Разутый порог. Искрит горюн-июнь.
А во дворе исподнее да пироги.
В окошках ни зги и никто не дрогнет.
Зоркость в излёте.

Домашний концерт для губной гармошки и листьев за…
в подзорную глушь уносит.

Дворняга шипит и гаснет, скребётся графит.
Горчит ребёнок -
Слышно, горчит ребёнок там, на бетонной просеке.
Между домов ребёнок молчит.

Я жизнь провожал.

Я жизнь ( Read more... )

Во рту лузга древесная мерцает -
овраг открыт.
Когда заговорит непроницаемый
народ коры,

огромное арго на волю выблюет
ничей овраг
и скрежетать прожорливою лингвою
начнёт желвак.

Трепло его безжалостное, жвальное
нас измельчит
и поглотит; слюною провожальною
почтит.

И вот тогда глухим флективным жжением,
корней раздробленным огнём
в их словарях ( Read more... )

Загородив мигреневым руном,
Я тут же одеревенел и замер.
Окно и дом вокруг напоминали мне с трудом
Построенный гекзаметр.

Развилка в облаке работала чуть свет,
Стояла в будущее синяя скамейка.
Мне принадлежала цифра лет,
Оса и жестяная лейка.

Туда, где я качаюсь и стучу
По крыше веткою, мне путь заказан.
Но если вдруг подставится лучу
Зеница лиственного глаза ( Read more... )

Тугой раствор людей и кораблей
Пронизывает зорьная рапида.
Над хрустом и мостом морских полей
Стоит гнедая панихида.

Крутой кусок скалы и не скалы,
А косточки бескровного корыта
Рукой бумажной скалится. Столы
И стены обездвижены, размыты.

Смуглянкой-корочкой карается раскат,
Курится пламенем осколочное поле.
(Растворный пасынок, пустой триумвират
Лица, лица, ( Read more... )

Грохотанье творящего атома,
Посвист веточки, крик головы
Заглушают раскаты изъятого
Из расселины злой синевы,
Извлечённого, будто из времени,
Повивального, как высота,
Человечье-овечьему темени
Принадлежного плача стыда.

Что-то вроде воды и возмездия
Вознамерится вплыть в равелин,
Залепляя глухие отверстия
Звуком плавленым, как пластилин.

Отоваренный - значит, доверенный -
Отучает от слуха народ,
Круговою порукой измеренный
И подкупленный наперечёт.

Соловьиную песнь ястребиную
Заволочь не получится, друг, -
Золочёную и истребимую
И пронзающую, как испуг.

Расскажи мне о ( Read more... )

Вот цокотом очерченный овал.
Над ним большой белеющий провал
безжизнен.
Смотреть не хочется. Невидимый гудок
плюётся копотью. Зацикленный гнедок
копытом брызжет.
А облако спускается, снежа,
с глухого нежилого этажа
на площадь,
где крепкую слоёную крупу
трамбуют торгаши и где стопу
не ставит лошадь.
По кругу мечется жилое колесо
и тычется туда, где сквозь песок
( Read more... )

Так вот где ты крылась, моя отвага.
В словах.
На моём пути -
где вязнет нога,
одна бумага
позволяет пройти.

Прощай, регата огневая,
Прошли твои сады, стада.
Прачайка, в клиньях изнывая,
Сидит сюда.
Летают по небу матрёшки,
И плошки смирные лежат
Под грузом каменным картошки
И картошат.
Сиди, невидимая глазу
И неприличная уму
И повторяй, как парафразу:
«Я здесь умру».
Восстань из мозга, мода нова,
Медузой выплеснись за край.
Кто пёк из порченого слова
Свой каравай
Не ( Read more... )

По разутой окалине тянется раненый взгляд:
трудовые окраины, муравейный пырейный уклад.
Сапожистые валенки - шик спелеологов, шлях
продлевающий в пролежнях, горних грудных хрусталях.
Вперемешку навытяжку вытащат рано из тьмы
в трудовую военщину - жадность всеобщей зимы
обнадёживать начисто, чёткую нить сохраня.
Повяжи меня качеством - лодочку справь из ( Read more... )