МИЛЛИОН И МИЛЛИАРДЫ
Всем это отлично известно, и всё равно это поражает.
То, что наше национальное сокровище - Третьяковская галерея - дело всего лишь одного человека.
Частного лица.
И общество, и государство присоединились к этому делу много позже.
Когда главное было уже сделано.
Одним частным лицом.
На собственные деньги.
Сколько же это стоило?
То, что все знают: московский купец Павел Третьяков десятилетиями упорно собирал и пестовал русскую живопись:
Что было тогда - в XIX веке - категорически немодно.
Скажем, младший брат Третьякова, Сергей, тоже был коллекционером:
Но он долго и усердно собирал - как тогда и было принято - модных французов.
Вот такие нарядные вещи. Фердинанд Руабе:
И лишь со временем под влиянием брата он тоже стал тянуться к русской живописи.
Впрочем, сам Павел Третьяков поначалу тоже скупал западную живопись.
Однако быстро нарвался на фальшак и понял, что деньги выбросил на ветер.
Как серьёзный коммерсант, он понял, что надо брать другое - то, на чём не обманут.
И купил за 75 рублей нравоучительную картину русского художника Николая Шильдера "Искушение" (1857):
А ещё "Стычку с финляндскими контрабандистами" Василия Худякова - полотно на животрепещущую криминальную тему (финские этнические банды были тогда головной болью петербургской полиции):
Это и стало началом знаменитого собрания.
Вообще-то меценаты братья Третьяковы были текстильными магнатами.
Семейное дело они, как сейчас принято говорить, раскрутили основательно.
Родились они вот в таком нельзя сказать, чтобы роскошном доме:
А, разбогатев, Сергей Третьяков жил уже вот в этой перестроенной и модернизированной дворянской усадьбе на Гоголевском бульваре:
Бизнес у Третьяковых был серьёзный.
Их мануфактуры выпускали шестую часть всех льняных тканей России - от брезента и холста для живописи до элитного столового белья и тончайшего батиста.
Семь миллионов метров ткани в год!
Так выглядела мануфактура Третьяковых в Костроме:
Стали они и владельцами торгового дома, и банкирами.
Например, им принадлежало это шикарное здание - доходный дом:
Здесь оборудованное по последнему слову техники помещение снимал у них банк Лионский кредит.
Тут же располагались солидные магазины и конторы, например, художественный магазин Дациаро:
На третьем этаже дома сдавались комфортабельные квартиры. Дорого.
В общем, Третьяковы люди были весьма небедные.
Потому и на живопись тратили много.
Тон в этом деле задавал старший брат, Павел Третьяков:
К моменту смерти в 1898 году состояние Павла Михайловича Третьякова оценивалось в 3, 8 млн. рублей (не считая недвижимости).
Миллион был и в ценных бумагах.
Много это или мало?
Сравнимо ли с состояниями теперешних российских набобов?
Может, у Третьяковых куры настолько денег не клевали, что создать знаменитую галерею для них было плёвым делом?
А нашим богачам пока едва-едва на виллы и яхты хватает?
И созданные ими художественные галереи, больницы, школы ещё впереди?
Когда они сами богатством насытятся?
Перевод размеров старых состояний "на наши деньги" штука непростая.
Слишком много тонкостей и нюансов, слишком разнится покупательная способность денег в разные эпохи.
Однако знатоки вопроса грубо прикинули, что российский рубль 1898 года примерно равен 11-12 теперешним долларам (а тогда за доллар давали два рубля).
Теперь перемножаем третьяковские миллионы (3 800 000 р.) по сегодняшнему курсу, и...
Что-то не очень впечатляет.
В сравнении с российскими миллиардерами из списка Форбс.
Вот Абрамович только английский футбольный клуб Челси потратил более 4 млрд. фунтов стерлингов:
Его яхточка за 1.2 млрд. долларов (на палубе виден человечек - для масштаба):
Да, вовсе не был энтузиаст Третьяков так несметно богат, как какой-нибудь Прохоров или Абрамович.
Которые теперь что-то и подзабываться стали.
Растворились со своими миллиардами в каких-то неведомых золотых далях.
Не мелочась с галереями.
Впрочем, и сам Павел Третьяков себя выдающимся богатеем не считал:
"В Москве многие много богаче моего брата, а мои средства в шесть раз менее, чем у него".
Потому и коллекцию собирал он не только с щедростью мецената, но и с купеческой сметкой.
Начав с покупки банальных фальшивок, Третьяков постепенно развил безупречный вкус и стал признанным авторитетом в мире искусства.
Вот Репин зарисовал его на заседании Совета Академии художеств:
Деньгами Третьяков не швырялся.
Платил художникам столько, чтобы они не чувствовали ни в чём недостатка, свободно творили - но не более.
Не считал за грех и поторговаться.
Просят за портрет тысячу рублей - он сторгуется за восемьсот.
Из специально заказанной Третьяковым серии портретов русских писателей тысячу стоил лишь портрет Льва Толстого работы Крамского.
Но тут и художник был уже знаменитый и дорогой, и модель с очень непростым характером:
Великолепный портрет Ф.М. Достоевского кисти Василия Перова обошёлся Третьякову в 600 рублей:
А репинский портрет Модеста Мусоргского вообще в 400 рублей:
Причём Репин эти деньги благородно потратил на надгробный памятник композитору.
А Павел Третьяков, торгуясь и экономя, говаривал: там двести, тут двести - глядишь, и вместо четырёх намеченных картин пять можно купить.
Для искусства это же лучше!
Чтобы галерея пополнялась и после кончины братьев-коллекционеров, П.М. Третьяков в завещании выделил особый капитал - 100 000 рублей (потом и сын его добавил ещё 125 000).
На проценты с этого капитала закупались новейшие шедевры, ремонтировалось здание (это перестроенный дом самого П.М Третьякова):
Тоже хороший купеческий подход.
А всё-таки много это или мало - третьяковские миллионы?
И третьяковская тысяча за портрет?
Тысяча тогда была настоящей тысячей - суммой весомой.
Например, жалование министра было 2 тысячи рублей в месяц (министр внутренних дел Александра II М.Т. Лорис-Меликов):
Сочтём далее по нисходящей: столичный профессор имел 350 рублей в месяц:
Учитель гимназии получал 80 рублей.
Вот такой, например, с великолепными усами:
А сторож на железной дороге - 18-20 рублей:
Как-то так.
А если уж про миллионы - броненосец для казны стоил от 7 до 15 млн. золотых рублей:
Правда, считается, что тогда продукты были баснословно дёшевы, как и наём прислуги.
А предметы роскоши, напротив, очень дороги.
Об этой дешевизне яств ностальгически и подробно многие вспоминали в несытой эмиграции.
Аркадий Аверченко:
"... есть у тебя 50 рублей - пойди к "Кюба", выпей рюмочку мартеля, проглоти десяток устриц, запей бутылочкой шабли, заешь котлеткой даньон, запей бутылочкой поммери, заешь гурьевской кашей, запей кофе с джинджером":
Вот ещё какое меню занятное подвернулось, частное - с рисунком как раз профессора Шарлеманя, чей портрет выше:
Грёзы Аверченко о еде поскромнее "Кюба":
"Имеешь 10 целковых - иди в "Вену" или "Малый Ярославец".
Обед из пяти блюд с цыплёнком в меню - целковый, лучшее шампанское - восемь целковых, водки с закуской - два целковых"...
Литераторский кабинет в ресторане Вена, где и угощался писатель :
Да, не зря Аверченко эту свою книгу назвал "Осколки разбитого вдребезги" (1921).
Но от совсем уж от житейского "пёстрого сора" - водки с закуской - поднимемся в выси, к коллекции Павла Третьякова.
Экономил Третьяков далеко не всегда.
Когда надо, мог и очень щедро заплатить.
Например, восточная серия В.Верещагина - автор продавал её только всю целиком - стоила Третьякову 90 тыс. рублей.
"Ворота Тамерлана" - картина из этой серии:
Верещагин был самым популярным в Европе русским художником своего времени.
Даже модным.
Мог любые условия ставить.
С мнением публики Третьяков таки считался.
Но совсем уж потрафлять не любил.
Так, шумным успехом пользовалась всем известная "Княжна Тараканова" К. Флавицкого:
История её покупки почти анекдотична.
Автор запросил за свою мелодраму в красках 5 тысяч, а Третьяков считал, что она стоит не дороже 3-х.
Долго спорили, но так и не столковались.
После смерти художника Третьяков опять попытался купить картину у наследника, брата художника.
Но тот выставил вообще несусветную цену - 18 тысяч.
Третьяков вновь от покупки воздержался.
Постепенно наследник умерил свои аппетиты.
И вот наконец декольтированная красавица, гибнущая в мутной пучине среди перепуганных крысок, водворилась в стенах галереи братьев Третьяковых.
Где она и теперь пребывает:
Конечная цена вещи была - 4 300 р.
Павел Третьяков был принципиален и не терпел вкусовщины.
В том числе собственной.
Потому покупал даже те вещи, что были ему не вполне по вкусу, но оказывались важны - для общей картины развития русской живописи.
Так, нельзя не согласиться с мнением Павла Михайловича, что медведей на картине И.Шишкина "Утро в сосновом лесу" многовато.
И они несколько мешают прочувствовать тонкую поэзию рассветного пейзажа:
Художник Савицкий, который и изобразил на картине Шишкина медведей, так обиделся на Третьякова, что даже закрасил на картине свою фамилию, которая поначалу там красовалась.
А физиономия "Алёнушки" В. Васнецова, по мнению Третьякова, выглядит зловеще, не слишком симпатично.
И вообще эта девушка не похожа на русскую сказочную страдалицу:
Но обе картины, которые не слишком нравились Третьякову, всё-таки были приобретены.
И стали чрезвычайно популярны.
Многодетная медведица ещё «при царе» перекочевала на конфетный фантик:
Какая уж тут поэзия тихого раннего утра!
А вот очень модного Семирадского Третьяков покупать наотрез отказывался.
Щегольского академизма не жаловал.
Хотя уже после его смерти Генрик Семирадский в Третьяковке всё-таки появился:
Тонкий художественный вкус и хватка одарённого коммерсанта очень помогли Третьякову, когда ему неожиданно пришлось конкурировать с куда более статусным коллекционером - императором Александром III:
Этот царь - один из очень немногих Романовых, одарённых художественной жилкой - тоже стал увлечённо собирать русскую живопись.
Во многом по примеру Третьякова.
И галерею его царь посетил.
Впечатление было сильнейшим.
Но тут же самодержец стал настоятельно просить, чтобы Третьяков уступил ему "Боярыню Морозову" Сурикова, особенно приглянувшуюся.
Для царя достаточно необычный выбор, не правда ли?
Как отказать самому императору? Кто бы это смог?
Смог Павел Третьяков.
Он объявил, что его собрание принадлежит не ему, а городу Москве.
Ответить императору было нечем.
Зато он мог беспрепятственно приобретать картины Семирадского, до которого Третьяков не был охотником:
Но во всём прочем царь совершенно не хотел, чтобы ему перебегал дорогу какой-то московский купчина.
А Третьяков таки перебегал, успевая купить лучшее, как только выставка открывалась.
Тогда император подключил административный ресурс - запретил всякую продажу картин, пока выставку не посетит император и не выберет, что пожелает, для себя:
Но Третьяков и тут не растерялся: он стал покупать вещи ещё до вернисажа, прямо в мастерских художников.
И работы поступали на выставку уже как собственность Третьякова.
Всего, по подсчётам специалистов, Третьяков потратил на дело своей жизни - коллекцию - более полутора миллионов:
Притом, что много тратил и на множество других добрых дел.
Вот построенный им дом для вдов и сирот художников:
Этот несуетливый, тихий человек в быту был скромен (как и его домашние), к роскоши равнодушен:
Зато он обожал предаваться чисто коллекционерским радостям - например, продумывал и менял развеску:
Лично лакировал картины, посещал мастерские художников, чтобы "застолбить" за своей галереей ещё не законченные шедевры.
Что его собрание будет передано соотечественникам, Москве, он решил сразу.
Так и написал в завещании.
Которое, как серьёзный бизнесмен, составил ещё в 28 лет.
Такие были люди.