ТОЛСТЯК ПОД ПРИКРЫТИЕМ
Написано на пари по теме «Толстяк под прикрытием», выбранной вслепую.
Глеб Серяпин достал из-за щёк слюнявые комки ваты, бросил в мусорную корзину (не попал) и с наслаждением вытянул губы трубочкой.
Гамлет умер.
Одышливый, потливый, вздорный датский принц.
Мстительный, мелочный и сварливый.
В пластиковой кольчуге и синих трениках с лампасами.
Он умер, вынесен на носилках за кулисы, вышел на поклоны - и до свидания.
До будущей среды.
- Коньячку? - спросил Ваня Листиков.
Глеб поморщился, то есть согласился, а Фролов спросил:
- Что, осталось после вчерашнего?
- Как раз три капли. И в «Уголок Немировича»!
Ужинать в «Уголке» собрались все трое, хотя терпеть не могли друг друга, имели совершенно разные вкусы и всегда сидели за разными столами.
Зато разделись они одинаково ловко, грим с очень разных физиономий взялись стирать с равной охотой.
В эту минуту в дверь постучали.
Постучали только для проформы и даже не в дверь.
Худрук театра «Просцениум» Шварц в своих владениях всюду врывался стремительно и стучал, уже войдя, по первому попавшему под руку предмету.
Сегодня он так замолотил кулаком по стене, что с неё посыпалась труха и упал постер спектакля «Серёжа очень тупой», который был прилеплен скотчем и жвачкой.
Три навазелиненных лица повернулись на этот нервный стук и шум.
- Играли отвратительно, - первым делом крикнул худрук; в его зрачках и кудрях прыгали злобные искры. - Текст переврали, последнюю сцену скомкали, темп потеряли.
- У нас же импровизация, Ян Иванович, - бойко начал Ваня. - Раз такая ставилась задача…
- Ты не импровизировал! Ты лёг у рампы и валялся там до антракта! Даже храпел! Зрители решили, что ты пьян в дымину. Четверо ушли из зала и потребовали вернуть деньги за билеты. Теперь жди скандала в Сети.
Ваня ушёл в оборону:
- Да не пил я. Таково было моё внутреннее самоощущение - полная апатия и отрешённость. Неприятие мира как такового.
- Неприятие мира не твоё свинячье дело. Ты Розенкранц, ты живчик, ты карьерист, ты ничтожество. Бери штаны и прочее и выметайся отсюда! И ты, Фролов, то же самое! Сию минуту!
- Я-то за что? - заныл Фролов. - Я не лежал, я сидел!
- Вон! Фролов и Листиков вон! Разгримируетесь и оденетесь у Шишкина. Быстро! Освободить гримёрку!
- Тараканов снова травят, то ли? Дохлый номер.
- Листиков, изыди!
Ян Иванович собственными цепкими руками потянулся к вешалке, сдёрнул Ванину куртку и Ванин длинный шарф, свалявшийся в тощего удава.
Всё это он швырнул прямо в Ваню.
Актёры поняли, что спорить бесполезно.
Они поднялись со своих мест.
За спиной худрука Макс Фролов, сведя тощие ладони надо лбом, привычно изобразил поехавшую крышу Шварца.
Глеб тоже встал было со стула, но Ян Иванович его остановил:
- Ты, Серяпин, останься. Дело есть к тебе.
Никогда никаких приватных разговоров худрук с Глебом до того не вёл.
Кривая улыбка Шварца (на его лице сейчас металась и никак не могла угнездиться именно такая улыбка) не предвещала ничего хорошего.
Всё, пипец.
Введёт-таки на Гамлета, сволочь, своего племянника, тоже Шварца. Сейчас это и объявит.
- Штаны надень, и хватит. Ага, Розенкранц и Гильденстерн мертвы, - сказал Ян Иванович, когда шаги и голоса Листикова с Фроловым удалились в конец коридора и растаяли на лестнице.
На всякий случай он высунул из двери лохматую голову, убедился, что коридор пуст, и тихо объявил Глебу:
- Сейчас с тобой будут говорить.
Это было совсем уж странно.
Да и худрук внезапно сделался бледным и серьёзным.
Глеб растерялся. Даже ни с того ни с сего вдруг вообразил, что с ним будет говорить Сталин (где-то он про такое слышал, только забыл, что и про кого именно).
«Какой Сталин? Что за фигня лезет в голову с голодухи», - тут же спохватился он.
И есть вдруг захотелось неимоверно.
Потому, когда те двое вошли в гримёрку, пустое нутро Глеба исполнило заливистую трель.
Она вышла особенно жалобной в полной тишине: гости ступали совершенно беззвучно.
Это были двое хорошо сложённых мужчин лет тридцати, одетых практично и неброско.
Лица у них были очень разные, но чем эти лица отличаются друг от друга, Глеб никак не мог понять.
Как не смог бы и словесно описать обоих.
Гости не поздоровались.
Зато оба настолько пристально уставились на Глеба, что тот почувствовал прилив жара в тех местах тела, куда они смотрели.
- Вот и Глеб Серяпин, один из самых способных актёров труппы, - сказал Ян Иванович особым масленым голосом, какой он применял только в беседах с начальством и спонсорами.
- Это точно он? - спросил один из незнакомцев. - Вроде тот был толще. И на лицо, и вообще.
Сами гости представиться и не подумали.
Ян Иванович захихикал:
- Толще? О, это магия театра! Глеб, продемонстрируйте, пожалуйста, ваши доспехи. Наденьте их для наглядности. Раздевайтесь без всякого стеснения - мы отвернёмся.
При важных гостях Шварц всегда был со всеми на «вы» и вежлив, как виконт.
Гости, правда, отворачиваться не стали, да и Глеб не стеснялся.
Он снял джинсы и влез, как в комбинезон, в тело Гамлета - поролоновое, обтянутое сеткой интимно-телесного цвета.
Тело было что надо: большой живот, который едва могли обхватить Глебовы руки, пышная грудь и зад, похожий на пару крупных тыкв.
Лица гостей не выразили никаких чувств, но было понятно, что они озадачены.
Они обошли Глеба кругом, вглядываясь в его новое туловище.
Один потрогал поролоновый зад.
- Грубовато выглядит, - сказал он (голоса гостей были совершенно одинаковые - бесцветные баритоны). - Швы эти, фактура ненатуральная.
- Такова уж технология, - зажурчал Ян Иванович. - Это называется толщинки. Их выполнил лучший мастер Москвы. Возможно, и Европы! Когда Глеб наденет сверху сценический костюм - пожалуйста, Глеб, оденьтесь, как в первом акте! - увидите абсолютно убедительные пропорции и формы. Вы будете просто поражены.
Глеб облачился в просторную толстовку и треники, прошёлся по гримёрке тяжёлой походкой датского принца, и гости наконец поражены были.
Они даже застыли на несколько секунд.
Но лица их остались непроницаемыми.
Наконец один изрёк:
- Удовлетворительно. Правда, щёки…
- Глеб, тампоны, пожалуйста! - деловито, как хирург на важной операции, скомандовал Шварц.
Глеб достал из ящика стола громадный пук аптечной ваты, скатал по шару и сунул за щёки.
Гости осмотрели и вату, и щёки. Переглянулись.
Их скрещённые взгляды не выражали ничего, но они поняли друг друга.
- Попробуем, - сказали кто-то из них Шварцу, и тот с непривычной прытью попятился к двери.
По дороге он запнулся о постер «Серёжа очень тупой» и зачем-то извинился перед ним.
В гримуборной остались трое - незнакомцы и Глеб.
- Присядем, - предложил один из гостей и опустился на ближайший стул.
Стул плавно и беззвучно начал крениться, растопыривая ножки.
Гость успел вскочить, а стул осел на пол и превратился в груду палок, покрытую сальным блином сидения.
- Забыл предупредить: этот стул у нас только для одежды. Давно сломан, - пояснил Глеб. - И тот тоже, что у окошка. Лучше сюда присядьте.
- Да, живёте не лакшери, - заметил гость и осторожно опустился на стул, который рекомендовал Глеб.
Стул протяжно заскрипел, но устоял.
Второй посетитель устроился рядом на пуфике.
Глеб в толщинках и с ватой за щеками сел на собственный стул у собственного гримировального столика.
На душе у него скребли кошки.
Гости нисколько не походили на людей театра, а то, что вокруг было тихо и совершенно безлюдно, наводило на невесёлые мысли.
«Чёрт, эти двое не от того ли перца с нижнего этажа, которого я залил в прошлом году? - вспомнил Глеб и поёжился под поролоновыми телесами датского принца. - Но там ведь вроде всё уладилось? Ребята-квартиранты оказались ничего, потом даже выпивали вместе пару раз. Теперь они съехали, а пятно на потолке осталось. И вот она, расплата. Сколько же эти потребуют? Или будут бить?»
- Ну что ж, давайте знакомиться. Олег, - сказал вдруг один из гостей так внезапно, что Глеб вздрогнул.
- Олег, - как эхо повторил второй гость точно таким же глухим голосом. - Мы тёзки. Это удобно - не перепутаете.
«Как же, не перепутаешь вас, - с тоской подумал Глеб. - Однако надо не расслабляться и взять себя в руки. Где моя актёрская наблюдательность? Надо их как-то различать. Они ведь не близнецы, в лучшем случае двойняшки. Один вроде бы чуть посмуглее, у другого что-то синее под курткой надето. Куртки тоже разного цвета, но похожего. Бурого? Печёночного? Котлетного? А Ванька и все наши давно в «Немировиче»…
Олег в синем скрипнул стулом и сказал:
- Речь о небольшой работе для вас.
Глебова душа, которая ушла было в похолодевшие пятки и там затаилась, вспорхнула и вернулась на прежнее место - у голодного желудка.
Желудок тоже был в рабочем состоянии. Он хотел есть и дал об этом знать новыми переливами на манер шотландской волынки.
Глеб смущённо улыбнулся, гости промолчали.
Они всё так же пристально разглядывали Глеба.
«Не из кино ли эти двое? - гадал тот. - С ТВ? Там какой только шушеры не водится. Особенно в ментовских сериалах. Конечно, я бы предпочёл авторское что-то, фестивальное, но можно и в ментовском… Фактура у меня своеобразная, да ещё с этим животом. До брутальности далеко. Значит, не главная роль. Предложат жертву? А то и труп. Но с чего-то начинать надо, да и деньги нужны».
Ни один из Олегов про кино не сказал ни слова.
Они сверлили Глеба тусклыми невыразительными глазами.
- Нам сказали, вы неплохой актёр. Умеете имитировать походку, голос. Даже женщин изображали и вводили в заблуждение, - начал Олег в синем. - Мы в курсе. Это нас устраивает.
- Не женщин, а женщину, - поправил его Глеб. - Ещё на третьем курсе. Преподавательницу по сценической речи разок показал. У моей бабушки была точно такая же шуба…
- Мы в курсе, - повторил Олег. - Шуба из нутрии и нутриевый берет.
Глеб несколько опешил:
- Но откуда вы..? Да всё равно! Вы что, собираетесь предложить мне женскую роль? Старухи в берете?
- Мы собираемся предложить вам работу, - спокойно сказал тот Олег, что сидел на пуфике и был посмуглее. - Думаю, вы согласитесь.
- Предложение, от которого нельзя отказаться?
- Именно. Вы и не откажетесь. Не дурак же вы.
Глеб решил, что немного набить себе цену не помешает.
- Я плотно занят в репертуаре, - заявил он. - В «Гамлете» работаю без замены, а это наш хит.
- Вас заменят, мы уже договорились, - небрежно бросил смуглый Олег. - Тем более мы отвлечём вас только на полгода, от силы на год.
«Значит, сериал, - возликовал Глеб. - Или полный метр? Нет, полный метр быстрее делают. Но какая зараза Шварц! Ловко пропихивает племянника на мои роли. Надо не поддаваться».
Он сложил руки на искусственном животе и постарался изобразить важную птицу:
- Я привык сочетать кино со сценической деятельностью. Можно ведь согласовать график съёмок...
- Нельзя, - спокойно отрезал Олег в синем. - Причём тут кино? Да и не снимал вас никто. Врать нам не надо, боком выйдет. А театр этот драный выкиньте из головы - вам придётся выехать из города.
- Куда?
- Сначала в Лондон. Затем Сьюдадела, остров Менорка. Затем Телламук, штат Орегон.
Челюсть Глеба отвалилась так, что стала видна вата за щеками.
Олегу в синем это не понравилось, и он сказал смуглому:
- А если набивка у него изо рта вывалится? Может, лучше его просто откормить? Натуральнее будет? Мучное там, кондитерские изделия, пломбир, сало шпик? Недели за две управимся.
Смуглый Олег ответил:
- Не пойдёт. Пустим с ватой. Ещё неизвестно, как на нём распределятся естественные жировые отложения. Вдруг совсем не в тех местах, где надо. А так он вылитый Загольников. Вы слышали это имя?
Вопрос предназначался Глебу.
Тот ничего про Загольникова не слышал и вообще всегда плохо соображал после спектакля, но виду не подал:
- Загольников? Режиссёр?
- Значит, не слышали. Ваше счастье. И не вздумайте заглянуть в список Форбс. Ваша задача изучить видео, которое мы вам предоставим, освоить повадки и пластику этого человека. В кратчайшие сроки. Вылетаем через неделю.
- Куда?
- Я же сказал: в Лондон. Олег, кажется, он туповат, надо подключать психологов.
Глеб обиделся:
- Вы так говорите, будто меня здесь нет. Хамите. Я не привык! Могу и отказаться.
- Не можете, - невозмутимо сказал Олег в синем свитере. - После того, как прозвучала фамилия Загольникова, не можете. Уж поверьте.
Глеб попытался заглянуть в его глаза, непроницаемо-фарфоровые и малоподвижные, как у куклы, не увидел в них ничего, но поверил, что отказываться поздно.
Он собрал в горсть остатки смелости и в последний раз попытался сохранить лицо.
- Я опытный актёр, закончил Щуку, - объявил он. - Это вы, наверное, тоже знаете. Так вот, чтобы создать убедительный образ, я должен не только видеть прототип. Я должен проникнуть в его внутренний мир, должен узнать его духовную эволюцию, его образ мыслей, его прошлое… Интонации голоса…
- Не надо, - прервал его смуглый Олег. - Ничего этого не надо. Особенно голоса. Это лишнее.- - Так роль без слов?
- Можно сказать и так, - кивнул Олег. - Будете иногда выходить из помещений, гулять по двору, выглядывать в окно. Есть ещё будете. Демонстративно. Морепродукты любите?
- Не очень. Я недавно суши отравился.
- Придётся полюбить. Морепродукты будут у вас на столе каждый день.
- А если я…
Олег перебил его:
- Все «если» уже проехали. Теперь о главном.
Он достал из кармана блокнот, вырвал листок, написал на нём карандашом всего одну строчку.
И показал Глебу.
- Что это? - спросил тот. - Цифры какие-то. Поймите, я…
- Это ваш гонорар.
- Вы хотите сказать…
- Это ваш гонорар. Не в рублях.
Глеб замолчал.
Под поролоновыми толщинками заструились горячие струйки пота.
И лицо взмокло, хотя в гримёрке было холодно, из окна посвистывало, и гости сидели в куртках.
Тот Олег, что был в синем свитере, даже надел перчатки из свиной кожи.
После долгой паузы смуглый Олег скрипнул стулом и сказал:
- Вот и хорошо. Я знал, вы человек разумный. Сейчас мы поедем на квартиру, где будем готовиться к работе, но по дороге заскочим в одно место, где вам сделают экзему.
- Какую экзему? - удивился Глеб.
- У Загольникова мокнущая экзема на руках.
- Надеюсь, речь идёт о гриме?
- Не надейтесь. Всё должно быть натурально. Будете чесаться и кряхтеть, как положено.
- Но…
- Олег, ты прав: он туповат, - вмешался второй Олег, в синем, и недобро пошевелил пальцами в перчатках. - Лучше поискать другой вариант. С этим замаемся.
- Другого не найти, - возразил смуглый Олег. - Некогда. И потом, рост, толщинки, походка - вылитый Загольников. Даже рисунок ушных раковин, даже форма ногтей, даже линия роста волос на затылке.
- Олег, он же нестабилен.
- Он нервный, потому что актёр. Зато все ухватки скопирует. Да он и так вон как похож. Так же левой ногой загребает, так же за ухом чешет. Будем работать. Одевайтесь, Серяпин!
Неделю спустя Глеб сидел в кресле самолёта и без всякого интереса смотрел в иллюминатор. Там над манным полем унылой облачности блуждали неприкаянные тучки, белые, как вата.
«Вату на месте купим», - сказал накануне смуглый Олег, пакуя в чей-то дипломатический багаж Глебовы толщинки, которые сработал лучший мастер в Москве, а то и в Европе.
Невыразительный затылок этого Олега виднелся сейчас за два ряда впереди и слева.
Глеб знал, что второй Олег сидит сзади, у выхода.
Сам Глеб, с обритой под Загольникова головой, но в неприметном костюме, кедах на босу ногу и без толщинок ничем не походил на своего двойника.
Живот он пока имел небольшой, природный, щёки бледные и скучные.
В его кармане лежал паспорт на имя Бориса Михайловича Ряпина, уроженца города Кувандык Оренбургской области.
В театре «Просцениум» вторую неделю ударно репетировали «Бесприданницу» с племянником Шварца в роли Ларисы.
А «Гамлета» сняли.
Листиков предположил, что Глеб Серяпин сбежал на Гоа с какой-то бабой.
И все поверили.
Во всяком случае, никто больше Глеба не видел и не слышал о нём ничего.
Никогда.