Де Голль, Каддафи и Саркози
Свою память оставляет каждый - и герой, и урод.
Шарль Андре́ Жозе́ф Мари́ де Голль - самый непонятный и не понятый, самый отчаянный президент Франции. Он был деспотом, но освободил Алжир. Казнил правых и виноватых, вызывал ненависть левых и правых, заигрывал с мировыми державами и тут же огрызался. В итоге сохранил Францию, которую мы любили. Страну, где обрела плоть мысль о союзе европейских наций, победившем междоусобицы.
В этой же Франции родилась идея свободы африканского севера, восставшего Алжира, из которого с такой болью уходили считавшие себя местными французами.
С демонстраций солидарности с революцией в Алжире начинал свой путь полковник Каддафи.
Сегодня Николя́ Поль Стефа́н Саркози́ де На̀дь-Бо́ча, сын угорского князька Пала Надь-Боча Шаркёзи, вопиющий нефранцуз, семь гиены и гнома, заливает революционную Африку кровью. Не забыто и об отвлекающем пиаре-маневре. Но ярмарка тщеславия с женой-моделькой и новыми отпрысками не заставят забыть об убитых детях не сдающейся Ливии.
Муамма́р бен Мухаммад Абу Менья́р Абде́ль Саля́м бен Хами́д аль-Кадда́фи - гром, который поразит эхом возмездия предателя, сливающего Францию всемирной либеральной деспотии (той, от которой ее спас Де Голль). Начинал Сарко под личной местного патриотизма - войны с русскими проститутками и польскими сантехниками (помните?). Теперь его патриотизм выражается в беззастенчивой агрессии против мирного соседа.
Де Голль не был революционером, но был лидером, помнящим честь и отечество. 28 апреля 1969 года он принял последнюю отставку, не совладав с гневом народа, которому пытался, как пишут, почти мистически истово служить. Студенческие баррикады положили конец эре Де Голля, а в то же время в оккупированной американскими базами Ливии уже готовился свой взрыв. В сентябре 1969-го приходили с фронтов те же сводки: Бенгази, Триполи… Для людей, устойчивых к яду телепропаганды, Каддафи останется прежде всего Революционером, который сорок лет бился, как лев, как рыцарь. И был, конечно, далёк от слепого фанатизма аль-каиды, которую привели в Ливию французские и американские танки. Того ислама, который сожрет Европу. Революционный Египет замер, стал клоакой коррупции. Не жалко Мубарака, наследника революционеров, свергнутого поделом. А Ливия жила, окружённая ненавистью, преданная друзьями, но не покоряющаяся.
Именно Сарко сыграл главную роль в нынешней подлости. Над трещащим по швам детищем Де Голля - Европейским союзом, крысёныш упивается гибелью африканского соседа, надеясь набить свои закрома. А оклеветав соперников-социалистов, готовится принять и в очередной раз и трон. Но если дело Стросс-Кана остаётся на грани скабрезного анекдота, за которым не видят зачёркнутую альтернативу для Франции и мира, замолчать ливийскую резню не удастся. Кан всё же в обойме, большой игре, его не прикончили выстрелом из дробовика, а тихо повязали с горничной. Но в банде Саркози, как не обещали, не смогли обойтись не только без подстав и клеветы, но и без настоящей казни, без крови мученика.
Но кровь льва сожжёт шакалью глотку. А новая волна гнева после очередных «реформ» способна оставить на площади его собственный труп. Саркози забыл о парижском призраке, что заставляет трепетать любого правителя - взятой Бастилии. И вряд ли он умрёт с рапирой или автоматом в руках.
Сегодня финно-угорский мальчик радуется, хлопая по ягодице Бруни и воркуя с Меркель. А Ливия уже нацелена ему в сердце.
Шарль Андре́ Жозе́ф Мари́ де Голль - самый непонятный и не понятый, самый отчаянный президент Франции. Он был деспотом, но освободил Алжир. Казнил правых и виноватых, вызывал ненависть левых и правых, заигрывал с мировыми державами и тут же огрызался. В итоге сохранил Францию, которую мы любили. Страну, где обрела плоть мысль о союзе европейских наций, победившем междоусобицы.
В этой же Франции родилась идея свободы африканского севера, восставшего Алжира, из которого с такой болью уходили считавшие себя местными французами.
С демонстраций солидарности с революцией в Алжире начинал свой путь полковник Каддафи.
Сегодня Николя́ Поль Стефа́н Саркози́ де На̀дь-Бо́ча, сын угорского князька Пала Надь-Боча Шаркёзи, вопиющий нефранцуз, семь гиены и гнома, заливает революционную Африку кровью. Не забыто и об отвлекающем пиаре-маневре. Но ярмарка тщеславия с женой-моделькой и новыми отпрысками не заставят забыть об убитых детях не сдающейся Ливии.
Муамма́р бен Мухаммад Абу Менья́р Абде́ль Саля́м бен Хами́д аль-Кадда́фи - гром, который поразит эхом возмездия предателя, сливающего Францию всемирной либеральной деспотии (той, от которой ее спас Де Голль). Начинал Сарко под личной местного патриотизма - войны с русскими проститутками и польскими сантехниками (помните?). Теперь его патриотизм выражается в беззастенчивой агрессии против мирного соседа.
Де Голль не был революционером, но был лидером, помнящим честь и отечество. 28 апреля 1969 года он принял последнюю отставку, не совладав с гневом народа, которому пытался, как пишут, почти мистически истово служить. Студенческие баррикады положили конец эре Де Голля, а в то же время в оккупированной американскими базами Ливии уже готовился свой взрыв. В сентябре 1969-го приходили с фронтов те же сводки: Бенгази, Триполи… Для людей, устойчивых к яду телепропаганды, Каддафи останется прежде всего Революционером, который сорок лет бился, как лев, как рыцарь. И был, конечно, далёк от слепого фанатизма аль-каиды, которую привели в Ливию французские и американские танки. Того ислама, который сожрет Европу. Революционный Египет замер, стал клоакой коррупции. Не жалко Мубарака, наследника революционеров, свергнутого поделом. А Ливия жила, окружённая ненавистью, преданная друзьями, но не покоряющаяся.
Именно Сарко сыграл главную роль в нынешней подлости. Над трещащим по швам детищем Де Голля - Европейским союзом, крысёныш упивается гибелью африканского соседа, надеясь набить свои закрома. А оклеветав соперников-социалистов, готовится принять и в очередной раз и трон. Но если дело Стросс-Кана остаётся на грани скабрезного анекдота, за которым не видят зачёркнутую альтернативу для Франции и мира, замолчать ливийскую резню не удастся. Кан всё же в обойме, большой игре, его не прикончили выстрелом из дробовика, а тихо повязали с горничной. Но в банде Саркози, как не обещали, не смогли обойтись не только без подстав и клеветы, но и без настоящей казни, без крови мученика.
Но кровь льва сожжёт шакалью глотку. А новая волна гнева после очередных «реформ» способна оставить на площади его собственный труп. Саркози забыл о парижском призраке, что заставляет трепетать любого правителя - взятой Бастилии. И вряд ли он умрёт с рапирой или автоматом в руках.
Сегодня финно-угорский мальчик радуется, хлопая по ягодице Бруни и воркуя с Меркель. А Ливия уже нацелена ему в сердце.