Мемуары Сиприана Бриджа (часть 4)
( Начало было здесь)
Узнав, что противник построил укрепления на острове, где стоит монастырь Соловецкий, «Миранда» и «Бриск» отправились разобраться, что там такое. Несколько лет спустя возникла история о том, что мы напали на монастырь. Это неправда. Монастырь, стоявший над водой, выглядел как средневековая крепость, с высокой стеной крепкой каменной кладки, перемежавшейся башнями. Рядом, сразу за узким пляжем, виднелась земляная насыпь - насколько удавалось разглядеть с моря, это была батарея из нескольких орудий в амбразурах.
Мы прибыли во второй половине дня и увидели полевые пушки и лошадей. Лошади паслись на расстоянии от пушек, и командир «Миранды» попросил разрешения высадить десант и отрезать их. Идею отвергли, поскольку была надежда на полюбовное соглашение, которое бы позволило нам уничтожить батарею. Ночь мы простояли на якоре. Наутро наш командир отправился на берег с последней попыткой договориться. Она успехом не увенчалась, и после того как время, отведенное противнику на ответ, истекло, а ответ получен не был, мы начали операцию. Я помню, мой денщик попенял мне за то, что я надел чистую рубашку. Он думал, что это пустая церемония по пустяку.
[Дальше]
Наша позиция, по счастью, была такова, что пушки в амбразурах трудно было навести на нас. Несколько ядер упали близко, я видел те, что вошли в воду у носа корабля. Были перебиты несколько штагов и растяжек (ropes and stays) между фок-мачтой и утлегарем, но ни одно ядро в корабль не попало. «Миранда» больше подвергалась огню батареи, чем мы.
Зато из ружей в нас палили вовсю. Мы же имели приказ по монастырю не стрелять. Через некоторое время, когда ружейные выстрелы ещё участились, было замечено, что огонь ведётся из одной из монастырских башен, тогда нам приказали ответить им, но стрелять только в ту часть монастыря, откуда стреляют в нас. Для этого несколько морских пехотинцев были отправлены на крюйс-марс, и я с ними, и находился там полчаса или больше. Морские пехотинцы были вооружены дульнозарядными винтовками Минье. Для синих рубах у нас на борту имелось только шесть винтовок; всё остальное - гладкоствольные мушкеты и гладкоствольные пистолеты.
Спустившись с бизани, я пошел посмотреть, как идут дела. Тут боцман попросил меня помочь в работе с медной 6-фунтовой полевой пушкой, которую ему удалось перетащить в передний порт, что у правого крамбола. (…the brass 6-pounder field-gun, which he had managed to drag to the spare port on the starboard bow.)
Мы договорились, что по очереди будем вести наблюдение и стрелять из пушки, сами её заряжая. Лучший наблюдательный пункт находился на крыше кабинки (round-house) рядом с недгедсами. [Недгедсы, knight-heads - выступающие по бокам бушприта два вертикальных бруса. «Round-house» могла называться любая надстройка, например полуют на корме. На «Виктории» Нельсона «раунд-хаусами» называются две закрытые кабинки - гальюны для мичманов рядом с открытым матросским гальюном.] Раз, отстояв свою очередь наблюдения, я спускался на палубу, и в это время винтовочная пуля ударила в свинцовую кровлю крыши, ровно там, где я только что стоял. Вмятина осталась надолго.
Мы молотили по батарее не менее часа, но не подавили её, тогда мы решили попробовать стрельбу калёными ядрами. Это был, пожалуй, последний случай стрельбы калёными ядрами на плаву. Мы раскаляли их в топке, откуда вытаскивали сделанными для этого щипцами. Вынесши на верхнюю палубу, бросали в ведро с песком, перекладывали на особый поднос (special kind of bearer) с кожаными щитками для защиты рук от ожога и доставляли к пушке.
Для зарядки пушку откатывали и придавали ей необходимое возвышение, чтобы ядро могло закатиться в ствол. Сначала закладывался пороховой картуз, затем сухой пыж, следом мокрый пыж - ком смолёной канатной пряжи, который смачивали перед закладкой в пушку. Раскалённое докрасна ядро на подносе поднимали к дулу и опрокидывали, чтоб оно вкатилось на своё место. Тут же пушку накатывали и производили выстрел как можно скорее.
Стрельба калёными ядрами оказалась очень эффективна. Большинство ядер легли в бруствер и подожгли сухой дёрн. Дым выкурил противника с батареи, так что она не только замолчала, но и была оставлена. Немного ранее было получено распоряжение выстрелить ядром, не калёным, в башню монастыря, из которой всё утро передавались сигналы на батарею, а также стреляли из винтовки. Сделать это следовало поскорее, притом так, чтобы монастырь не пострадал. Поскольку батарея стояла рядом с монастырём, многим из нас задача казалась сложной дилеммой. Однако ядро, угодив в крышу, сделало свое дело, и больше мы сигналов не видели.
Приведение батареи к молчанию и ущерб от нашего огня были сочтены достаточными, чтобы завершить действия. У нас был один убитый и один тяжелораненый, оба на «Миранде».
Мы оставались поблизости до следующего дня, а потом вернулись к нашей блокадной работе. Она становилась всё менее приятной, поскольку лето заканчивалось. Погода суровела. Часто приходили шторма, а поскольку мы были на открытом рейде, то работа на шлюпках давалась нелегко. Не забывайте, шлюпки имели только вёсла и парус, и по большей части действовать приходилось вёслами. Мы продолжали эту работу до конца сезона [т.е. навигации]. Уже не многие суда пытались войти в Архангельск или выйти из него, а скоро зимний лёд должен был взять город в блокаду, более эффективную, чем наша. Мы были рады отправиться в Англию, что и сделали в компании с H.M.S. «Eurydice», на которой находился старший командир. [Командиром «Эвридики» и всей эскадры был Эразмус Омманей.]
(Продолжение следует)
Узнав, что противник построил укрепления на острове, где стоит монастырь Соловецкий, «Миранда» и «Бриск» отправились разобраться, что там такое. Несколько лет спустя возникла история о том, что мы напали на монастырь. Это неправда. Монастырь, стоявший над водой, выглядел как средневековая крепость, с высокой стеной крепкой каменной кладки, перемежавшейся башнями. Рядом, сразу за узким пляжем, виднелась земляная насыпь - насколько удавалось разглядеть с моря, это была батарея из нескольких орудий в амбразурах.
Мы прибыли во второй половине дня и увидели полевые пушки и лошадей. Лошади паслись на расстоянии от пушек, и командир «Миранды» попросил разрешения высадить десант и отрезать их. Идею отвергли, поскольку была надежда на полюбовное соглашение, которое бы позволило нам уничтожить батарею. Ночь мы простояли на якоре. Наутро наш командир отправился на берег с последней попыткой договориться. Она успехом не увенчалась, и после того как время, отведенное противнику на ответ, истекло, а ответ получен не был, мы начали операцию. Я помню, мой денщик попенял мне за то, что я надел чистую рубашку. Он думал, что это пустая церемония по пустяку.
[Дальше]
Наша позиция, по счастью, была такова, что пушки в амбразурах трудно было навести на нас. Несколько ядер упали близко, я видел те, что вошли в воду у носа корабля. Были перебиты несколько штагов и растяжек (ropes and stays) между фок-мачтой и утлегарем, но ни одно ядро в корабль не попало. «Миранда» больше подвергалась огню батареи, чем мы.
Зато из ружей в нас палили вовсю. Мы же имели приказ по монастырю не стрелять. Через некоторое время, когда ружейные выстрелы ещё участились, было замечено, что огонь ведётся из одной из монастырских башен, тогда нам приказали ответить им, но стрелять только в ту часть монастыря, откуда стреляют в нас. Для этого несколько морских пехотинцев были отправлены на крюйс-марс, и я с ними, и находился там полчаса или больше. Морские пехотинцы были вооружены дульнозарядными винтовками Минье. Для синих рубах у нас на борту имелось только шесть винтовок; всё остальное - гладкоствольные мушкеты и гладкоствольные пистолеты.
Спустившись с бизани, я пошел посмотреть, как идут дела. Тут боцман попросил меня помочь в работе с медной 6-фунтовой полевой пушкой, которую ему удалось перетащить в передний порт, что у правого крамбола. (…the brass 6-pounder field-gun, which he had managed to drag to the spare port on the starboard bow.)
Мы договорились, что по очереди будем вести наблюдение и стрелять из пушки, сами её заряжая. Лучший наблюдательный пункт находился на крыше кабинки (round-house) рядом с недгедсами. [Недгедсы, knight-heads - выступающие по бокам бушприта два вертикальных бруса. «Round-house» могла называться любая надстройка, например полуют на корме. На «Виктории» Нельсона «раунд-хаусами» называются две закрытые кабинки - гальюны для мичманов рядом с открытым матросским гальюном.] Раз, отстояв свою очередь наблюдения, я спускался на палубу, и в это время винтовочная пуля ударила в свинцовую кровлю крыши, ровно там, где я только что стоял. Вмятина осталась надолго.
Мы молотили по батарее не менее часа, но не подавили её, тогда мы решили попробовать стрельбу калёными ядрами. Это был, пожалуй, последний случай стрельбы калёными ядрами на плаву. Мы раскаляли их в топке, откуда вытаскивали сделанными для этого щипцами. Вынесши на верхнюю палубу, бросали в ведро с песком, перекладывали на особый поднос (special kind of bearer) с кожаными щитками для защиты рук от ожога и доставляли к пушке.
Для зарядки пушку откатывали и придавали ей необходимое возвышение, чтобы ядро могло закатиться в ствол. Сначала закладывался пороховой картуз, затем сухой пыж, следом мокрый пыж - ком смолёной канатной пряжи, который смачивали перед закладкой в пушку. Раскалённое докрасна ядро на подносе поднимали к дулу и опрокидывали, чтоб оно вкатилось на своё место. Тут же пушку накатывали и производили выстрел как можно скорее.
Стрельба калёными ядрами оказалась очень эффективна. Большинство ядер легли в бруствер и подожгли сухой дёрн. Дым выкурил противника с батареи, так что она не только замолчала, но и была оставлена. Немного ранее было получено распоряжение выстрелить ядром, не калёным, в башню монастыря, из которой всё утро передавались сигналы на батарею, а также стреляли из винтовки. Сделать это следовало поскорее, притом так, чтобы монастырь не пострадал. Поскольку батарея стояла рядом с монастырём, многим из нас задача казалась сложной дилеммой. Однако ядро, угодив в крышу, сделало свое дело, и больше мы сигналов не видели.
Приведение батареи к молчанию и ущерб от нашего огня были сочтены достаточными, чтобы завершить действия. У нас был один убитый и один тяжелораненый, оба на «Миранде».
Мы оставались поблизости до следующего дня, а потом вернулись к нашей блокадной работе. Она становилась всё менее приятной, поскольку лето заканчивалось. Погода суровела. Часто приходили шторма, а поскольку мы были на открытом рейде, то работа на шлюпках давалась нелегко. Не забывайте, шлюпки имели только вёсла и парус, и по большей части действовать приходилось вёслами. Мы продолжали эту работу до конца сезона [т.е. навигации]. Уже не многие суда пытались войти в Архангельск или выйти из него, а скоро зимний лёд должен был взять город в блокаду, более эффективную, чем наша. Мы были рады отправиться в Англию, что и сделали в компании с H.M.S. «Eurydice», на которой находился старший командир. [Командиром «Эвридики» и всей эскадры был Эразмус Омманей.]
(Продолжение следует)