йольский кот, йольский кот, йольский кот глядит в окно
Поскольку никто не обязан знать, кто это такой, поясню: фольклорный персонаж исландцев, Jolakoetturinn. В Рейкъявике есть скульптура
.
Право, не очень к себе располагает, даже с подсветкой.
Тырнет утверждает, что активно в обиход Кота ввел исландский стихотворец-фольклорист Йоханнес (раскопала я его, но лишь на исландском языке). Jóhannes úr Kötlum (Jóhannes Bjarni Jónasson) - Йоханнес из Котлума или Катлума, Йоханнес Бьярни Йонассон, 04.11.1899 - 27.04.1972. Учитель, писатель, поэт, социалист, причем активный, антифашист.
Любопытно, что роль Йольского кота можно трактовать и как захватническо-эксплуататорскую, и как судебно-пенитенциарную. Для сравнения - два перевода.
Ольга Маркелова:
Был раньше кот рождественский.
Такой гигантский кот!
Никто не знал, откуда он
и где живёт.
Свои глазища жёлтые
таращил - просто жуть!
Смельчак ли, трус - любой робел
в них заглянуть.
Дугой он спину выгибал
и зло щетинил шерсть.
А на мохнатых лапищах
когтей не счесть.
Он бил чудовищным хвостом,
шипел, царапал, грыз
и то в долину уходил,
а то на мыс.
Голодный и озлобленный,
бродил на хуторах
в снегу студёном в Рождество -
и сеял страх.
За дверью замяукает:
пришла беда:
тот кот ловил одних людей,
а мышек - никогда.
Он пробирался к беднякам,
что тяжкий крест несли,
себе обновки к рождеству
позволить не могли.
Всё, что на праздник припасли,
в кладовке забирал,
а вместе с пищей и жильцов
порой съедал.
Вот потому хозяйки
спешили прясть да ткать,
одёжку детям мастерить,
носки вязать.
Ведь коль получат малыши
обновки в свой черёд -
то не придёт чудовище
и их не заберёт.
Когда зажгутся свечи -
то кот заглянет в дом, -
а там все дети веселы,
и каждый - с узелком.
Кто башмачки в подарок,
кто фартук получил.
И пусть подарок скромен -
да лишь бы был!
А кто с обновкой в Рождество -
тех тронуть кот не смел.
И с хутора бежал он прочь
и зло шипел.
Не знаю, жив ли он сейчас,
но он недолго б жил,
когда б собрался род людской
и бедность победил.
И верно, можно до сих пор
найти ещё ребят,
что без подарков к празднику
впотьмах сидят.
Быть может, помощь тем,
кто не имеет ничего,
подарит вам счастливый день -
и Рождество!
Ксения Краснова (???):
Послушай, малышка, легенду одну,
Певали её у огня в старину,
Детишек пугая... О том, что раз в год
Йольский приходит кот.
Не знает никто, где он месяцы спит,
Где острые когти и зубы точит,
Но точно одно - когда ночь длинна,
Люди лишаются сна.
Глаза его жёлтым сверкают в ночи,
Как отблески ведьмой зажженной свечи,
И даже храбрец на мгновенье затих -
Боится взглянуть в них.
Усы его остры, как лезвия бритв,
Как меч, повидавший немало битв,
А когти - кинжалы далёких стран,
Где молятся чуждым богам.
Порой он приходит из сонных долин,
Порой из замёрзших болотных трясин,
И даже, бывает, с морских берегов
Раздаётся его зов.
Но вот этот мир одевает метель,
И ветер качает Зимы колыбель,
И с привязи рвётся на юг мечта...
Слышишь мурчанье кота?
Когда-то, быть может, ловил он мышей,
И угол искал, чтобы спать потеплей,
Но однажды Судьба на весь мир была зла -
И кота своего прокляла.
И вовсе неважно, богат ты иль нищ,
Ведь кот не пропустит и бедных жилищ:
И для тех, чью одежду проела моль,
Невесёлый наступит Йоль...
Вечерами недаром холстину ткут,
Или яркую шерсть веретёнцем прядут -
Чтобы в самую длинную ночь в году
Не попасть на ужин коту.
Тех, кто ленился и руки щадил,
Не работал, не сеял, не прял и не шил,
Кто в безделье провёл уходящий год,
Тех он убьёт, кот.
А ты, зажигая на ёлке огни,
Возьми-ка метлу да кота прогони!
Мы в новых платьях с тобой вдвоём
В наступающий год войдём...
Позаботьтесь о близких, помогите другим,
Кто нуждается, голоден и нелюбим,
Подарите им радость, утолите их боль...
Пусть весёлым для вас будет Йоль!
А у Натальи Захарцевой ( ранее мы обсуждали ее стих про шута) - не перевод из Йоханнеса, а самостоятельная история. С моралью.
Никогда-никогда-никогда не смотри в очаг, а тем более в самую длинную ночь в году.
Обещай не выглядывать даже из-за плеча. По ту сторону пламени прячется Йольский дух.
У него вместо глаз - угольки, преисподней жар. Не помогут тебе ни вода, ни обрез, ни нож.
Замотай уязвимую шею в колючий шарф, перекусит ее, как соломинку, дух - умрешь,
перейдешь в бестелесный, безвременный мир теней.
Или сгинешь навеки. Для тени ты слишком слаб.
Я ведь тоже когда-то не верил, что белый снег
превращается в черные шрамы от адских лап.
Я не очень любил это время. Ну, не мое -
чехарда, бесконечная глупая суета.
На ковре вечерами у печки с цветным огнем
ощущал себя лишним, но деньги всегда считал
и решил обойтись без подарков на Рождество.
Лунный ветер за мокрые перья трепал сову.
Я и в гости не стал приглашать к себе никого,
и меня, я надеялся, тоже не позовут.
Просыпалась в пещере великая мать ночей, н
ачинала полярным сиянием кормить зверей.
И двенадцать звенели в руках у нее ключей
от двенадцати новых, закрытых пока дверей,
а за ними рождался июль, копошился жук,
стаей лисы бежали собой поджигать восток.
Задремав на полу, с удивлением услышал стук.
Не совру, что я в этот момент испытал восторг,
но пошел открывать. Боль зудела иглой в виске
(по какой-то причине обычно саднит виски),
и увидел девчонку, худющую, метр в прыжке,
продавала веселые варежки и носки:
«Неужели у вас не найдется пяток монет?
Настроение поднимется, станет тепло ногам».
Я сказал: «Уходи, ничего для тебя здесь нет».
А за стенами дома рыдала навзрыд пурга.
Ты не бойся, я призрак, но был не всегда таким.
Ты не спятил, я тоже, скорее, наоборот.
Когда брел я обратно, летели в меня клубки,
а на той стороне очага сидел Йольский кот.
Как консервную банку, когтями он вскрыл мне грудь.
Голова по ковру покатилась - пустой кочан.
Ты живешь в моем доме.
Купи себе что-нибудь.
И еще - никогда-никогда не смотри в очаг.
В общем, так: к 21 декабря, на Йоль, у каждого должна быть новенькая шерстяная вещица. Ну хоть одна! )))
Мне-то не страшно, у меня одомашненный Йольский кот Мартин. Черный, аномально косматый, с острыми клыками, которые торчат наружу, даже когда рот закрыт. А уж шерсти с него!..
.
Право, не очень к себе располагает, даже с подсветкой.
Тырнет утверждает, что активно в обиход Кота ввел исландский стихотворец-фольклорист Йоханнес (раскопала я его, но лишь на исландском языке). Jóhannes úr Kötlum (Jóhannes Bjarni Jónasson) - Йоханнес из Котлума или Катлума, Йоханнес Бьярни Йонассон, 04.11.1899 - 27.04.1972. Учитель, писатель, поэт, социалист, причем активный, антифашист.
Любопытно, что роль Йольского кота можно трактовать и как захватническо-эксплуататорскую, и как судебно-пенитенциарную. Для сравнения - два перевода.
Ольга Маркелова:
Был раньше кот рождественский.
Такой гигантский кот!
Никто не знал, откуда он
и где живёт.
Свои глазища жёлтые
таращил - просто жуть!
Смельчак ли, трус - любой робел
в них заглянуть.
Дугой он спину выгибал
и зло щетинил шерсть.
А на мохнатых лапищах
когтей не счесть.
Он бил чудовищным хвостом,
шипел, царапал, грыз
и то в долину уходил,
а то на мыс.
Голодный и озлобленный,
бродил на хуторах
в снегу студёном в Рождество -
и сеял страх.
За дверью замяукает:
пришла беда:
тот кот ловил одних людей,
а мышек - никогда.
Он пробирался к беднякам,
что тяжкий крест несли,
себе обновки к рождеству
позволить не могли.
Всё, что на праздник припасли,
в кладовке забирал,
а вместе с пищей и жильцов
порой съедал.
Вот потому хозяйки
спешили прясть да ткать,
одёжку детям мастерить,
носки вязать.
Ведь коль получат малыши
обновки в свой черёд -
то не придёт чудовище
и их не заберёт.
Когда зажгутся свечи -
то кот заглянет в дом, -
а там все дети веселы,
и каждый - с узелком.
Кто башмачки в подарок,
кто фартук получил.
И пусть подарок скромен -
да лишь бы был!
А кто с обновкой в Рождество -
тех тронуть кот не смел.
И с хутора бежал он прочь
и зло шипел.
Не знаю, жив ли он сейчас,
но он недолго б жил,
когда б собрался род людской
и бедность победил.
И верно, можно до сих пор
найти ещё ребят,
что без подарков к празднику
впотьмах сидят.
Быть может, помощь тем,
кто не имеет ничего,
подарит вам счастливый день -
и Рождество!
Ксения Краснова (???):
Послушай, малышка, легенду одну,
Певали её у огня в старину,
Детишек пугая... О том, что раз в год
Йольский приходит кот.
Не знает никто, где он месяцы спит,
Где острые когти и зубы точит,
Но точно одно - когда ночь длинна,
Люди лишаются сна.
Глаза его жёлтым сверкают в ночи,
Как отблески ведьмой зажженной свечи,
И даже храбрец на мгновенье затих -
Боится взглянуть в них.
Усы его остры, как лезвия бритв,
Как меч, повидавший немало битв,
А когти - кинжалы далёких стран,
Где молятся чуждым богам.
Порой он приходит из сонных долин,
Порой из замёрзших болотных трясин,
И даже, бывает, с морских берегов
Раздаётся его зов.
Но вот этот мир одевает метель,
И ветер качает Зимы колыбель,
И с привязи рвётся на юг мечта...
Слышишь мурчанье кота?
Когда-то, быть может, ловил он мышей,
И угол искал, чтобы спать потеплей,
Но однажды Судьба на весь мир была зла -
И кота своего прокляла.
И вовсе неважно, богат ты иль нищ,
Ведь кот не пропустит и бедных жилищ:
И для тех, чью одежду проела моль,
Невесёлый наступит Йоль...
Вечерами недаром холстину ткут,
Или яркую шерсть веретёнцем прядут -
Чтобы в самую длинную ночь в году
Не попасть на ужин коту.
Тех, кто ленился и руки щадил,
Не работал, не сеял, не прял и не шил,
Кто в безделье провёл уходящий год,
Тех он убьёт, кот.
А ты, зажигая на ёлке огни,
Возьми-ка метлу да кота прогони!
Мы в новых платьях с тобой вдвоём
В наступающий год войдём...
Позаботьтесь о близких, помогите другим,
Кто нуждается, голоден и нелюбим,
Подарите им радость, утолите их боль...
Пусть весёлым для вас будет Йоль!
А у Натальи Захарцевой ( ранее мы обсуждали ее стих про шута) - не перевод из Йоханнеса, а самостоятельная история. С моралью.
Никогда-никогда-никогда не смотри в очаг, а тем более в самую длинную ночь в году.
Обещай не выглядывать даже из-за плеча. По ту сторону пламени прячется Йольский дух.
У него вместо глаз - угольки, преисподней жар. Не помогут тебе ни вода, ни обрез, ни нож.
Замотай уязвимую шею в колючий шарф, перекусит ее, как соломинку, дух - умрешь,
перейдешь в бестелесный, безвременный мир теней.
Или сгинешь навеки. Для тени ты слишком слаб.
Я ведь тоже когда-то не верил, что белый снег
превращается в черные шрамы от адских лап.
Я не очень любил это время. Ну, не мое -
чехарда, бесконечная глупая суета.
На ковре вечерами у печки с цветным огнем
ощущал себя лишним, но деньги всегда считал
и решил обойтись без подарков на Рождество.
Лунный ветер за мокрые перья трепал сову.
Я и в гости не стал приглашать к себе никого,
и меня, я надеялся, тоже не позовут.
Просыпалась в пещере великая мать ночей, н
ачинала полярным сиянием кормить зверей.
И двенадцать звенели в руках у нее ключей
от двенадцати новых, закрытых пока дверей,
а за ними рождался июль, копошился жук,
стаей лисы бежали собой поджигать восток.
Задремав на полу, с удивлением услышал стук.
Не совру, что я в этот момент испытал восторг,
но пошел открывать. Боль зудела иглой в виске
(по какой-то причине обычно саднит виски),
и увидел девчонку, худющую, метр в прыжке,
продавала веселые варежки и носки:
«Неужели у вас не найдется пяток монет?
Настроение поднимется, станет тепло ногам».
Я сказал: «Уходи, ничего для тебя здесь нет».
А за стенами дома рыдала навзрыд пурга.
Ты не бойся, я призрак, но был не всегда таким.
Ты не спятил, я тоже, скорее, наоборот.
Когда брел я обратно, летели в меня клубки,
а на той стороне очага сидел Йольский кот.
Как консервную банку, когтями он вскрыл мне грудь.
Голова по ковру покатилась - пустой кочан.
Ты живешь в моем доме.
Купи себе что-нибудь.
И еще - никогда-никогда не смотри в очаг.
В общем, так: к 21 декабря, на Йоль, у каждого должна быть новенькая шерстяная вещица. Ну хоть одна! )))
Мне-то не страшно, у меня одомашненный Йольский кот Мартин. Черный, аномально косматый, с острыми клыками, которые торчат наружу, даже когда рот закрыт. А уж шерсти с него!..
