Сергей Митрохин: "Политику надо изучить изнутри"
Оригинал взят у muza26 в Сергей Митрохин: "Политику надо изучить изнутри"
Сергей Митрохин о самых трудных и ответственных решениях в жизни и политике в «Разборе полётов» радиостанции «Эхо Москвы»
«Решения принимаются на основе имеющейся информации, её анализа и, конечно, немалую роль здесь играет интуиция. Иногда невозможно даже всё понять одним только мозгом. Иногда ясно, к чему идёт дело. Если начинается какая-то игра против кого-то, опытный политик это понимает. И в дальнейшем прослыть человеком или даже для самого себя, даже если это никто не будет знать, для самого себя понимать, что ты был пешкой в чьей-то игре и ты подыграл этой игре тех сил, которые для тебя принципиально неприемлемы, ну, для меня это чувствительно. Для меня кремлёвские игры неприемлемы ни в каких видах, кого бы они ни касались».
О самом серьёзном решении в жизни: Вы знаете, может быть, это покажется кому-то парадоксальным. Я принимал решение, идти ли мне в политику или оставаться таким независимым неформальным учёным, я был на тот момент исследователем. Я закончил Высшие социологические курсы, я учился в аспирантуре Института социологии Российской академии наук. И наступил такой момент, когда мне пришлось сделать этот выбор. С чем это было связано?
Ельцин издал известный указ №1400 21 сентября 1993 года, и меня пригласил Григорий Явлинский в "ЭПИцентр", он тогда возглавлял, ну и сейчас возглавляет, но тогда это была его единственная общественная должность. Партии ещё не было. Я тогда пошёл вместе с Вячеславом Игруновым. Там было такое совещание, такие разные люди на нём присутствовали, в том числе и Глеб Павловский. Мы просто обсуждали ситуацию, что вообще делать, что это вообще за такое странное решение о разгоне парламента и так далее.
Я приводил какие-то свои доводы, аргументы, рассуждения. Видимо, Григория Явлинского тогда заинтересовало то, что я говорил. Мы уже стали потом работать вместе. Ну, и началась избирательная кампания довольно скоро после этого, как вы помните. И вот в один прекрасный момент Григорий Алексеевич предложил мне войти в список кандидатов в депутаты Государственной Думы, той самой первой Думы, которая выбиралась в октябре 1993 года, 20 лет назад. И для меня было очень серьёзное такое размышление.
Я был настроен на научную карьеру вообще-то. Я собирался всерьёз заниматься общественными науками - социологией, политологией. Политика - это дело такое, которое полностью погрузиться в эти сферы не даёт. Я, кстати, потом защитил диссертацию по вопросам федерализма, являюсь кандидатом политических наук, но всё-таки вопросами федерализма я уже потом стал заниматься практически, поэтому диссертацию написал.
Для того, чтобы изучать политику эффективно, надо знать, что это такое, её надо изучить изнутри. Есть такой метод социологии - называется "включенное наблюдение". Это когда человек попадает в ситуацию, например, становится членом преступной группировки, для того чтобы изучить её изнутри. Бывали такие социологии в истории, очень интересные писали исследования. А я подумал - надо это всё изучить изнутри. И потом думал - ну, позанимаюсь я политикой, наверное, через какое-то время вернусь в науку. Но потом меня это так затянуло, что я до сих пор не вернулся.
А почему тяжёлое решение? Потому что в конечном счёте это выбор жизненного пути. И всегда надо на чём-то концентрироваться, на чём-то одном. Я и сейчас интересуюсь теми науками, которыми тогда занимался более-менее профессионально. Но невозможно уже в них сделать какую-то мощную научную карьеру, потому что этим надо было заниматься все эти 20 лет.
О самом трудном решении: Первое такое решение было принято мною, когда я вместе с Григорием Явлинским и другими депутатами фракции "Яблоко", с покойным Сергеем Мишенковым, он, правда, не был депутатом "Яблока", мы приняли решение ехать в Грозный, для того чтобы спасти военнопленных, которые были первыми военнопленными, это были призывники, танкисты, которые вошли в Грозный, совершенно неподготовленная атака, их там просто взяли в плен. Мы приняли решение ехать.
Это был декабрь 1994 года. Это был самый канун первой чеченской войны и первые, собственно говоря, события этой войны. И для того чтобы добиться освобождения, нам пришлось встречаться с Дудаевым и провести там несколько дней в таких не очень приятных условиях, потому что там уже были бомбёжки, дворец Дудаева уже был полуразрушен, окон там не было и так далее.
Решения в таких экстремальных ситуациях принимаются на уровне рефлекса, в основном. То есть ты знаешь, что это надо сделать, хотя это и тяжело и муторно иногда бывает, разные ситуации, и опасно. Но ты понимаешь, что если ты этого не сделаешь, ты потом себе не простишь. И поэтому, в общем, не так уж и тяжело они принимаются, эти решения. Вот, есть в них такой элемент рефлекторности. Потом мне уже легче было. У меня была история, когда мы боролись с ввозом ядерных отходов в Россию. И мне предложили экологи проверить, как у нас хранятся эти ядерные отходы сегодня, те самые отходы, которые мы собираемся со всего мира ввозить, вот, как они сейчас хранятся - их охраняют, не охраняют. Я тоже принял решение, что надо ехать в эту экспедицию зимой, переправлялись через Енисей, проходили мимо постов охраны, которые жалко выглядели, женщины с ружьями там стояли.
Потом мне сказали специалисты, что запросто могли пальнуть в меня. Но тогда я такого страха не чувствовал. В результате достигли этого горно-химического комбината, залезли на крышу, выяснили, что ничего там не охраняется. Там миллиарды кюри радиоактивности. Потом тоже была забавная ситуация, когда Явлинский доложил об этом Путину, 2002 год был. Путин сказал, что мы проверим. Сотрудник ФСБ туда проник, так же как и мы, правда, прошёл вообще до хранилища, вообще до самой воды, заложил туда муляж взрывного устройства, спокойно ушёл. И через две недели вернулся, забрал обратно.
Минатом тогда надо мной издевался, говорил, что я куда-то не туда ходил, что у них там всё защищено, 6 эшелонов обороны. Потом, надо отдать должное, министр энергетики Александр Румянцев всё-таки понял, что всё не так. Они потом построили серьёзные ограждения, современную охрану поставили, и он меня на заседании Госдумы поблагодарил. Это был мужественный шаг. Вот, к сожалению, нынешнее поколение Росатома - оно другой уже закалки немножко. А тогда вот такое серьёзное мероприятие...
Источник: http://echo.msk.ru/programs/razbor_poleta/1128298-echo/#element-text
Сергей Митрохин о самых трудных и ответственных решениях в жизни и политике в «Разборе полётов» радиостанции «Эхо Москвы»
«Решения принимаются на основе имеющейся информации, её анализа и, конечно, немалую роль здесь играет интуиция. Иногда невозможно даже всё понять одним только мозгом. Иногда ясно, к чему идёт дело. Если начинается какая-то игра против кого-то, опытный политик это понимает. И в дальнейшем прослыть человеком или даже для самого себя, даже если это никто не будет знать, для самого себя понимать, что ты был пешкой в чьей-то игре и ты подыграл этой игре тех сил, которые для тебя принципиально неприемлемы, ну, для меня это чувствительно. Для меня кремлёвские игры неприемлемы ни в каких видах, кого бы они ни касались».
О самом серьёзном решении в жизни: Вы знаете, может быть, это покажется кому-то парадоксальным. Я принимал решение, идти ли мне в политику или оставаться таким независимым неформальным учёным, я был на тот момент исследователем. Я закончил Высшие социологические курсы, я учился в аспирантуре Института социологии Российской академии наук. И наступил такой момент, когда мне пришлось сделать этот выбор. С чем это было связано?
Ельцин издал известный указ №1400 21 сентября 1993 года, и меня пригласил Григорий Явлинский в "ЭПИцентр", он тогда возглавлял, ну и сейчас возглавляет, но тогда это была его единственная общественная должность. Партии ещё не было. Я тогда пошёл вместе с Вячеславом Игруновым. Там было такое совещание, такие разные люди на нём присутствовали, в том числе и Глеб Павловский. Мы просто обсуждали ситуацию, что вообще делать, что это вообще за такое странное решение о разгоне парламента и так далее.
Я приводил какие-то свои доводы, аргументы, рассуждения. Видимо, Григория Явлинского тогда заинтересовало то, что я говорил. Мы уже стали потом работать вместе. Ну, и началась избирательная кампания довольно скоро после этого, как вы помните. И вот в один прекрасный момент Григорий Алексеевич предложил мне войти в список кандидатов в депутаты Государственной Думы, той самой первой Думы, которая выбиралась в октябре 1993 года, 20 лет назад. И для меня было очень серьёзное такое размышление.
Я был настроен на научную карьеру вообще-то. Я собирался всерьёз заниматься общественными науками - социологией, политологией. Политика - это дело такое, которое полностью погрузиться в эти сферы не даёт. Я, кстати, потом защитил диссертацию по вопросам федерализма, являюсь кандидатом политических наук, но всё-таки вопросами федерализма я уже потом стал заниматься практически, поэтому диссертацию написал.
Для того, чтобы изучать политику эффективно, надо знать, что это такое, её надо изучить изнутри. Есть такой метод социологии - называется "включенное наблюдение". Это когда человек попадает в ситуацию, например, становится членом преступной группировки, для того чтобы изучить её изнутри. Бывали такие социологии в истории, очень интересные писали исследования. А я подумал - надо это всё изучить изнутри. И потом думал - ну, позанимаюсь я политикой, наверное, через какое-то время вернусь в науку. Но потом меня это так затянуло, что я до сих пор не вернулся.
А почему тяжёлое решение? Потому что в конечном счёте это выбор жизненного пути. И всегда надо на чём-то концентрироваться, на чём-то одном. Я и сейчас интересуюсь теми науками, которыми тогда занимался более-менее профессионально. Но невозможно уже в них сделать какую-то мощную научную карьеру, потому что этим надо было заниматься все эти 20 лет.
О самом трудном решении: Первое такое решение было принято мною, когда я вместе с Григорием Явлинским и другими депутатами фракции "Яблоко", с покойным Сергеем Мишенковым, он, правда, не был депутатом "Яблока", мы приняли решение ехать в Грозный, для того чтобы спасти военнопленных, которые были первыми военнопленными, это были призывники, танкисты, которые вошли в Грозный, совершенно неподготовленная атака, их там просто взяли в плен. Мы приняли решение ехать.
Это был декабрь 1994 года. Это был самый канун первой чеченской войны и первые, собственно говоря, события этой войны. И для того чтобы добиться освобождения, нам пришлось встречаться с Дудаевым и провести там несколько дней в таких не очень приятных условиях, потому что там уже были бомбёжки, дворец Дудаева уже был полуразрушен, окон там не было и так далее.
Решения в таких экстремальных ситуациях принимаются на уровне рефлекса, в основном. То есть ты знаешь, что это надо сделать, хотя это и тяжело и муторно иногда бывает, разные ситуации, и опасно. Но ты понимаешь, что если ты этого не сделаешь, ты потом себе не простишь. И поэтому, в общем, не так уж и тяжело они принимаются, эти решения. Вот, есть в них такой элемент рефлекторности. Потом мне уже легче было. У меня была история, когда мы боролись с ввозом ядерных отходов в Россию. И мне предложили экологи проверить, как у нас хранятся эти ядерные отходы сегодня, те самые отходы, которые мы собираемся со всего мира ввозить, вот, как они сейчас хранятся - их охраняют, не охраняют. Я тоже принял решение, что надо ехать в эту экспедицию зимой, переправлялись через Енисей, проходили мимо постов охраны, которые жалко выглядели, женщины с ружьями там стояли.
Потом мне сказали специалисты, что запросто могли пальнуть в меня. Но тогда я такого страха не чувствовал. В результате достигли этого горно-химического комбината, залезли на крышу, выяснили, что ничего там не охраняется. Там миллиарды кюри радиоактивности. Потом тоже была забавная ситуация, когда Явлинский доложил об этом Путину, 2002 год был. Путин сказал, что мы проверим. Сотрудник ФСБ туда проник, так же как и мы, правда, прошёл вообще до хранилища, вообще до самой воды, заложил туда муляж взрывного устройства, спокойно ушёл. И через две недели вернулся, забрал обратно.
Минатом тогда надо мной издевался, говорил, что я куда-то не туда ходил, что у них там всё защищено, 6 эшелонов обороны. Потом, надо отдать должное, министр энергетики Александр Румянцев всё-таки понял, что всё не так. Они потом построили серьёзные ограждения, современную охрану поставили, и он меня на заседании Госдумы поблагодарил. Это был мужественный шаг. Вот, к сожалению, нынешнее поколение Росатома - оно другой уже закалки немножко. А тогда вот такое серьёзное мероприятие...
Источник: http://echo.msk.ru/programs/razbor_poleta/1128298-echo/#element-text