(no subject)
Дни и месяцы летят, а жить без Вагнера по-прежнему нельзя. Наслушалась я вчера "Голландца" практически до морской болезни, с Сильей за Сенту, конечно же; я задумалась о том, что исполнительницы Сенты делятся для меня на две категории.
Первая и лучшая категория понимает, что Сента - это Брунгильда в эмбриональной фазе. Не столько даже вокально (не любая Сента тянет Брунгильду, не любая Брунгильда, сколь угодно шикарная, состоится как Сента, конечно же), сколько эстетически и по смелости вагнеровских гендерных представлений. Одно дело рассуждать на кухне про сейлормунскую силу искупляющей любви, другое - оглушать ею по голове с тяжестью "Кольца", сконцентрированной в небольшой опере на незамысловатый готический сюжет, как делают это Силья, Варнай, все эти люди, которые обычно поют и в "Кольцах".
Вторая категория влючает всех остальных.
Возможно исполнять и слушать "Голландца" с приглушённой, безопасной, гуманизированной Сентой, как гуманизировали раньше на ролевых играх копья, обматывая их в поролон. Брунгильду, Изольду, Кундри и пр. чёрта с два сделаешь безопасными и уютными, даже если они плохо поют; цитируя композитора, плохие исполнения будут самопародией, а от хороших люди будут сходить с ума. Но по первому взгляду на Сенту ещё не всегда ясно, что она такое. Помню, я когда-то писала в "Kultur der Russlanddeutschen" о раннем русском переводе "Летучего Голландца" (опера называлась "Моряк-скиталец"). Там вообще в целом забавно, но наибольшее wtf вызывают две вещи:
1) перевод слова Mädel как "сударки",
2) идея, что Сента сознательно обещалась Эрику (дословно говорила "навек твоя"), и теперь ВИНОВАТА.
Помните финал "Голландца", который Пуччини слизал потом в "Тоску", потому что кидающиеся с высоты девы с патетическими возгласами - это уникально?
Preis deinen Engel und sein Gebot! (Восславь своего ангела и его предсказание)
Hier steh' ich, treu dir bis zum Tod! (Вот она я, верная тебе до смерти)
Знаете, как это переведено в "Моряке-скитальце"?
Твой ангел будет всегда с тобой,
О сжалься, сжалься надо мной!
Вы не представляете, как у меня бомбануло, когда я это увидела, потому что финал "Голландца" - это же солнце моей души. Аж статью накатала про особенности российско-имперского мутного переводческого православия. Я этой статьи теперь стесняюсь, потому что там вместо "Лоэнгрина" по ошибке указан "Парсифаль", да так в печать и ушло, стыдно, но от принципов не отступлюсь.
С тех пор, конечно, прошло много лет, но корешки ментальности, к которым помимо прочего принадлежит "Моряк-скиталец", до сих пор иногда дают вершки. Хотя пользы от того, что в России в принципе ставили "Голландца" и люди его слушали, явно больше, чем вреда от кривой рецепции, это точно.
***
Ещё я слушаю сейчас другое "Кольцо" Шолти. Не знаменитое студийное, а лондонское; так вот, там Майкл Лэнгдон, Клэггарт из бриттенского "Билли Бадда", поёт Хундинга. Божечки, какой Хундинг, какое интонирование, какой он живой, я прямо даже Зигмунда-Коцуба почти не слышу. Это просто удивительно, что в "Билли" он куда проще и брутальнее, чем в Вагнере, где в те времена очень любили запилить монолитных злодеев. А вот.
Первая и лучшая категория понимает, что Сента - это Брунгильда в эмбриональной фазе. Не столько даже вокально (не любая Сента тянет Брунгильду, не любая Брунгильда, сколь угодно шикарная, состоится как Сента, конечно же), сколько эстетически и по смелости вагнеровских гендерных представлений. Одно дело рассуждать на кухне про сейлормунскую силу искупляющей любви, другое - оглушать ею по голове с тяжестью "Кольца", сконцентрированной в небольшой опере на незамысловатый готический сюжет, как делают это Силья, Варнай, все эти люди, которые обычно поют и в "Кольцах".
Вторая категория влючает всех остальных.
Возможно исполнять и слушать "Голландца" с приглушённой, безопасной, гуманизированной Сентой, как гуманизировали раньше на ролевых играх копья, обматывая их в поролон. Брунгильду, Изольду, Кундри и пр. чёрта с два сделаешь безопасными и уютными, даже если они плохо поют; цитируя композитора, плохие исполнения будут самопародией, а от хороших люди будут сходить с ума. Но по первому взгляду на Сенту ещё не всегда ясно, что она такое. Помню, я когда-то писала в "Kultur der Russlanddeutschen" о раннем русском переводе "Летучего Голландца" (опера называлась "Моряк-скиталец"). Там вообще в целом забавно, но наибольшее wtf вызывают две вещи:
1) перевод слова Mädel как "сударки",
2) идея, что Сента сознательно обещалась Эрику (дословно говорила "навек твоя"), и теперь ВИНОВАТА.
Помните финал "Голландца", который Пуччини слизал потом в "Тоску", потому что кидающиеся с высоты девы с патетическими возгласами - это уникально?
Preis deinen Engel und sein Gebot! (Восславь своего ангела и его предсказание)
Hier steh' ich, treu dir bis zum Tod! (Вот она я, верная тебе до смерти)
Знаете, как это переведено в "Моряке-скитальце"?
Твой ангел будет всегда с тобой,
О сжалься, сжалься надо мной!
Вы не представляете, как у меня бомбануло, когда я это увидела, потому что финал "Голландца" - это же солнце моей души. Аж статью накатала про особенности российско-имперского мутного переводческого православия. Я этой статьи теперь стесняюсь, потому что там вместо "Лоэнгрина" по ошибке указан "Парсифаль", да так в печать и ушло, стыдно, но от принципов не отступлюсь.
С тех пор, конечно, прошло много лет, но корешки ментальности, к которым помимо прочего принадлежит "Моряк-скиталец", до сих пор иногда дают вершки. Хотя пользы от того, что в России в принципе ставили "Голландца" и люди его слушали, явно больше, чем вреда от кривой рецепции, это точно.
***
Ещё я слушаю сейчас другое "Кольцо" Шолти. Не знаменитое студийное, а лондонское; так вот, там Майкл Лэнгдон, Клэггарт из бриттенского "Билли Бадда", поёт Хундинга. Божечки, какой Хундинг, какое интонирование, какой он живой, я прямо даже Зигмунда-Коцуба почти не слышу. Это просто удивительно, что в "Билли" он куда проще и брутальнее, чем в Вагнере, где в те времена очень любили запилить монолитных злодеев. А вот.