Тронсон. Часть 9. О пленных русских офицерах.
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Пока мы шли вдоль сахалинского побережья, погода была неприятно холодная, туман, юго-восточный ветер. 9 августа - дожди, 10-го сильный восточный ветер, затем густые туманы до 13-го, когда мы подняли пары и взяли курс в пролив Лаперуза, между южной оконечностью Сахалина и северной оконечностью Иедзо. Мы прошли залив Анива, глубоко вдающийся в южную оконечность Сахалина, ограниченный с востока мысом Сиретоко [Анива; у Тронсона Sorotoko], а с запада мысом Неторо, или Крильон.
14 августа мы вышли из пролива Лаперуза, встретив юго-западный ветер и сильное северо-восточное течение, направленное в пролив. Самая высокая температура с начала месяца была 56°F (13°С), кроме одного раза, когда на какой-то час стало теплее. Теперь, с юго-западным ветром, ртуть поднялась до 70°F (21°C); самый удручающий переход. Остров Иедзо показался в виду, крутой и скалистый; холмы и зелёные долины Сахалина постепенно пропали из виду.
(Продолжение плавания парохода "Барракута")
Остров Сахалин, или Таракаи, лежит в промежутке 54°24' и 45°54'2" северной широты и между 141°40' и 144°46' восточной долготы. Его протяжённость около 600 миль, а ширина сильно варьирует: местами от берега до берега не более 20 миль, а близ мыса Терпения поперечник около сотни миль; северная и южная оконечности представляют собой полукруглые мысы, выступающие из краёв глубоких заливов. До последних открытий мореплаватели полагали Сахалин полуостровом, соединяющимся с материком ниже реки Амур. Страна холмистая, лесистая, плодородная; гряда сопок тянется от мыса Соротоко, или Анива к северу. Во многих местах острова есть уголь, а в заливе Жонкьер он выходит на поверхность. Много потоков сбегают с возвышенностей на восток, в Охотское море, и на запад, в Тартарский залив; а две большие реки впадают в залив Анива. Лососи в огромном числе идуть в устья этих рек и японское рыболовство, принадлежащее правительству, поставляет в их порты умело заготовленную лососину.
Северные две трети принадлежат России, населены гиляками, айнов там, похоже, нет - этот народ, уроженцы Иедзо, обитают в южной части острова, под властью японцев. Айны ростом невысоки, лица имеют широкие, монгольского типа, обитают в небольших хижинах, питаясь рыбой, плодами и кореньями; они очень напоминают курильских островитян. С ними плохо обходятся японцы, которые выгнали их из домов на Иедзо и отослали искать покой на скалистые берега подальше от японских посёлков. Они были бы рады сменить таких правителей на более добрых, каковы бывают русские к покорённым народам.
15 августа, при ласковом северном ветре, достаточном придать кораблю скорость три узла, мы направились на юг и чуть к востоку, держа в виду берега Иедзо. Волнистые холмы, поросшие деревьями, широкие поляны, ярко-зелёные долины радовали глаз моряка. Берег постепенно удалялся, за исключением мест, где твёрдые скалы решительно выдвигались вперёд. В полдень мы прошли остров Лангля, его в координаты 45°32'с.ш., 140°58' в.д.; на север - северо-восток от него тянется риф длиной в милю, в прилив его скрывает вода. [Немножко путаницы. Флерио де Лангль - командир «Астролябии» в экспедиции Лаперуза. Его именем был назван пик, обозначенный Лаперузом на Хоккайдо, на самом же деле это вулкан острова Рисири, с восточной стороны пролива Лаперуза. Ближе всего к координатам, указанным Тронсоном, находится остров Ребун, соседний с Рисири.]
(Фрагмент карты Лаперуза)
(Остров Лангля - иллюстрация из книги Тронсона)
Остров большой, мило удивляет разнообразием пейзажей: макушки холмов высоки и голы, а склоны опоясаны лесом; долины, поросшие кустарниками, широкие равнины и низины, западный берег пологий, а юго-западный обрывается утёсами. На севере острова находится бухта в форме подковы, её восточный конец образован лесистым холмом, мелкими островками и вышеупомянутым рифом; бухта открыта на северо-восток.
Пора вспомнить о наших пленных, офицерах и матросах - они скоро примирились со своим новым домом; для их размещения были выделены передняя и задняя жилые палубы (the fore and after troop decks). Организованные, общительные, всегда готовые помочь вахте в навигации корабля, они вскоре снискали расположение команды; команда же, по своей доброте, помогла им забыть о положении пленников - испросили у капитана Стирлинга выдать каждому пленному фунт табаку и полтора фунта мыла: уже долгое время русские обходились без ароматного зелья, и теперь это было огромное удовольствие. Команда «Дианы» состояла из поляков, русских, финнов и казаков; прочие походили на смесь рас. Во время богослужения на борту они, сняв головные уборы, сидели в своих компаниях* и читали свои евангельские или молитвенные книги. [*Sat uncovered at their messes. Словом mess называли компанию, обедающую вместе из одного бачка, также и место на палубе, где эта компания обедала. Наличие матросских mess-tables - обеденных столов - на корабле ранга «Барракуты» маловероятно.] Большинство, хоть и ниже среднего роста, были крепки, здоровы, мускулисты. Некоторые страдали от грудных жалоб или начальных симптомов цинги, которые быстро исчезали при употреблении сока лайма и обильном питании.
Что касается офицеров - они держали себя вежливо и джентльменски с момента появления на борту и до прощания в Нагасаки; в то же время, лояльные своему отечеству, твёрдо верили в правоту русского дела: Россия, по их словам, никогда не искала этой войны, которая была навязана ей нетерпимым вмешательством Англии и Франции! Каждому офицеру предоставили в пользование каюту. Я предоставил свою умному натуралисту и лингвисту, г-ну Гошкевичу. [Гошкевич, Иосиф Антонович.] Несколько лет он жил при пекинском дворе, был специалистом по Китаю, мог разговаривать на японском, французском, английском языках и многих диалектах русского; понимал также санскрит, иврит и другие древние языки; он был кладезем сведений по самым разным темам, которыми охотно делился.
(И. А. Гошкевич первый русский японист и первый российский консул в Японии. Участник плаваний на фрегатах "Паллада" и "Диана". На групповом снимке офицеров Паллады 1852 г. Гошкевич угадывается в светловолосом господине в штатском, слева в переднем ряду, с цилиндром в руке. Кликабельно.)
(Подписание Симодского трактата адмиралом Е.В. Путятиным. Происхождение картинки не установлено. Человек следом за Путятиным - несомненно, переводчик, И. А. Гошкевич.)
Лейтенант Пушкин [Мусин-Пушкин, Александр Сергеевич], к которому я проникся глубокой дружбой и уважением, был моим постоянным компаньоном в его пребывание на «Barracout’е». Прекрасно зная континентальные языки, он ни слова не понимал по-английски. Мои познания во французском были очень ограниченны, и мне часто чудилась улыбка в его пышных усах, когда я пытался коряво изъясниться с варварским прононсом. Он был с черноморского флота, с которым хотел воссоединиться как можно скорее, и ещё больше хотел узнать что-нибудь о судьбе своих братьев в Севастополе. Лейтенант Шиллинг [Николай Густавович], тоже лингвист, свободно говорил по-английски и был умнейшим собеседником; хорошо знал историю разных народов, английскую политику и политиков по именам - был сердечным поклонником Веллингтона и Пиля. Он часто говорил об отеческой доброте царя, которого полагал самым совершенным и возвышенным человеком в мире. Он утверждал, что Николай никогда не лелеял идей захватить Константинополь или иную часть турецких владений; но, как глава православной церкви, стоял за то, чтобы приверженцы этой веры пользовались религиозной свободой всюду, где поставлен православный крест. Несомненно, мало кто может превзойти лейтенанта Шиллинга в искренней преданности своему государю и в восторженном восхищении Россией и её государственостью.
(Н.Г. Шиллинг, впоследствии известный полярный исследователь, контр-адмирал.)
Вечером 16 августа мы прошли мыс Gortachoff, значительный выступ суши с южной стороны залива Строганова (Strozanov); температура повышалась день ото дня. [Залив Строганова - ныне Исикари. Имя Строганова дано Крузенштерном, а мыс, ограничивающий залив с юга, получил имя Новосильцева.] После долгого плавания в холодном климате мы очень радовались, меняя шерстяную одежду на более подходящую. Похоже, мы миновали область туманов, которые так досаждают в Охотском море и на севере Тихого океана; впрочем, они не оказывали вредного воздействия на здоровье команды, в отличие от туманов Англии и соседствующих с ней морей, причиняющих страдания людям со слабым горлом и лёгкими.
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Пока мы шли вдоль сахалинского побережья, погода была неприятно холодная, туман, юго-восточный ветер. 9 августа - дожди, 10-го сильный восточный ветер, затем густые туманы до 13-го, когда мы подняли пары и взяли курс в пролив Лаперуза, между южной оконечностью Сахалина и северной оконечностью Иедзо. Мы прошли залив Анива, глубоко вдающийся в южную оконечность Сахалина, ограниченный с востока мысом Сиретоко [Анива; у Тронсона Sorotoko], а с запада мысом Неторо, или Крильон.
14 августа мы вышли из пролива Лаперуза, встретив юго-западный ветер и сильное северо-восточное течение, направленное в пролив. Самая высокая температура с начала месяца была 56°F (13°С), кроме одного раза, когда на какой-то час стало теплее. Теперь, с юго-западным ветром, ртуть поднялась до 70°F (21°C); самый удручающий переход. Остров Иедзо показался в виду, крутой и скалистый; холмы и зелёные долины Сахалина постепенно пропали из виду.
(Продолжение плавания парохода "Барракута")
Остров Сахалин, или Таракаи, лежит в промежутке 54°24' и 45°54'2" северной широты и между 141°40' и 144°46' восточной долготы. Его протяжённость около 600 миль, а ширина сильно варьирует: местами от берега до берега не более 20 миль, а близ мыса Терпения поперечник около сотни миль; северная и южная оконечности представляют собой полукруглые мысы, выступающие из краёв глубоких заливов. До последних открытий мореплаватели полагали Сахалин полуостровом, соединяющимся с материком ниже реки Амур. Страна холмистая, лесистая, плодородная; гряда сопок тянется от мыса Соротоко, или Анива к северу. Во многих местах острова есть уголь, а в заливе Жонкьер он выходит на поверхность. Много потоков сбегают с возвышенностей на восток, в Охотское море, и на запад, в Тартарский залив; а две большие реки впадают в залив Анива. Лососи в огромном числе идуть в устья этих рек и японское рыболовство, принадлежащее правительству, поставляет в их порты умело заготовленную лососину.
Северные две трети принадлежат России, населены гиляками, айнов там, похоже, нет - этот народ, уроженцы Иедзо, обитают в южной части острова, под властью японцев. Айны ростом невысоки, лица имеют широкие, монгольского типа, обитают в небольших хижинах, питаясь рыбой, плодами и кореньями; они очень напоминают курильских островитян. С ними плохо обходятся японцы, которые выгнали их из домов на Иедзо и отослали искать покой на скалистые берега подальше от японских посёлков. Они были бы рады сменить таких правителей на более добрых, каковы бывают русские к покорённым народам.
15 августа, при ласковом северном ветре, достаточном придать кораблю скорость три узла, мы направились на юг и чуть к востоку, держа в виду берега Иедзо. Волнистые холмы, поросшие деревьями, широкие поляны, ярко-зелёные долины радовали глаз моряка. Берег постепенно удалялся, за исключением мест, где твёрдые скалы решительно выдвигались вперёд. В полдень мы прошли остров Лангля, его в координаты 45°32'с.ш., 140°58' в.д.; на север - северо-восток от него тянется риф длиной в милю, в прилив его скрывает вода. [Немножко путаницы. Флерио де Лангль - командир «Астролябии» в экспедиции Лаперуза. Его именем был назван пик, обозначенный Лаперузом на Хоккайдо, на самом же деле это вулкан острова Рисири, с восточной стороны пролива Лаперуза. Ближе всего к координатам, указанным Тронсоном, находится остров Ребун, соседний с Рисири.]
(Фрагмент карты Лаперуза)
(Остров Лангля - иллюстрация из книги Тронсона)
Остров большой, мило удивляет разнообразием пейзажей: макушки холмов высоки и голы, а склоны опоясаны лесом; долины, поросшие кустарниками, широкие равнины и низины, западный берег пологий, а юго-западный обрывается утёсами. На севере острова находится бухта в форме подковы, её восточный конец образован лесистым холмом, мелкими островками и вышеупомянутым рифом; бухта открыта на северо-восток.
Пора вспомнить о наших пленных, офицерах и матросах - они скоро примирились со своим новым домом; для их размещения были выделены передняя и задняя жилые палубы (the fore and after troop decks). Организованные, общительные, всегда готовые помочь вахте в навигации корабля, они вскоре снискали расположение команды; команда же, по своей доброте, помогла им забыть о положении пленников - испросили у капитана Стирлинга выдать каждому пленному фунт табаку и полтора фунта мыла: уже долгое время русские обходились без ароматного зелья, и теперь это было огромное удовольствие. Команда «Дианы» состояла из поляков, русских, финнов и казаков; прочие походили на смесь рас. Во время богослужения на борту они, сняв головные уборы, сидели в своих компаниях* и читали свои евангельские или молитвенные книги. [*Sat uncovered at their messes. Словом mess называли компанию, обедающую вместе из одного бачка, также и место на палубе, где эта компания обедала. Наличие матросских mess-tables - обеденных столов - на корабле ранга «Барракуты» маловероятно.] Большинство, хоть и ниже среднего роста, были крепки, здоровы, мускулисты. Некоторые страдали от грудных жалоб или начальных симптомов цинги, которые быстро исчезали при употреблении сока лайма и обильном питании.
Что касается офицеров - они держали себя вежливо и джентльменски с момента появления на борту и до прощания в Нагасаки; в то же время, лояльные своему отечеству, твёрдо верили в правоту русского дела: Россия, по их словам, никогда не искала этой войны, которая была навязана ей нетерпимым вмешательством Англии и Франции! Каждому офицеру предоставили в пользование каюту. Я предоставил свою умному натуралисту и лингвисту, г-ну Гошкевичу. [Гошкевич, Иосиф Антонович.] Несколько лет он жил при пекинском дворе, был специалистом по Китаю, мог разговаривать на японском, французском, английском языках и многих диалектах русского; понимал также санскрит, иврит и другие древние языки; он был кладезем сведений по самым разным темам, которыми охотно делился.
(И. А. Гошкевич первый русский японист и первый российский консул в Японии. Участник плаваний на фрегатах "Паллада" и "Диана". На групповом снимке офицеров Паллады 1852 г. Гошкевич угадывается в светловолосом господине в штатском, слева в переднем ряду, с цилиндром в руке. Кликабельно.)
(Подписание Симодского трактата адмиралом Е.В. Путятиным. Происхождение картинки не установлено. Человек следом за Путятиным - несомненно, переводчик, И. А. Гошкевич.)
Лейтенант Пушкин [Мусин-Пушкин, Александр Сергеевич], к которому я проникся глубокой дружбой и уважением, был моим постоянным компаньоном в его пребывание на «Barracout’е». Прекрасно зная континентальные языки, он ни слова не понимал по-английски. Мои познания во французском были очень ограниченны, и мне часто чудилась улыбка в его пышных усах, когда я пытался коряво изъясниться с варварским прононсом. Он был с черноморского флота, с которым хотел воссоединиться как можно скорее, и ещё больше хотел узнать что-нибудь о судьбе своих братьев в Севастополе. Лейтенант Шиллинг [Николай Густавович], тоже лингвист, свободно говорил по-английски и был умнейшим собеседником; хорошо знал историю разных народов, английскую политику и политиков по именам - был сердечным поклонником Веллингтона и Пиля. Он часто говорил об отеческой доброте царя, которого полагал самым совершенным и возвышенным человеком в мире. Он утверждал, что Николай никогда не лелеял идей захватить Константинополь или иную часть турецких владений; но, как глава православной церкви, стоял за то, чтобы приверженцы этой веры пользовались религиозной свободой всюду, где поставлен православный крест. Несомненно, мало кто может превзойти лейтенанта Шиллинга в искренней преданности своему государю и в восторженном восхищении Россией и её государственостью.
(Н.Г. Шиллинг, впоследствии известный полярный исследователь, контр-адмирал.)
Вечером 16 августа мы прошли мыс Gortachoff, значительный выступ суши с южной стороны залива Строганова (Strozanov); температура повышалась день ото дня. [Залив Строганова - ныне Исикари. Имя Строганова дано Крузенштерном, а мыс, ограничивающий залив с юга, получил имя Новосильцева.] После долгого плавания в холодном климате мы очень радовались, меняя шерстяную одежду на более подходящую. Похоже, мы миновали область туманов, которые так досаждают в Охотском море и на севере Тихого океана; впрочем, они не оказывали вредного воздействия на здоровье команды, в отличие от туманов Англии и соседствующих с ней морей, причиняющих страдания людям со слабым горлом и лёгкими.