мы живём все за бархан
Продолжаю тихонько ненавидеть человечество в его северо-западо-западном подмосковном варианте; по сравнению с кондовым северо-востоком он, конечно, лайт, с пониженным содержанием никотина и смол, и даже два подростка где-то в электричке сзади, едущие из глубокой области и изъясняющиеся на весь вагон хрипло, надрывно, как будто уже отсидели, а не только собираются - ненастоящие, вот уже десять минут, а всё ещё ни слова про героин, как было бы под богоугодным несклоняемым Софрино.
Поразительно, как много говорят спины обгоняемых по дороге к станции людей - лица почти никогда не сообщают ничего нового. На людях надето на взгляд попаданца из девятнадцатого века одно и то же непотребство - но нет, намётанный глаз сразу, по одному цвету и посадке кургузой курточки или похабного пальто сразу сообщит возраст, этническое происхождение и культурный, блджад, бэкграунд персонажа. Вот ты, Алимджён, Масквада ун беш лет работа экян, регистрацияси, пырапискяси, гараждансва бор, мошинА купил, ипатекя взял, все тебя зовут Алик или даже Алексей, нашёл тут скучающую без мужика наташу, настругал с ней трёх алексеичей вдогонку к пяти Алимджёновичам в Гульзоре с Гульнарой, а всё равно, даже за вычетом характерной национальной пластики, легко опознаёшься по тряпочкам, которые выбираешь в магазине, по их сочетанию, потому что даже в снежном масквастане, где не растёт анжир ва урюк, ты обязан соответствовать жёсткому, узкому нацдресскоду, иначе Анварджён-Толик и Закирбай-Захарка не поймут, а это смерти подобно, поэтому хаким ты был, хаким ты и остался. Для типичного русского нацика (фамилия на -нко, галахическая бабушка) на словах все чёрные на одно лицо, но бить втроём на одного с другими русскими националистами, Говнейчуком и Лазаряном, он даже в тёмной подворотне безошибочно выберет анварджана из мирного горного Гульзористана, а не а(р)сланбека из воинственной горной Абсдекии. Впрочем, асланбеки, одевающиеся похоже, но неуловимо иначе, не ходят пешком, не работают на работах, где надо работать, и не ездят на эти работы электричками ни к восьми, ни к девяти, ни к десяти утра, это харам, по-масквастански западло.
Умиляет любовь белых англосаксонскихфиннотатарских православных парочек идти по утрам на работу, взявшись за руки - на наших узких и плохо чищеных дорожках это очень актуально, так вы наиболее эффективно перекрываете проход всем остальным. Вид у них такой, будто каждый отводит другого за ручку в школу, и не потому, что без сопровождения в ближайшей же подворотне Неуменко, Гивнейчук и Ваня Хачикян их ограбят, изнасилуют и убьют, а потому, что стоит разжать пальцы - и партнёр(ша) вместо уроков убежит в соседний подъезд пить пиво, курить шмаль и играть в больницу. Но пока судорожное сцепление рук на ледяном ветру не распалось, можно слащаво улыбаться городу и миру и быть хорошими, такими хорошими.
Поразительно, как много говорят спины обгоняемых по дороге к станции людей - лица почти никогда не сообщают ничего нового. На людях надето на взгляд попаданца из девятнадцатого века одно и то же непотребство - но нет, намётанный глаз сразу, по одному цвету и посадке кургузой курточки или похабного пальто сразу сообщит возраст, этническое происхождение и культурный, блджад, бэкграунд персонажа. Вот ты, Алимджён, Масквада ун беш лет работа экян, регистрацияси, пырапискяси, гараждансва бор, мошинА купил, ипатекя взял, все тебя зовут Алик или даже Алексей, нашёл тут скучающую без мужика наташу, настругал с ней трёх алексеичей вдогонку к пяти Алимджёновичам в Гульзоре с Гульнарой, а всё равно, даже за вычетом характерной национальной пластики, легко опознаёшься по тряпочкам, которые выбираешь в магазине, по их сочетанию, потому что даже в снежном масквастане, где не растёт анжир ва урюк, ты обязан соответствовать жёсткому, узкому нацдресскоду, иначе Анварджён-Толик и Закирбай-Захарка не поймут, а это смерти подобно, поэтому хаким ты был, хаким ты и остался. Для типичного русского нацика (фамилия на -нко, галахическая бабушка) на словах все чёрные на одно лицо, но бить втроём на одного с другими русскими националистами, Говнейчуком и Лазаряном, он даже в тёмной подворотне безошибочно выберет анварджана из мирного горного Гульзористана, а не а(р)сланбека из воинственной горной Абсдекии. Впрочем, асланбеки, одевающиеся похоже, но неуловимо иначе, не ходят пешком, не работают на работах, где надо работать, и не ездят на эти работы электричками ни к восьми, ни к девяти, ни к десяти утра, это харам, по-масквастански западло.
Умиляет любовь белых англосаксонскихфиннотатарских православных парочек идти по утрам на работу, взявшись за руки - на наших узких и плохо чищеных дорожках это очень актуально, так вы наиболее эффективно перекрываете проход всем остальным. Вид у них такой, будто каждый отводит другого за ручку в школу, и не потому, что без сопровождения в ближайшей же подворотне Неуменко, Гивнейчук и Ваня Хачикян их ограбят, изнасилуют и убьют, а потому, что стоит разжать пальцы - и партнёр(ша) вместо уроков убежит в соседний подъезд пить пиво, курить шмаль и играть в больницу. Но пока судорожное сцепление рук на ледяном ветру не распалось, можно слащаво улыбаться городу и миру и быть хорошими, такими хорошими.