БИТВА ЖИЛЕТОВ
Собственно, лишь дважды в европейской истории мужская мода решительно разошлась с женской.
Первый раз это случилось на излёте античности, когда мужчины поголовно облачились в варварские штаны, а вот дамы - совсем нет.
Второй раз дело было в начале XIX века, когда дамам оставили и буйную разноцветность нарядов, и всяческие милые отделки вроде оборочек, вышивки и кружев.
Мужчины же в это время бодро пошли по пути упрощения и унификации костюма.
Главным в их одежде теперь стали удобство и прагматичная скромность.
Никто не отменял ни хорошего вкуса, ни искусного кроя, но никаких излишеств больше не полагалось.
И цвета мужских одежд померкли.
Сначала годились любые немаркие и сдержанные, но скоро всё свелось к чёрному, серому и бурому (при снежной белизне рубашки; она всегда только белая и никакая другая!)
Надо сказать, новая мода не всем пришлась по душе.
"Английские идеи, соединившись с ханжеством, убили всякую весёлость", - жаловался модник и поэт Альфред де Мюссе.
Романтики таки пытались выразить яркость своих чувств в небольших красочных деталях.
Сначала они обратили внимание на галстук.
На это осмелился бунтарь лорд Байрон: цвет его галстука "соответственно возвышенности мыслей его изобретателя - scabiosa (коралловый)".
Однако романтики культивировали красивую и загадочную мрачность, а английские денди считали, что галстук должен быть идеально белым.
Чёрно-белое восторжествовало.
"Белое, как смерть, и чёрное, как проклятие".
Впрочем, скоро осталось одно проклятие - галстук тоже стал чёрным.
Байрон в его коралловом вышел из моды.
Яркие галстуки вообще отставили почти на сто лет (цветные и с рисунком появятся только в ХХ веке).
Итак, кавалеры обычно в чёрном.
А романтические дамы возлюбили воздушно-белое и желали напоминать сильфид.
"Одни в белом, как невесты, а другие в чёрном, как сироты", - таким видел великосветский бал де Мюссе.
Красиво сказано!
То же самое зрелище глазами нашего соотечественника (куда образнее) :
"Чёрные фраки мелькали и носились врозь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде... "
Конечно, это Гоголь - король метафор.
И по совместительству щёголь очень странного и оригинального толка.
О нём и будет речь.
Подобно де Мюссе, Гоголь скучал в монохромных костюмах.
Его малороссийская натура искала бОльшей живописности и разнообразия красок.
Приятельница его, светская дама О.С. Смирнова удивлялась:"У него была серая шляпа, светло-голубой жилет и малиновые панталоны, точно малина со сливками".
"Я большой франт на галстуки и жилеты", - признавался писатель.
Галстуки он, бывало, кроил себе и сам, а вот жилеты...
Жилеты были единственной отдушиной тогдашнего мужчины, утомлённого скучным и унылым колоритом собственного гардероба.
Да, приходилось носить исключительно чёрное, серое и тёмно-синее.
Но однажды прорвало: ещё один парижский модник и романтик, Теофиль Готье, явился на премьеру пьесы Гюго "Эрнани" в красном жилете.
Это случилось 25 февраля 1830 года.
Сигнал был дан!
Модники Европы принялись шить себе жилеты невообразимых расцветок и из самых диковинных и ярких тканей.
Уже и в модных журналах писали :"Что может быть лучше... атласного жилета, затканного золотом или серебром" (1840).
Эта мода жила достаточно долго и прискучила только к середине века.
Но на век Гоголя её хватило.
К красоте своих жилетов Гоголь относился очень ревностно.
Потому и случилась эта история.
Киев, 1848 год.
Гоголь - уже прославленный и даже несколько умученный славой и внутренними борениями писатель.
В честь его приезда М.Ф Юзефович, попечитель Киевского учебного округа, устроил дома торжественный приём.
Собрались профессора Киевского университета, местная интеллигенция.
Предвкушали незабываемый вечер.
Прибыл Гоголь, одетый в своём вкусе - "в тёмно-гранатовом сюртуке и в серых брюках на широких штрипках".
Разумеется, и в жилете:
"Эта жилетка была бархатная в красных мушках по тёмно-зелёному полю, а возле красных мушек блестели светло-жёлтые пятнышки по соседству с тёмно-синими глазками. В общем, жилетка казалась шкуркой лягушки".
Гоголь любезно знакомился с гостями, но через несколько минут обратил внимание на местного модника Михольского, который специально принарядился для важной встречи.
Возникла некая пауза в приветствиях.
"Наконец Гоголь поднял голову и пристально воззрился на жилет Михольского, тоже бархатный, как у него, и тоже в замысловатых крапинках, но в общем походивший не на шкурку лягушки, а на шкурку ящерицы".
Этим жилетом, похожим на его собственный, писатель был уязвлён до глубины души.
Его прекрасное настроение мигом улетучилось (нрав его был изменчив и неровен).
Он мрачно сказал Михольскому:
- Мне кажется, я вас где-то уже встречал... Не скажу, чтоб ваша физиономия была мне очень памятна, но тем не менее я вас встречал... Мне кажется, что я видел вас в каком-то трактире, и вы там ели луковый суп.
Тут Гоголь вдруг сделал общий поклон и... удалился.
Вот и весь званый вечер со знаменитостью.