Мыло
Над страной висели свинцовые зимние облака и предчувствие гражданской войны, разбавленное неясными новостными сюжетами о возможной корейской войне. Где-то на юге месили грязь бронетранспортеры, танки и солдатики в холодных кирзачах по свистку испуганно отрабатывали свои сомнительные боевые умения на учениях.
Вечный кризис в стране усугубился тем, что с магазинных полок пропало мыло. Даже хозяйственное. В магазинчиках и супермаркетах, взволнованные люди с яйцами, молоком и туалетной бумагой долгими очередями сетовали на то, что мыться скоро содой придется, или еще чего хуже. Снова подорожала водка.
Опальные министры и философы-экономисты строчили многотомные отчеты и прогнозы, в то время как главных недовольных винтили и заботливо, как в зоопарк, рассаживали по тюремным клеткам. Однако народ теперь об этом не сильно беспокоился. Несколько лет назад, когда пошел слух, что в ответ на рост цен на нефть, Украина неимоверно задрала цены на соль, люди в панике выносили соляные пуды. Но там хоть предупреждали, а мыло просто было, и нет!
На красно-металлической подъездной двери невзрачно висело распечатанное объявление: "Уважаемые жильцы дома номер 44, по улице.... живущие выше пятого этажа, просьба в обязательном порядке явиться свежевымытыми в ваш ЖКХ, находящийся по адресу... . Степень явки - обязательная. Дата явки 12 апреля сего года, в 13:00. Ваша управляющая компания".
У двери стояли две бабки, в ватниках и обсуждали объявление на весь дом:
- Нибось фотохрафирывать будут! - орала одна.
- А можат, праздник какой устроют! - с рассчетом на глухоту собеседницы, задумалась другая.
- Главное чтобы квартплату не подняли! - в соседний двор орала бабка.
- А мыться-то зачем тогда? - усмехнулась собеседница.
- Во-во! Лучше б мыла дали!
- Ты тетеря старыя, день космонавтики ж буит! Вон и по телевизеру сказали, что выходной буит! - брызгала слюной собеседница.
Через минут двадцать бабки со всего района стеклись на истошные глухие обсуждения, и продолжали пока не взвыли собаки и из окон не стали орать мамаши, укладывавшие детей спать.
Вся неделя прошла мирно. Все готовились к странному 12 апреля. Пятничным утром, начались проблемы с водой. Все пошли мыться, и почему-то все в 11 утра. Горячий кран плевался взахлеб короткими кипящими струйками, обжигая нетерпеливые тела. К часу у ЖКХ собралась большая толпа, отдаленно напоминавшая одновременно первомайскую демонстрацию и поход детсада в зоопарк.
Сбоку стояла выездная балаганная палатка Теремка, с вывеской: «Сударь, отметь день космонавтики блином!», и изображением праздничного блина «Гагарин» с зеленью и поджаренным фаршем. Вокруг, за бесплатный блин сражались в очереди бабульки и молодые мамаши с колясками.
На ступеньки перед толпой вышла толстая тетка с усатой родинкой на губе и сказала, что все кто поглазеть - идут домой. Оставаться только тем, кто живет выше пятого этажа! На возмущенный ропот зевак пригрозила отключить газ, но по блину взять разрешила….
Толпа негодовала и не расходилась. Заявленный праздник перерастал в давку за блины и неведомые подарки, ради которых заставили мыться. В толпе высокий мужик с некрасивой женой и двумя маленькими детьми кричал, что это все развод, и обман народа: «Ишь, не пускают! Чего себе удумали! В полицию жаловаться на вас надо!»
Тетка с волосатой родинкой, натягивая резиновые перчатки, ткнула в него пальцем и закричала: «Ничего-ничего, вот вас первым запустим, узнаете!». Толпа озверела: «Его? Да кто он такой, да когда пришел! Мы тут с двенадцати стоим, мы вперед!», «Да что вы себе позволяете!», «Да мы… Да вы… Да в управу!»…. Волосатая родинка скорчилась, нервно закушенная между желтыми зубами: «Все успеете! Всем хватит! Приказ сверху был! Не толкаемся! В порядке очереди, граждане!»
Минут через двадцать, первые счастливчики, прорвались внутрь. Там было душно и неуютно…
Несмотря на то, что трещины на асфальте вовсю наливались талым снегом, и солнце наконец-таки стало пробиваться сквозь холодные облака, из пристроечки у двери управляющей компании торчала небольшая труба, из которой черным котом валил густой дым. По улицам разносилась малознакомая вонь, и только самые старые нервно принюхивались и недайбожно крестились.