Дома нету? А куда его дели? А, дом есть, только теперь в квартиру нельзя? Это как? Ладно, по телефону мы все равно долго будем это выяснять. Стой возле подъезда, никуда не уходи. Через 5 минут буду.
«Во дела, - думал он, спешно одеваясь, - дом есть, квартиры нет. Сдали ее что ли кому-то? Ах, за нее же фирма платит, обанкротились может. Тоже бывает».
Алла была на месте. У подъезда. Возле той самой памятной скамейки, на которой сейчас гнездились две объемистые сумки. И сумки и Алла уже были прилично припорошены снежком, видно, что давно тут стоит, не сразу набралась смелости ему позвонить.
- Это все? - Никифор показал на сумки, - не много, однако, нажила.
- Нет, - Алла с какой-то робкой надеждой подняла на него глаза, - есть еще два чемодана. Больших и тяжелых. Они пока у дяди Жоры, таракана, бухгалтера с 4-го этажа.
Сказав все это, заплакала, беззвучно, съежилась на скамейке возле сумок, и лишь слезы катились большими, крупными горошинами, отражавшими свет равнодушных ко всему уличных фонарей.
- Так. Отставить. - Никифор силком поднял ее со скамейки - попу застудишь. И реветь прекращай. Слезы на морозе, хха, прямо название песни, - улыбнулся он, - в общем, ничего хорошего твоей мордочке это не сулит. Знаю я этого дядю Жору, сейчас спущусь с твоими чемоданами. А ты пока попрыгай, что ли, согрейся. Я быстро.
Легко поднялся на 4-й этаж, позвонил. Дверь открыл сам Жора, в очках на усатой физиономии. Опять работу на дом взял. Подбивают годовые итоги.
- Здорово, Жорик, - Никифор протянул руку, - я за чемоданами Аллкиными.
- Заходи, - Жорка отодвинулся, давая пройти, - вот они тут, в прихожей. Что там случилось у нее? Зашла, лица нет, спрашивала где ты сейчас можешь быть, а я знаю?! Хотел ей твой телефон дать, а у нее был, оказывается. Что случилось - не говорит. Но видно мало хорошего.
- Это верно, - Никифор легко поднял чемоданы, - и она еще называла их тяжелыми? - подивился он. - Ну значит хорошо, что есть мы с тобой, Жора. Ты чемоданы сохранил, а я теперь все остальное выясню. Я так думаю, ты бы и переночевать ей предложил, не будь ей куда податься.
- А я и предлагал, - Жорка смущенно поправил очки на переносице, - в тесноте, как говорится, да не в обиде. Она сказала, что только после разговора с тобой.
- Это она правильно сказала, - Никифор вышел на площадку, - спасибо тебе, Жора. С Алкой все будет хорошо, обещаю, я ее не брошу. Узнаю сначала, что там у нее приключилось. Чувствую, история будет интересная. И новогодними чудесами там и не пахнет.
Алка никуда не делась. Стояла, притоптывала, согреваясь, снег пошел еще сильнее, сумки постепенно превращались в сугробы, Алка - в снеговичка.
- А что теперь, - видно было, что она немного успокоилась, хотя до нормального состояния ей было еще очень далеко, но спокойная уверенность Никифора будто сняла с нее часть какого-то неподъемного груза и растерянности.
- А теперь все будет чрезвычайно хорошо, - сумки свои хватай и пошли, - будем тебя для начала отогревать, а потом допрашивать с пристрастием.
- Далеко? - Алка цопнула сумки, - сказали же, что в общежитии ты уже не живешь. Дядя Жора предлагал у него заночевать, если бы до тебя не дозвонилась, так бы и поступила, а утром на вокзал, - Алка опять часто зашмыгала носом, намечалась очередная плаксивая пятиминутка.
- А ну-ка прекратить, а то в сугроб запихну, будешь сидеть до весны. - Никифор отвлекал и старался приободрить стрекозку как мог, - нет, недалеко, соседний дом. В общежитии да, не живу, так что, думаю, будешь приятно удивлена. А на вокзал всегда успеется. Вот в этот подъезд заходи, первый этаж.
- Ого, - Алка стряхнула снег с сапожек и вошла в квартиру. - Двухкомнатная. Снимаешь?
- Живу, - засмеялся Никифор, - ты же пока столицу покоряла, ничего вокруг, а меня в особенности, вообще не замечала, - ладно, хватит, - оборвал себя он, - не время сейчас об этом говорить и не надо делать такие несчастные глаза. Кто старое помянет, в общем проехали. Значит так. Выбирай: сначала горячий чай и потом горячий душ, или же сначала горячий душ и потом уже чаек.
- Душ, сначала, душ, - Алка завозилась у одной из сумок, - сюда я, кажется, положила полотенца и ванные принадлежности, собиралась в такой спешке..
- Это все ты мне уже потом расскажешь, за чаем, а я тебе пока полочку в ванной освобожу. И, ты пока мойся, ничего не бойся, как меня сегодня, однако, на рифмы потянуло, в общем, я сейчас в магазин схожу, мне как раз к ужину купить там надо было всего по мелочи. Я тебя пока закрою, хорошо? Но, думаю, вернусь быстрее, чем ты из ванной выскочишь.
Действительно, когда свежая, распаренная и розовенькая после горячего душа Алка высунула нос из ванной, Никифор уже был дома и суетился на кухне, напевая что-то себе под нос.
- Ого, - обернулся он, - отлично выглядишь, - в смысле, гораздо лучше, чем на улице, там ты напоминала заиндевевшую трагедию. А теперь по-домашнему, уютно.
- Ага, вид просто прекрасный, - зря Алка ворчала. В халате и с тюрбаном, свернутым из полотенца (И все-таки, как девушкам это удается. Они, кажется, рождаются с этим тайным знанием - крутить из полотенца самые разные архитектурные сооружения на своих очаровательных головках) она выглядела не то, что свежее, в глазах появился какой-то блеск. До этого они были просто потухшими. «Когда в столице совсем один - это плохо, - сказала она как-то Никифору». Так вот. Алка почувствовала, наконец, что она не одна.
- Ну-ка, - Никифор быстро сунул ей тапки, чего босиком по полу шастаешь.
- Спасибо, у меня есть, - вяло запротестовала Алка, - там где-то, в сумках.
- Вот завтра и раскопаешь, а теперь садись к столу, - Никифор уже разливал по чашкам ароматный, свежезаваренный чай. На блюдце лежал нарезанный лимон. - Ты извини, ничего особого у меня сегодня нет, признаюсь честно, - продолжал он, - не будь тебя, я бы, просто-напросто, поужинал пельменями. Да, дешево и сердито. Хотя, правда, уже не совсем дешево. Но готовятся быстро, да и люблю я их. Но, чувствую, не до пельменей нам сегодня. Поэтому вот сыр, колбаса, хлеб. Если совсем голодная, то пельмени в морозилке. Еще яйца есть.
- Ты что, - замахала руками Алка, - давай я бутерброды сделаю, хоть немного поухаживаю за тобой. У меня, наконец, подобие аппетита появилось, - впервые за это время слабо улыбнулась она, - до этого только какая-то тошнота черная внутри была. Наверное это называется безысходность.
- Давай-ка, - усадил ее за стол Никифор. - Нож, тарелки, я все подам, ты пока хлебни чайку, займись бутербродами и потихоньку рассказывай.
- А откуда все-таки квартира, - спросила еще раз Алла, - видно эта тема, особенно в свете последних событий была для нее особенно интересна.
- Так ведь я теперь начальник объекта. Все службы этого микрорайона в моем подчинении. Потому и квартира.
- Да, а почему я тебя еще пару дней назад с лопатой видела, ты снег убирал?
- Потому что снега много было, - засмеялся Никифор. - А начальник, он как командир, всегда на передовой. Работники это очень ценят, кстати. За то, что вместе с ними пашу, когда аврал. Уважают. А это в хорошем коллективе очень важно. А коллектив у нас хороший. Так что стараюсь соответствовать.
- Да ничего ты не стараешься, - слабо улыбнулась Алка, - всегда таким был. В отличии от меня, идиотки, - она отхлебнула чаю и зажмурилась от удовольствия. Все что-то доказать хотела. Тебе, себе, Цветочному. Себе, наверное, в первую очередь. И как ты меня еще лопатой по голове не огрел. Противно же вела себя с тобой в последнее время.
- Алла, - Никифор, - мягко ее перебил, - давай не будем сейчас о прошлом. И я, например, всегда видел какая ты настоящая. Потому и был все это время рядом. А теперь рассказывай.
- Ну ладно, - вздохнула Алка, - началось все еще на том корпоративе, помнишь, когда ты летом меня в квартиру отнес, я тогда лодыжку подвернула…
История, рассказанная Алкой, больше напоминала сюжет некрасивого детектива с элементами мстительной мелодрамы.
Директор Аллкин, оказался не только злопамятным козлом, но еще и мстительной сволочью. « - А так, с виду и не скажешь, - грустно говорила Алла, - вежливый всегда, обходительный. Липкий, правда, до тошноты.»
Он и до корпоратива оказывал девушке ненавязчивые знаки внимания, то в лифте случайно прижмется, сетуя на тесноту и шутя о сплоченности коллектива, то, объясняя, какие документы, надо сделать в первую очередь, коснется бедра. Неприятно, конечно, но терпимо. А корпоратив должен был стать логичным завершением этих вот зажиманий и триумфом столичного плейбоя над провинциальным самородком. «- Любовницей моей будешь, так прямо и сказал, - продолжала Алка, - замуж не зову, у меня семья, дети, сама должна понимать, но квартира в центре, машина, денег сколько захочешь. И карьера». В общем ей, Алке, покровительство и иногда любовь зрелого опытного мужчины, а от нее понятно чего требовалось. Быть всегда готовой и радостной. «Потому и сбежала, - подытожила Алла, - покупал он меня, будто корову породистую на выставке. Легко так, даже не задумываясь, что я могу чувствовать при этом, конечно, кто я ему. Провинциальная дурочка, пусть и красивая. Хотя, так ведь многие провинциалки и поступают, они что хочешь сделают, зубами вгрызутся, лишь бы в столице закрепиться, потому по ним и остальных судят. А я не такая. Может и следовало быть попроще, да поглупее. Была бы сейчас счастлива и проблем не знала. (Что при этих словах подумал Никифор, мы, пожалуй, опустим, там было чересчур много мата и прочих эмоций) Но в моем случае видимо больше подходит : «Горе от ума». Так уж нас с тобой воспитали, - улыбнулась она ему грустно, - жить по совести. Вот так мы с тобой и живем».
После корпоратива вроде даже не изменилось ничего. Директор ни разу не напомнил о случившемся, виду не подавал, даже в лифте перестал прижиматься. Счастливая Алка еще радовалась, что так ловко решила эту проблему без особых потерь: раз и навсегда. Да и она его еще никогда таким пьяным не видела, как в тот раз, выпил, потянуло на кобеляж, может сам теперь переживает. Ага. Переживает, как же.
Не смог зрелый столичный козел простить красивой провинциалочке отказа. Давно его так быстро не опускали на землю. И задумал он Аллу проучить. Так, чтобы на всю жизнь запомнила. Так, чтобы кубарем из Насекоминска вылетела в свое болото и если, вдруг, поумнеет, пускай на коленях приползает. А он еще подумает, что с ней делать. Естественно, замену Алке он нашел в тот же вечер, от желающих занять ее место отбоя не было. У Аллы в отделе хватало таких вот: юных и беспринципных. Без лишних комплексов. А замена, Аллочкина, очень хотела стать основой, а не временным, запасным аэродромом, куда наш сытый, откормленный шмель залетал время от времени сбросить стресс. Так что, пока ничего не подозревающая Алка радовалась, что легко отделалась, над ней сгущались тучи. Комбинация была простой, но эффективной.
Вскоре в коллективе пополз слух, будто бы открывает фирма что-то типа филиала с определенным уставным фондом и прочее и прочее. И, значит, если есть желающие вложиться в этот фонд, то в скором времени могут рассчитывать на хорошие дивиденды и ощутимую прибыль. Затеяно это было специально для Аллы, на работе хватало тех, кто просто ей завидовал, считая выскочкой, а кто и откровенно ненавидел, метя на ее место (в данном случае мы как раз про запасной аэродром). Наша Аллочка людей все еще судила по себе и потому никакого подвоха не ожидала, тем более на бумаге все выглядело очень солидно. Но все-таки она была бухгалтером, а не юристом и всех подводных камней заметить просто не могла. Поэтому пару месяцев назад спокойно и вбухала все накопления, надеясь попасть в число соучредителей.
Неделю назад, когда начинали подбивать годовые итоги или чем там еще бухгалтера занимаются, эта вот, запасная, опять же после обсуждения с шефом всех деталей, подсунула Алке бумаги с неправильными цифрами. И вот, перед самым новым годом, выяснилось, что по ее, Аллочкиной вине, сотрудники остаются без премий и тринадцатой зарплаты. Про то, как после этого взвился коллектив, лучше умолчим. «Чуть не прибили, - сказала Алла».
Директор долго всех успокаивал, сказал, что ошибку исправят, до Нового года успеют, а нерадивого сотрудника, конечно же, уволят.
- Одним днем уволили, в связи с переездом, - сказала Алка, - хорошо еще, что не по статье. Тот самый филиал оказался подставным, это мне уже сам директор сказал, когда у него в кабинете мое заявления на увольнение подписывал. Довольный такой. Мол, говорит, таких как я учить надо, слишком высоко летаем. Вот как поумнею, тогда он еще подумает, но дал понять, что если соглашусь, то все вернет и все компенсирует. Знаешь, - посмотрела она на Никифора, - он вел себя как капризный ребенок, который не получил любимую игрушку.
Жалко только, что у капризного ребенка оказалось столько возможностей сломать ей жизнь. А дети они да, мстительные.
Квартиру попросили освободить сегодня же, она же на балансе фирмы. Алла сделала несколько звонков институтским подругам, повторимся, людей она все еще судила по себе и надеялась на какую-то помощь. Но уже на третьем звонке все стало ясно. Узнав об Аллкиных проблемах, все стремительно начинали скучать. На просьбу переночевать, отвечали совсем уж нелепыми отговорками: от приехавших всеми семьями родственников, до внезапного ремонта, (перед новым годом, ага) и потопа.
- Они будут с тобой, пока у тебя все хорошо, - опустила голову Алла, - но никогда не лезь к ним со своей бедой. Им это неинтересно. Вся их жизнь это фото и лайки в инстаграмме. И фото постановочные и жизнь не своя. И я позвонила тебе. Просто от отчаяния. Причем ты единственный, кто имел полное право послать меня. Прости меня, пожалуйста, Никифор, - вот тут она разревелась уже по-настоящему. Из Алки вместе с накопившейся болью выходило все. Переживания, ненастоящая жизнь, ненастоящие друзья и та, ненастоящая Алла.
Проревевшись, обнаружила себя в окружении смятых бумажных полотенец, которые Никифор все это время исправно подавал ей, чтобы как-то сдержать поток. И чувствовала себя значительно лучше. Надо будет - и в Цветочный поедет. Ничего страшного. Правда, третий курс, сессия. Значит возьмет академ. отпуск. Ничего страшного не случится
- Ну как, стало легче? - Никифор вновь поставил чайник, - сейчас еще чаю выпьешь и спать. А то столько воды из тебя вылилось, не было бы обезвоживания, - засмеялся он.
- Скажи, зачем ты все это делаешь? - уже спокойно спросили она, - ведь ты единственный, кто имел право отомстить мне, да и просто оставить наедине со своими проблемами.
- Потому что мы не чужие друг другу, как ты ни старалась нас обоих в этом убедить, потому что я не мог поступить иначе и потому что все, что не делается - к лучшему, - Никифор, не оборачиваясь, гремел в мойке посудой. - Зато ты наконец-то увидела кто они, эти твои столичные друзья. А кто - настоящие. И ты теперь настоящая. Чему я безумно рад. Все твои проблемы решаемы. А теперь давай спать. Утро вечера мудренее. Захочешь уехать на Новый год в Цветочный - поедешь, время чтобы принять решение - еще есть. А завтра будь тут. Приходи в себя. Гостиная твоя. Диван тоже. Сейчас дам постельное белье. Знаю-знаю, у тебя есть свое, но могу поспорить, ты опять же не помнишь, куда его положила. Все. Крепкий сон - это то, что тебе нужно сейчас в первую очередь. Пошли, выдам белье.
Главную причину, по которой Никифор помчался по первому зову, он, конечно, не озвучил, да и не до того сейчас было. Зато не придется ждать следующего года, чтобы объясняться. Действительно, что ни делается - к лучшему.