Осеннее ощущение
*
*
*
*
*
Фото С. Брель
Осеннее ощущение кроется в удовольствии от предсказуемой перемены. Глаз радуется неистовству картины, а при этом ум знает, что неистовство - в рамках заведенных правил. В такие дни, как сейчас, люблю уезжать на велосипеде на самый дальний конец новой Коломенской набережной, оттуда смотреть на парк и храмы, которые кажутся совсем маленькими. Любоваться берёзами, словно вытканными ремесленниками в среднеазиатской сказочной мастерской. Каждая из этих берёз - отдельное произведение, сложное, многоцветное. При небольшом ветре цвета ещё меняются и смешиваются. Траву тут стали навязчиво стричь - досадно. Но добираются не всюду, остаются края недорезанной зелени, а в них упавшие золотые листья. Изгиб реки затормаживает движение сознания, удаляешься от всего быстрого, суетливого, забегающего вперёд самого себя.
Русскому поэту или художнику нужна осень после летнего обморока и перед зимним ознобом. Впрочем, дисциплинированному уму Толстого, возможно, разница была не велика. А вот Пушкин её ощущал. Он себя не отрывал от природного шума, как вообще поэзия без связи с физиологией природы быстро выхолащивается.
На время, когда множество красок вторгается в мир зелёного, обновляется и расширяется жанровая природа нашего мира. У нас мало жанров оттого, что мазки природы на палитре России очень уж широки, щедры. Вот едешь, поля, поля. Вот забрался в лесную глушь - и затерялся. Какие тут сонеты, триолеты, баллады, вычурные безделушки? Песня, былина, может. Странно, что уже не сочиняют былин. Впрочем, для былины нужен герой, которых теперь не осталось.
Но былинная сила есть в радостной мощи осенних рощ. В том, как краски переливаются и смешиваются. Купол церковный парит среди пожара крон. Река внизу замирает. Однообразие искупается силой. Мощь природы даёт надежду там, где её забирает политика, социальная действительность. Городская поэзия выродилась, забыв осенний лес. Чащу. Опята - полчища на пнях, в тайниках под чёрной корой. О паутине, сияющей под прицелом солнечного луча. О мхах, папоротниках, буреломе. Городская поэзия истончилась и сдохла, хотя дрыгается ещё в прокуренных подвалах и закутах, откуда её ногой под зад выпихивает бизнес.
Но одна вылазка с велосипедом более поэтична по силе внутренней радости и открытия бытия, чем слушание десятков убогих поэтиков и замусоливание сотен книжечек, отмеченных премиями или критиками. Ходит ли современный столичный критик в парк - хотя бы в Сокольники? Или в Битцу? Ему есть ли с чем сравнить ту поэзию, которую ему предъявляет автор?
Хорошо, что Коломенское близко. А во дворе 179 школы в Камергерском три последние тополя спилили. И осеннее ощущение исчезло. Осталось голубое небо в окне, с росчерками белого, с парящими птицами. Но те же птицы на фоне Коломенского неба иные, связанные с водой и листвой.
Сегодня в парке я долго смотрел на чайку высоко надо мной и думал, как мало я пока узнал о мире, мирно дышащем совсем рядом. Осень помогает, но, пролившись золотым потоком, уходит, а серый день ноября уже не позволит свободно радоваться и любоваться полнотой изменений и красок. Останутся контуры и силуэты. Но это другая история.
*
*
*
*
Фото С. Брель
Осеннее ощущение кроется в удовольствии от предсказуемой перемены. Глаз радуется неистовству картины, а при этом ум знает, что неистовство - в рамках заведенных правил. В такие дни, как сейчас, люблю уезжать на велосипеде на самый дальний конец новой Коломенской набережной, оттуда смотреть на парк и храмы, которые кажутся совсем маленькими. Любоваться берёзами, словно вытканными ремесленниками в среднеазиатской сказочной мастерской. Каждая из этих берёз - отдельное произведение, сложное, многоцветное. При небольшом ветре цвета ещё меняются и смешиваются. Траву тут стали навязчиво стричь - досадно. Но добираются не всюду, остаются края недорезанной зелени, а в них упавшие золотые листья. Изгиб реки затормаживает движение сознания, удаляешься от всего быстрого, суетливого, забегающего вперёд самого себя.
Русскому поэту или художнику нужна осень после летнего обморока и перед зимним ознобом. Впрочем, дисциплинированному уму Толстого, возможно, разница была не велика. А вот Пушкин её ощущал. Он себя не отрывал от природного шума, как вообще поэзия без связи с физиологией природы быстро выхолащивается.
На время, когда множество красок вторгается в мир зелёного, обновляется и расширяется жанровая природа нашего мира. У нас мало жанров оттого, что мазки природы на палитре России очень уж широки, щедры. Вот едешь, поля, поля. Вот забрался в лесную глушь - и затерялся. Какие тут сонеты, триолеты, баллады, вычурные безделушки? Песня, былина, может. Странно, что уже не сочиняют былин. Впрочем, для былины нужен герой, которых теперь не осталось.
Но былинная сила есть в радостной мощи осенних рощ. В том, как краски переливаются и смешиваются. Купол церковный парит среди пожара крон. Река внизу замирает. Однообразие искупается силой. Мощь природы даёт надежду там, где её забирает политика, социальная действительность. Городская поэзия выродилась, забыв осенний лес. Чащу. Опята - полчища на пнях, в тайниках под чёрной корой. О паутине, сияющей под прицелом солнечного луча. О мхах, папоротниках, буреломе. Городская поэзия истончилась и сдохла, хотя дрыгается ещё в прокуренных подвалах и закутах, откуда её ногой под зад выпихивает бизнес.
Но одна вылазка с велосипедом более поэтична по силе внутренней радости и открытия бытия, чем слушание десятков убогих поэтиков и замусоливание сотен книжечек, отмеченных премиями или критиками. Ходит ли современный столичный критик в парк - хотя бы в Сокольники? Или в Битцу? Ему есть ли с чем сравнить ту поэзию, которую ему предъявляет автор?
Хорошо, что Коломенское близко. А во дворе 179 школы в Камергерском три последние тополя спилили. И осеннее ощущение исчезло. Осталось голубое небо в окне, с росчерками белого, с парящими птицами. Но те же птицы на фоне Коломенского неба иные, связанные с водой и листвой.
Сегодня в парке я долго смотрел на чайку высоко надо мной и думал, как мало я пока узнал о мире, мирно дышащем совсем рядом. Осень помогает, но, пролившись золотым потоком, уходит, а серый день ноября уже не позволит свободно радоваться и любоваться полнотой изменений и красок. Останутся контуры и силуэты. Но это другая история.