Она его любит. Поэтому - вышла. Поэтому - в браке. Поэтому делает всё, что делает, хотя и понимает, что делает не дело. И даже в конце пытается его остановить не столько ради Дездемоны, Отелло, себя, сколько ради него. Так бросаются на топор в руках пьяного экс-спецназовца. Не что бы кого-то от него спасти, что бы его самого от него же спасти. Да, это почти всегда плохо заканчивается. Но редко кого это соображение останавливает. У любви несколько другой... профиль расчётов. Он к ней?.. Да никак он к ней не относится. Он её уже даже не ненавидит. Он её использует, потому, что уже ничего... человеческого к ней в нём нет. Одержимость выела всё. А в конце... даже не убивает, просто "стирает", как стирают со стены бесящее и насилующее взгляд граффити, которое, однако, до поры был некий резон терпеть.
В некотором смысле, отношение Эмилии к Яго - тоже одержимость. Есть такое слово "созависимость". Эмилия одержима Яго, но - в "позитивном" ключе. Насколько слово "позитивно" вообще можно применить к одержимости. Кстати, насколько Отелло - "развитие темы" самого Яго, настолько и Дездемона - "развитие темы" Эмилии. Очень ярко это видно в сцене прощания с Грациано. Дядя уже чувствует, что с племянницей что-то НЕ ТО. Дездемона уже чувствует, что с Отелло что-то НЕ ТО. Она чувствует опасность, угрозу. Ей ничего не стоит просто попросить сопроводить её в Венецию, хотя бы под предлогом нездоровья. Хотя бы, что бы просто немного... остудить необъяснимо "вскипевшую крышу" мужа. Но она этого не делает. Она не может "бросить" Отелло. Она не может поверить в то, что Отелло стал чем-то, от чего нужно бежать, роняя тапки. Как Эмилия в финале переспрашивает "Мой муж?". Это не ирония. Она прекрасно ЗНАЕТ, что есть её муж, но знать и ОСОЗНАТЬ - разные вещи. Даже Эмилии осознать, что есть Яго с первого раза не удаётся. " ...ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность"
Да, это почти всегда плохо заканчивается. Но редко кого это соображение останавливает. У любви несколько другой... профиль расчётов.
Он к ней?.. Да никак он к ней не относится. Он её уже даже не ненавидит. Он её использует, потому, что уже ничего... человеческого к ней в нём нет. Одержимость выела всё. А в конце... даже не убивает, просто "стирает", как стирают со стены бесящее и насилующее взгляд граффити, которое, однако, до поры был некий резон терпеть.
В некотором смысле, отношение Эмилии к Яго - тоже одержимость. Есть такое слово "созависимость". Эмилия одержима Яго, но - в "позитивном" ключе. Насколько слово "позитивно" вообще можно применить к одержимости. Кстати, насколько Отелло - "развитие темы" самого Яго, настолько и Дездемона - "развитие темы" Эмилии. Очень ярко это видно в сцене прощания с Грациано. Дядя уже чувствует, что с племянницей что-то НЕ ТО. Дездемона уже чувствует, что с Отелло что-то НЕ ТО. Она чувствует опасность, угрозу. Ей ничего не стоит просто попросить сопроводить её в Венецию, хотя бы под предлогом нездоровья. Хотя бы, что бы просто немного... остудить необъяснимо "вскипевшую крышу" мужа. Но она этого не делает. Она не может "бросить" Отелло. Она не может поверить в то, что Отелло стал чем-то, от чего нужно бежать, роняя тапки. Как Эмилия в финале переспрашивает "Мой муж?". Это не ирония. Она прекрасно ЗНАЕТ, что есть её муж, но знать и ОСОЗНАТЬ - разные вещи. Даже Эмилии осознать, что есть Яго с первого раза не удаётся. " ...ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность"
Reply
А вот любви у Эмилии как-то.. недоувидела.
Reply
Reply
Reply
Leave a comment