ЧЕЛОВЕК И ПАРОХОД
Это имя помнят сейчас по знаменитой комедии "Бриллиантовая рука" - там так называется круизный корабль, на котором путешествуют Семён Семёныч Горбунков и Геша:
-"Михаил Светлов"! Цигель, цигель, ай-люлю!
Когда кино снималось, такого корабля в природе не было.
Зато все знали поэта Михаила Светлова.
И знали, что именно он написал.
"Гренада, Гренада, Гренада моя".
Это стихотворение в 1926 году, как сейчас сказали бы, взорвало... Интернета, естественно, не было... взорвало читающий на русском языке мир, да.
Король метафоры Владимир Маяковский сразу вытвердил это очень простое, конкретное, "без причуд", стихотворение наизусть.
Читал на собственных поэтических вечерах - "вот как надо писать".
Читал его и себе самому, вполголоса, шагая по улице, постукивая тростью.
Гренада, Гренада, Гренада моя - печальная история, кавалерийски гулкий ритм.
Бесконечно далёкая от Красной армии и жгучего солнца социализма Марина Цветаева в том же 1926 году писала Борису Пастернаку (этот роман в письмах стал самодостаточным произведением искусства):
"Передай Светлову, что его Гренада - мой любимый - чуть не сказала: мой лучший стих за все эти годы".
Между тем автору Гренады было тогда всего 23 года.
Он, сын мелкого ремесленника Арона Шейнкмана из Екатеринослава, радикально революционный юноша, всё-таки взял себе псевдоним не грозный, а весёлый. Светлов!
И человеком он был весёлым.
Хотя его самые знаменитые стихи - о войне и смерти.
"Гренада".
"Каховка" ("Каховка, Каховка - родная винтовка, горячая пуля, лети!")
В пару, но контрастом к "Гренаде", где гибнет мечтатель-хохол, "чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать" - "Итальянец" 1943 года.
О смерти итальянского солдата под Моздоком.
Однако весёлому человеку надо было жить в невесёлые времена.
Светлов был левак. Ему не нравилась канцелярщина Союза писателей, ужасали абсурдные процессы над "врагами народа".
1930-е были изнурительны и опасны.
Он потом говорил Варламу Шаламову: "Я, может быть, плохой поэт, но я никогда ни на кого не донёс".
Это так. Светлов не доносил, но выжил - благодаря "Гренаде" и "Каховке", которые были слишком знамениты.
И благодаря собственной выдержке.
Должно быть, согласен был с позицией остроумца Шкловского: "Когда мы уступаем дорогу автобусу, мы делаем это не из вежливости".
Когда уже в 1950-годы в Союзе писателей работала комиссия по реабилитации репрессированных литераторов, Светлов одну из кандидатур защищал так: "Какие могут быть сомнения? Это я был троцкист, а этот человек просто писал книги".
Он и сам был знаменитым остроумцем, в другом роде, но не уступая Шкловскому.
Его меткие реплики передавались литераторами из уст в уста - как в театральных кругах расходились остроты Раневской.
Тяжко больной в конце жизни ("не надо комплиментов, я не живой классик, а чуть живой"), он не терпел как чопорного уныния, так и развязности дурного вкуса.
Как-то к нему с распростёртыми объятиями бросился какой-то подвыпивший едва знакомый литератор:
- Миша, привет!
Светлов спокойно ответил:
- Зачем же так официально? Зовите меня просто: Михаил Аркадьевич.
Леонид Гайдай, как и многие люди его поколения, прекрасно знал стихи Светлова.
Это был его любимейший поэт.
Думаю, и шутки Светлова нравились. Гайдай вообще питал слабость к эпохе 1920-х годов - к немому кино, к тогдашней блистательной русской сатирической литературе (отсюда его трилогия - Ильф и Петров, Зощенко, Булгаков).
Потому во время съёмок в Сочи круизный четырёхпалубник "Россия", на котором снимались сцены путешествия, режиссёр решил переименовать - в честь поэта.
Так на несколько дней бывшая немецкая "Патрия" (полученная после войны в качестве репарации), затем "Россия", стала зваться "Михаил Светлов".
Придумали и шутки - герой Миронова кричит иностранцам :"Это я, я Михаил Светлов!"
Цигель, цигель, ай-люлю!
Светлов бы оценил.