НО ВЫГЛЯЖУ НЕМНОГО ФРАНТОМ
Мужская мода следует стилю, вкусу и духу времени - и очень точно.
Ничуть не уступая женской в выразительности, но не особо вдаваясь в увлечение мелкими рукодельными деталями.
А иногда и вдаваясь.
Правда, более активная жизнь и прагматичность мужских вкусов часто приводили к тому, что вдруг все оказывались одеты одинаково, почти в униформу, причём весьма строгую.
Как римляне - "народ, одетый в тоги, что правит миром". Или деловые люди XIX века с их неизменными тёмными сюртуками.
Однако и в пору скучной унификации мужской толпы среди неё вспыхивали фейерверки фантазии, когда одолевало желание выглядеть великолепно и не так, как все прочие.
Потому щёголи, петиметры, инкруайябли, денди, метросексуалы - т.е. модники - существовали всегда.
Но лишь некоторые эпохи были особо благоприятны для такой специфической формы самовыражения.
В такие времена на расфуфыренных и странно одетых мужчин не показывали пальцем, а думали "наверное, так и нужно?"
В России эпоха франтов, отчаянного дендизма, экстаравагантности и индивидуальных выдумок пришлась на Серебряный век.
Это было время, когда эстетизм стал особо утончённым, а мир искусства волшебно разнообразным.
Когда модно было быть поэтом, художником - и выглядеть сногсшибательно.
Несколько "портретов словами" щёголей той эпохи оставил художник-график Владимир Милашевский, сам мастер порисоваться, пофлиртовать и приметить, как это делают другие.
Глаз-алмаз художника!
Да, именно люди искусства, а не миллионеры диктовали моду и блистали элегантностью в Петербурге незабвенного 1913 года.
Даже столовая Академии художеств стала местом, где можно было увидеть тогдашних оригиналов и модников - преуспевающих жрецов искусства.
"Вот сидит архитектор Алешин в безукоризненных воротничках с треугольными отворотами. Галстук с разводами "павлиньего пера" заткнут жемчужиной. Пушистые усы цвета зрелой пшеницы несколько приподняты вверх; они требуют внимания, эти усы, их надо каждую ночь держать в специальных зажимах и спать, не двигаясь. На слегка пухлых пальцах, кроме массивного обручального кольца, золотой перстень с крупным бриллиантом, посылающим малиновые и зелёные лучи".
Насчёт усов всё точно - Милашевский сам в это время носил гусарские усы и знал, как достигается их совершенство.
И до нашего времени дожила слава великолепных усов сыщика Эркюля Пуаро.
Перстни! Никогда ни раньше, ни позже мужчины не носили столько колец и столь заметных (хотя Цветаева ошибочно эту страсть своих современников перенесла и на генералов 1812 года - "руками, полными перстней" и т.д.)
"Архитектор Целинов носил бархатный пиджак в талию, с весьма длинными полами. Из рукавов выглядывали кружевные манжеты. В некоторых торжественных случаях носился и белый кружевной платочек на шее. В случаях же обыденных он "просто" повязывал пышным бантом чёрный шёлковый платок, который ещё скалывался римской камеей из двухслойного оникса. На пальце перстень с резным, тоже римским камнем. Что твой Онегин, а может, и сам великий Росси!"
Иногда петербургские художники опережали в стиле своих одеяний само время:
"Александр Яковлев носил пиджак собственного покроя. Он, как ни странно, предвосхищал в 1913 году моду 1965 года. Грубошёрстный, типа букле, зеленоватый костюм, покатые плечи с некоторым преувеличением, которые были совсем не в рисунке тогдашней моды".
Да, спортивная "косая сажень в плечах" ещё не вошла в оборот, зато покатость линии плеч таки была всеобщей.
По ней узнаем эпоху - чуть позже и навсегда ХХ век стал предпочитать прямые мужские плечи.
На вернисажах часто являлся редактор "Аполлона" Сергей Маковский, тоже законодатель мод:
"Со своим моноклем , который то появляется у него в глазу, то выпадает из него. Он похож на кутилу из "Симплициссимуса", он элегантен особой, небрежной элегантностью, которую трудно подделать, с нею надо родиться. Ведт он сын первой красавицы России - жены Константина Маковского.
Он чуть горбится, как все высокие люди, чуть впала грудь, чуть лысоват. На нём элегантнейшая чёрная, мохнатая визитка, палевый жилет, серые брюки из грубой ткани с нитями толщиной в верёвку".
А муж твой носит томик Уайльда,
Шотландский плед, цветной жилет...
Твой муж - презрительный эстет, -
вспоминает при этом Милашевский стихи Блока, который умел сделать тогдашний сиюминутный гламур истинной поэзией (так, лучшее описание модного женского образа эпохи - блоковская "Незнакомка").
Поэты не гнушались описывать наряды. Автопортрет Андрея Белого:
Сюртук зелёный , с белым кантом;
Перчатка белая в руке;
Я - меланхолик, я - в тоске,
Но выгляжу немного франтом....
Чтобы прослыть элегантным, тогда было необязательно обладать атлетичной фигурой и хорошей осанкой. Напротив!
Ещё один утончённый эстет, поэт и художник Юрий Юркун, друг знаменитого Михаила Кузмина, тоже не блистал прямизной стана:
"Чуть-чуть сутулится, как человек, никогда не занимающийся гимнастикой. Элегантность невыправленного и размагниченного "шпака", если употреблять термины, которые я ещё не успел оставить в то время!"
С Юркуном Милашевский познакомился уже в годы революции, когда тот донашивал старенький хорошо сшитый пиджачок.
Но зато у него галстук был необыкновенный. Оставшийся от "старого режима".
Цветные и разнообразные галстуки - знак шика предвоенного времени.
После скучных чёрных или белых шейный платков предыдушего ХIХ-го,"железного века" можно было носить что угодно. Футуристы вместо булавки втыкали в галстуки деревянные ложки, переливы "павлиньего пера" на галстуке респектабельно аррхитектора уже упоминались, а молодые петербургские франты предпочитали невыразимо тонкие нюансы цвета.
Галстук Юркуна - "мастерски повязанный бабочкой, жемчужно-серого цвета, с тонкими белыми еле заметными полосками. А в середине, пересекая все жемчуга и все чертёжно-белые полоски, идёт тёмная полоса неизъяснимого цвета. Это цвет... буревых туч на полотнах Тернера, изображающих кораблекрушения.
Галстук подобного изыска придаёт некоторую "орхидейность" его носителю.
Английский магазин на Невском.... 13-й год! Разве можно купить такой галстук в ином месте?"
А что же сам автор, который так пристально вглядывался в арбитров элегантности своей юности, что запомнил мельчайшие детали их одеяний на всю жизнь?
Очень молодой, без особых средств, он понимал, что надо быть если не шикарным, то оригинальным:
"Я заказал (молодая дурость!) шапку из шкуры волка!"
Вместо пальто наш щёголь носил военную шинель из армейского цейхгауза и переделанную особым образом.
"Шинель была лёгкая, без подкладки. Я сшил её себе перед самым Октябрём. Милые шалости - "дендизм наизнанку"...
Я отдал её в переделку пленному венскому портному... и предложил переделать шинель в несколько театральном стиле, самый вид которой говорил бы :"Элегантная неуклюжесть!"
Именно эта обдуманная неуклюжесть была высшим шиком - вспомним сутуловатых и развинченныз эстетов, на наряды которых так засматривался Милашевский.
Венский портной долго не соглашался на такую странную работу, но наконец сдался:
"Был идеально подогнан ворот, изумительно выведена талия, но плечи, концы воротника и неравные полы сохраняли почерк "портача"!
Эту карнавально-шикарную шинель пришлось художнику носить в совсем не шикарные годы.
"Да! Мне мои молодые шуточки больно сказались в холодном и голодном Петрограде в новую эпоху его бытия. Эта театрально-военная шинель совсем не грела! На ветру её полы развевались, как флаги!"
Не лучше обстояло дело и с модной обувью, которая в 1913 году должна была быть изящно-узкой.
"Я остался в шевровых, маслянистого блеска сапожках для балов и милых вечеринок. Увы, они были рассчитаны на тонкий чулок".
Заметим это - мужской чулок. Было и такое. Чулок модника.
"И вот я принуждён был в них подтанцовывать по сугробам и льдам зимы 20-х годов!
Помню, как я пяткой правой ноги почёсывал неистово чесавшиеся обмороженные пальцы левой! Потом - наоборот: левой чесал правую ногу. Эти сапоги, которые когда-то увеселяли мою жизнь, теперь, в эту зиму, я воспринимал, как проклятие Судьбы".
Так закончилась эпоха.
Даже в мелочах.
Ни жемчугов, ни орхидей, ни балов.
Всё другое.
Всё заново.