о чем говорили Робеспьер и Дантон

[caffe_junot]

Станислава Пшибышевска
АВТОКОММЕНТАРИИ к «ДЕЛУ ДАНТОНА»
самоинтервью
впервые опубликовано в «Wiadomosci Literackie» [«Литературных ведомостях»], 1929, № 42, 47.

От переводчицы

Comments

[caffe_junot]

ГОСУДАРСТВО - ИЛИ Я?
Каждый из них основывает свой замысел на ошибке в отношении партнера; и каждый из них считает его осуществление возможным - ввиду легковесной оценки, какую они выводят из этой своей ошибки.
Робеспьер задумывает использовать шантаж; уверив предателя в безнаказанности ценой безоговорочной покладистости. Недооценивая Дантона, привыкший двигать людьми как пешками, он верит, что без труда сможет использовать потом его энергию для целей самого революционного творчества (идентичных целям правительства) в ограниченной области и под строгим контролем.
А Дантон, для которого Робеспьер - это полу-кандидат на королевские почести, возлагает надежду на свой талант заговорщика. Завоевав врага лестью (средство безотказное, которое приносит дополнительную пользу: власть лжи над оболганным), он указывает ему дипломатично на катастрофическую ошибку в его тактике: убеждая его в своем превосходстве, доказывает свою нужность в качестве советчика - вслед за чем предлагает свои услуги для остановки революции и тайного возврата к правлению, отвечающему личным монархическим амбициям.
Поскольку Робеспьер в эту минуту имеет над ним безоговорочный перевес - Дантон рассчитывает на то, что после долгих и трудных уловок найдет к нему подход. Тем временем Робеспьер приближается к нему первым и этим шагом ставит перед ним тревожную загадку.
Действие центральной сцены определяется мотивами двух планов: вещественного и ментального. Эта двойственность в сценической литературе вещь достаточно редкая. Следует рассмотреть ее с особым вниманием.

СОДЕРЖАНИЕ ВЕЩЕСТВЕННОЕ : QUI PRO QUO
Люди очень сильные, сознающие свою силу, используют между собой выражения ясные до цинизма. Робеспьер выдвигает свои предложения без экивоков, в предельно откровенных словах. Обнаруживая таким образом психологическую ошибку: он не понимает, что у человека типа Дантона дипломатическая двусмысленность инстинктивна, и что он, вообще не обращая внимания на буквальный смысл слов, будет доискиваться за ними скрытого значения. Результат, в сущности, таков, что из всей ясной речи Дантон выхватил одно холодное выражение: «для надежных отношений предпочитаю сохранить Вас», - и объясняя «предпочитаю» - волей, придает этому сообщению смысл неизмеримо для себя важного сведения: видимо, Робеспьер убедился сам в необходимости иметь посвященного проводника к трону. Эта гипотеза заодно объясняет и необыкновенную загадку инициативы сближения. Словом, какой-то чудной случай подготовил почву для зерна Дантонова замысла. С этой минуты, чувствуя себя необходимым, Дантон ослабляет напряжение своего усилия. Вскоре он готов будет отпустить поводья элементарной осторожности (основа для внутреннего мотива).
Инстинктивно пользуясь дипломатической криптологией, к которой привык, и думая, что отвечает на мысли Робеспьера и все понимает, Дантон уже только завершает мнимое дело подвернувшегося случая. Обвивая каждый ход жирной лестью, он предлагает Робеспьеру свои услуги - при том подчеркивает, что заключает договор (тайность которого разумеется сама собой) с ним одним, и лично (не как с представителем правительства). Затем (иносказательно), все время скрытыми словами, критикует с позиции амбициозного эгоизма ошибку противника и дает зарисовку собственной, разлагающей тактики с опорой на плутократию.