ОТНЮДЬ НИКОГДА
Есть вещи - разного рода - которые неизменны или меняются минимально.
Скажем, правила студенческой общаги.
И теперь они почти те же, что были написаны в середине XVIII века для казённых студенческих квартир Петербургского университета.
Правила довольно строгие.
Хотя тот университет и настоящим-то университетом ещё не был.
Преподавали в нём лишь физику, математику да "гуманиору" (т.е. всё гуманитарное кучей).
Кафедр и факультетов не было.
Студентов же часто и сорока не набиралось.
Но вот правила поведения для них таки разработали.
Потому что где студент, там беспокойство для начальства.
Существовал этот университет при Академии наук ещё с 1724 года.
Но работал он ни шатко ни валко - лекции читались всего четыре раза в неделю.
По латыни и по-немецки:
Правда, бывало, что лекции не читались месяцами. И даже по году бывали перерывы.
Чем занимались студенты, когда этих редких лекций не было?
Кто чем.
Например, студент Григорий Теплов писал такие вот замечательные натюрморты:
Явно из скудной студенческой жизни:
Да, страдал университет от недостатка студентов.
Шли туда в основном иностранцы.
Потому этот университет был закрыт в 1760-м и возрождён лишь в 1819 г.
Так что его московский собрат, основанный в 1755 году по всем правилам, справедливо считается в России первым вузом.
Но вернёмся к немногочисленным петербургским студентам времён Анны Иоанновны.
Они, подобно питомцам Академии художеств, жили прямо при Академии наук.
То есть в бывшем дворце царицы Прасковьи Фёдоровны, матери императрицы Анны:
Студенческий быт был строго упорядочен:
"Вина горячего и прочего подобного в квартире не держать и табаку не курить»:
Хотя основавший этот университет Пётр Великий был энтузиастом и курения, и бражничества, студентам ничего похожего не позволялось.
А то ещё спалят к чертям Академию.
Второе правило ограждало студиозусов от другого распространённого порока:
"В карты и другие игры на деньги отнюдь никогда бы не дерзали":
Праздные компании тоже не разрешались:
"Посторонних пришлых мужеского полу ни на одну ночь, а женска полу ни на одну минуту пущать крайне запрещается".
То есть чтобы ничего в этом вкусе из университетской общаги не устраивали:
Правила почти как теперь.
Разве что студенток тогда не было в природе.
Потому никакого женска полу даже теоретически "ни на одну минуту" к общаге не подпускали.
Теоретически.
Эти правила составлены профессором Миллером, который был ректором в 1747-50 г.
Если уж студенты были обязаны вести такой почти монашеский образ жизни, то профессуре и вовсе пристало подавать пример благонравия.
Быть солидной, с головой погружённой в науку публикой:
Не тут-то было!
Тогдашняя Академия и профессорские собрания отличались небывалым бурлением страстей, резкими сшибками интересов и честолюбий.
Сварами и скандалами.
Вот тот же Герхардт Фридрих Миллер.
Этот вестфалец - несомненно крупный учёный - часто оказывался в центре конфликтов и ссор.
В России его именовали Иваном Фёдоровичем:
Другая заметная в тех ненаучных баталиях персона - влиятельный секретарь Академии, эльзасец Иоганн Даниэль Шумахер.
Известный в Петербурге как Иван Данилович:
Чуть позже самое активное участие в этом бурлении страстей принял и Михаил Васильевич Ломоносов:
Больше всего Ломоносова бесило в Академии даже не засилье немцев (хотя и это тоже).
Его выводило из себя превращение Академии в кормушку и в семейное дело, управляемое с помощью интриг и самодурства.
Всё началось, когда энергичный Иван Фёдорович Миллер не только занял место библиотекаря Академии, но и стал активно ухаживать за дочкой всесильного секретаря Шумахера.
Так в дела науки вмешался расчетливый Амур.
Что, впрочем, было в привычках того века:
Почему-то Миллер вообразил, что по смерти или отставке тестя (хотя до свадьбы было далеко!) он, будущий зять, унаследует его должность секретаря.
И это в стране самодержавия, где всё решает государь!
Однако хитрый Шумахер поощрял молодого честолюбца и всячески его продвигал (тогда-то Миллер и стал ректором университета):
Однако любовная лодка разбилась о непредвиденные обстоятельства.
Скончался отец Миллера, и опечаленный сын выехал в Германию принять наследство.
Вернувшись в Петербург, Миллер вдруг обнаружил, что утратил расположение Шумахера.
Не только брак Миллера с дочкой секретаря не состоялся.
Пока Миллера не было, у Шумахера появился новый фаворит!
Этот ловкач успел жениться на сестре Шумахера, так что семейная идиллия состоялась, но совсем в ином составе действующих лиц:
К тому же новый протеже Шумахера оказался ещё и его земляком - эльзасцем.
То был Иоганн Конрад Геннингер, которого в России звали Кондратием Ивановичем:
Шумахер даже сумел продвинуть зятя Кондратия на должность учителя молодой принцессы Анны Леопольдовны, наследницы Анны Иоанновны:
А ведь на столь хлебное и почётное место метил сам Миллер!
И вот поссорились Иван Фёдорович с Иваном Даниловичем.
Поссорились навсегда.
Вражда вышла упорной и горячей.
Миллер был настойчив, хитёр и упрям, Шумахер мстителен и сварлив.
Нашла коса на камень.
Ломоносов жаловался: Миллер, "ходя по профессорам, переносил друг про друга оскорбительные вести".
Старинная карикатура на сплетников:
Профессора то и дело ссорились и прозвали Миллера за интриги flagellum professorum (лат. "бич профессоров" - интернациональный коллектив общался на латыни и по-немецки):
Не легче были и "шумахерские пронырства".
Среди прочих деяний Шумахеру удалось ловко "с шеи сбыть" самого Миллера.
То есть отправить несостоявшегося зятя в трудную и опасную экспедицию на Камчатку.
Путешествие продлилось целые 10 лет!
До Камчатки Миллер, правда, не добрался, но исследования Сибири прославили учёного:
А в Петербурге продолжались свары и скандалы - на научных конференциях "кроме шумов, ничего не происходило".
Например, Ломоносов с Миллером (когда тот целым и невредимым вернулся из Сибири) категорически не сходился по варяжскому вопросу.
Дело у них доходило и до потасовок.
Оба учёных были крепкими мужчинами атлетического сложения и умели драться в стиле своего времени:
Но иногда профессора могли и сплотиться - особенно в отвращении к Шумахеру.
Они подавали на него жалобы в Сенат.
Секретарь Академии обвинялся в серьёзных злоупотреблениях и даже как-то попал под домашний арест.
Сенатская комиссия постаралась обелить Шумахера.
Однако и она не смогла отрицать, что он куда-то дел казённого спирта на 109 рублей 38 копеек (по тем временам сумма немалая):
Таки злоупотреблял!
Странная рассветная пора русской науки.
Хотя и теперь на кафедрах случаются "шумы" и "пронырства".
Что делать - "люди как люди... ну, легкомысленны...»