К выходу пулемётов на гражданский рынок
Стало известно, что теперь гражданская версия пулемёта «Максим» фигурирует как «огнестрельное длинноствольное охотничье оружие с нарезным стволом "Максим"» на гражданском рынке. Пока продано лишь 150 штук, так как цена не маленькая - от 185 до 350 тыс. рублей. Вес такого оружия - 60 кг. Вышел и переделанный пулемет ДП-27 ("Дегтярев" пехотный, образца 1927 года) в гражданской версии называется ДП-О по цене от 62,5 до 100 тыс. рублей. Также недавно охотникам предложили пистолеты-пулеметы Шпагина (ППШ) по лицензии на нарезное оружие, с ценой от 14,7 тыс. рублей.
Такое оружие делают из настоящих боевых образцов, адаптируя их под гражданский рынок, устраняя там возможность ведения автоматического огня и ограничивая ёмкость магазина до 10 патронов. Использование у него, конечно, только формально для охоты. На практике это оружие покупают, прежде всего, для души, как исторические ценности и стреляют преимущественно на стрельбищах, хотя это типично для любого оружия.
На этом фоне всё более анекдотично смотрится сохраняющийся запрет на нарезное короткоствольное оружие для граждан, при том, что им уже доступны штурмовые дробовики использующиеся спецназом (наиболее опасное оружие при массовых расстрелах), снайперские винтовки и армейские пулемёты, которые при необходимости, возможно обратно переделать под стрельбу очередями. Всё это оружие радикально опасней обычных пистолетов, но для самозащиты оно куда меньше подходит, поэтому преступности не так эффективно противостоит, а мы имеем самый высокий в Европе уровень криминальных убийств на душу населения. В абсолютных показателях это более 36 тысяч убитых каждый год - больше, чем наша страна потеряла за все военные конфликты с 1945 года, вместе взятые.
При этом, выход на гражданский рынок устаревших армейских образцов оружия, конечно, положительный шаг. Он позволит избавиться на складах от не нужного в армии оружия, при этом получая государству за это деньги, повышая оружейную культуру и мобилизационный потенциал граждан, увеличивая объёмы настрела патронов, что является важным фактором поддержания нашей боеспособности и загрузки ВПК. Например, в США ежегодный настрел гражданами составляет около 11 млрд. патронов, при том, что, например, в 1991 году в СССР в год всего 6 млрд. патронов производилось. Таким образом, оружейная отрасль благодаря гражданскому рынку может без роста налогов наращивать свои обороты, что упрощает в случае войны её перевод на военные рельсы.
Эта история с армейским оружием для граждан не новинка, ранее на гражданский рынок уже шли переделанные револьверы "наган" и пистолеты "ТТ", переделанные из боевых в сигнальные и пневматические образцы.
Таким образом, правительство избавляется с армейским складов от устаревшего оружия, не совершая с ним варварского уничтожения этого антиквариата, но и не тратя деньги на его постоянную охрану. Подобная практика уже вызывает оптимизм, однако её нельзя признать оптимальной, поскольку, хотя это лучше чем деактивировать или вовсе уничтожать оружие, всё же это его порча, одна из разновидностей вандализма и подрыва нашей обороноспособности. Наш мобилизационный потенциал мы меняем на игрушки, пусть даже и пригодные для охоты или пострелушек на стрельбище. Учитывая, что сейчас на Донбассе даже антикварные танки с городских постаментов идут в бой, любое, даже самое устаревшее оружие, можно использовать для защиты страны.
Наша общественная организация выступает за то, чтобы ввести дополнительный тип гражданского оружия - резервистское, фактически боевое оружие, на которое бы не распространялись ограничения на запрет возможности стрельбы очередями, максимальную длину ствола и емкость магазина более 10 патронов. Доступно такое оружие должно быть только гражданам с особыми навыками, состоящих в штате, запасе или резерве силовых структур, т.е. прежде всего бывших, а также действующих военных и других силовиков. Однако учитывая специфику России, речь идёт о десятках миллионов человек. При этом введение такой дополнительной правовой привилегии, могло бы создать дополнительные стимулы для людей состоять в резерве без дополнительных затрат со стороны бюджета, поскольку сейчас статус резервиста предполагает обязательную доплату части штатной зарплаты, а с такими привилегиями можно было дополнительные несколько миллионов резервистов привлечь, которые бы сами с радостью за этот статус платили.
Смысл этой меры очевиден - в случае боевых действий, первыми, особенно в эпоху дистанционного высокоточного оружия, будут уничтожены или захвачены склады с оружием, военная и транспортная инфраструктура, многие резервисты физически не успеют получить казённое оружие. К тому же централизованное хранение его на складах неизбежно более затратно и опасно, чем децентрализованное хранение непосредственно в месте расквартирования военных и резервистов. Во всём мире чёрный рынок оружия пополняется, прежде всего, с военных складов. Подкупить охрану или офицера чтобы «потерять» казённое оружие куда проще, чем «терять» оружие личное, каждый факт чего будет расследоваться и за что можно получить реальный тюремный срок. В случае криминального использования такого оружия, преступления с ним легко будет расследовать, так как всё оно, в отличие от казённого оружия, подлежит отстрелу и легко поддаётся баллистической экспертизе.
Немаловажно также и то, что оружие - это индивидуальный предмет, за которым нужен внимательный уход, которое пристреливается под каждого своего обладателя, которое можно различными способами тюнинговать и с которым нужно учиться обращаться персонально. Поэтому резервистское боевое оружие в собственности граждан будет не только значительно более надёжно храниться, но и стрелковые навыки это радикально повысит, люди смогут с этим оружием тренироваться не только на редких военных сборах с ограниченным бюджетом и боеприпасами, а самостоятельно практиковаться с ним в тирах и на стрельбищах когда им удобно, т.е. много чаще.
События в Украине должны были бы показать нам актуальность этой меры, так как с одной стороны силовики достаточно последовательно встали на сторону властей и не стали поддерживать революцию, сражаясь даже за самую несовершенную, но легитимную власть до последнего. С другой стороны, радикальная оппозиция просто толпой захватывала военные и полицейские склады, здания силовых структур, получая, таким образом доступ к оружию. Если бы это оружие было бы в меньшей степени концентрировано на складах, а рассредоточено по сейфам резервистов и силовиков, то заполучить его в таких объёмах и получить силовое доминирование радикалов было бы куда сложнее. Поэтому данная мера важна не только для внешней обороноспособности страны, но и для внутриполитической стабильности, как это не парадоксально звучит на первый взгляд.
Другой важный аспект - борьба с терроризмом.
Когда террористы захватывали школу в Беслане, у полиции на линейке не было оружия. Несколько единиц оружия было у самих родителей, в результате первые небольшие жертвы в первый день захвата заложников террористы получили именно от них. И потом, когда готовился штурм захвативших школу боевиков, местным жителям раздавали оружие, чтобы предотвратить прорыв боевиков через жилой массив. Многие критикуют гражданское ополчение, что они первые, вперёд спецназа пошли в атаку, однако это случилось уже, когда прогремел взрыв и террористы стали беспорядочно расстреливать
убегающих заложников. По факту, ополченцы смогли отвлечь на себя какую-то часть огня боевиков и спасли этим жизни части заложников. Если бы ополчение при этом было лучше подготовлено и заранее могло обучаться с оружием, а не только когда случился форс-мажор, слаженность и качество их действий были бы много выше, да и самого захвата заложников можно было бы избежать.
Также как до этого удалось избежать завоевания ваххабитами Дагестана, чьё вторжение в первое время атаки столкнулось с вооружённым ополчением в приграничных сёлах. Именно обычные ополченцы, вооружённые нелегально купленными у самих боевиков автоматами, сдерживали прорыв ваххабитов до
того как подошли федеральные войска. Этот факт тоже мало известен, однако при каждом визите Путина в Дагестан он не забывает об этом вспоминать и благодарить местных ополченцев за то, что они позволили не допустить захвата ваххабитами региона.
При более широком распространении и более высокой подготовке с лучшим вооружением ополчения-резервистов, можно было бы значительно повысить безопасность общества. Как это удаётся в Израиле, где жителям спорных территорий целенаправленно раздают для самозащиты не охотничьи переделки, а настоящие автоматы и пулемёты, а военные постоянно, в том числе в увольнении, обязаны носить с собой оружие. Благодаря этой практике от 20% до половины терактов удаётся предотвращать на месте, до прибытия специальных сил правительства. Общее число террористических потерь у Израиля за все годы его существования, существенно меньше, чем у России за последние 20 лет. При том, что Израиль со всех сторон окружён огромными враждебными территориями, а наша зона нестабильности очень локальна и куда меньше.
Эта же практика народного ополчения, повседневно вооружённого резерва широко применяется в мире, будь то США, где у граждан кроме примерно 300 млн. единиц лёгкого стрелкового оружия, включая «штурмовые винтовки», есть около тысячи боеспособных танков и даже авиация. Никакие гражданские потери от преступности на этом фоне, которые возникают из-за зон, где ношение оружия запрещено, не являются более дорогой ценой, чем гарантия защиты от военного вторжения и оккупации страны, которая в этих условиях физически не возможна. Ещё более выраженным образом эту стратегию реализует Швейцария, где львиная доля населения состоит в резерве и хранит дома армейское оружие, от автоматов до пушек. То же самое в Прибалтике, где существуют силы самообороны по этим же принципам.
Практически каждый раз во время крупномасштабных войн и кризисов Россию спасало массовое народное ополчение. Вместе с тем, если бы это ополчение формировалось заранее, ещё в мирное время, достойно вооружалось и подготавливалось не в условиях спешного курса молодого бойца, можно было бы значительно повысить его качество, спасти миллионы жизней, да и просто избежать этих проблем. Использовать людей как пушечное мясо, не озаботившись заранее их оружейной подготовкой, просто безответственно. Особенно сейчас в России, с нашей трагической историей и реальной как никогда за последние десятилетия угрозой войны, это необходимо понимать.
Разумеется, появление резервистского оружия очень важно и с точки зрения работы регулярной армии, поскольку это позволит активнее распродавать гражданам устаревающее оружие, получая, таким образом, дополнительные средства на модернизацию и обновление вооружения регулярных войск. Заодно получая более подготовленное к мобилизации общество, что особенно актуально в условиях современной сетевой, гибридной войны, когда линии фронта нет, война приобретает всё более размытый и повсеместный характер, вовлекая в себя всё общество, а не только отряды рыцарей сталкивающихся в голом поле или у крепостных стен.
Техническая операция по порче военного оружия, направленная на ограничение стрельбы очередями и вместимость магазина в этих условиях не целесообразна, хотя бы с точки зрения того, что это стоит денег и удорожает такое оружие. А значит, его меньше будут покупать граждане, поэтому и перевооружение российской армии с ВПК будут идти медленней. В условиях международных санкций, экономического кризиса и бюджетного дефицита, этот простой экономический аргумент тоже не является пустым звуком.
Ситуация с выходом на гражданский рынок переделанных армейских пулемётов - безусловно лучше чем полное уничтожение, бессмысленное складирование или деактивация этого оружия. Вместе с тем, это должно поднять у нас более серьёзную дискуссию о том, чтобы в принципе качественно изменить свою военную стратегию и начать в стране создание нормального ополчения до того как нас очередной раз «жареный петух клюнет». После чего не обученных и плохо вооружённых людей будут как пушечное мясо использовать и охотничьи образцы оружия здесь, конечно мало помогут.