Хитровка и жизнь Москвы в наши дни
Сегодня по Москве гуляли, опять на Хитровку пришли. Собралось 55 человек.
Город вызывает ощущение чуда, а то, что вытворяют с ним нынешние хозяева, похоже на игру дикаря или умственно отсталого с драгоценной, но хрупкой поделкой.
Когда у этих хозяев в двух руках всего два инструмента - плитка и проплаченная тупая ложь - масштаб безрассудного самоуправства вызывает особое удивление.
О чем рассказываю лишь на этой экскурсии?
Древние пожары и нашествие 1812 года.
Повальная нищета после отмены крепостного права и бегство в город в поисках работы.
Могучие и часто надчеловеческие проекты Сталинской эпохи.
Но во всём этом стояли рядом трагизм и полёт мысли, сила эмоций, неистовая мощь стихий.
И тут три десятилетия ползучего убожества, язвы которого страшнее грохота иных явных катастроф. Рядом с разрушениями и глумлением - наркотик развлечения для толпы. И это сочетание работает, дает ядовитые плоды.
Но может быть, чем больше стирается живого в удивительном организме Третьего Рима, тем более отчаянный порыв у людей к исследованию, к пониманию настоящего. Как жажда в пустыне. Как те капли воды, которые становятся спасительными.
И даже кажется, что расслабленному первому Риму с его переизбытком подлинных древностей, изысканных красот и обласканных со всех сторон туристов этой жажды сегодня просто не дано понять.
Город вызывает ощущение чуда, а то, что вытворяют с ним нынешние хозяева, похоже на игру дикаря или умственно отсталого с драгоценной, но хрупкой поделкой.
Когда у этих хозяев в двух руках всего два инструмента - плитка и проплаченная тупая ложь - масштаб безрассудного самоуправства вызывает особое удивление.
О чем рассказываю лишь на этой экскурсии?
Древние пожары и нашествие 1812 года.
Повальная нищета после отмены крепостного права и бегство в город в поисках работы.
Могучие и часто надчеловеческие проекты Сталинской эпохи.
Но во всём этом стояли рядом трагизм и полёт мысли, сила эмоций, неистовая мощь стихий.
И тут три десятилетия ползучего убожества, язвы которого страшнее грохота иных явных катастроф. Рядом с разрушениями и глумлением - наркотик развлечения для толпы. И это сочетание работает, дает ядовитые плоды.
Но может быть, чем больше стирается живого в удивительном организме Третьего Рима, тем более отчаянный порыв у людей к исследованию, к пониманию настоящего. Как жажда в пустыне. Как те капли воды, которые становятся спасительными.
И даже кажется, что расслабленному первому Риму с его переизбытком подлинных древностей, изысканных красот и обласканных со всех сторон туристов этой жажды сегодня просто не дано понять.