К построению теории глоттогенеза (продолжение)
Описанной выше позиции трех соавторов противостоит позиция Джэкендоффа и Пинкера. В работе, посвященной критике статьи Хомского, Хаузера и Фитча они приходят к следующим выводам: «Мы проанализировали вопрос о том, какие компоненты языковой структуры являются уникальными для человека и языка в свете недавних предложений Хаузера, Хомского и Фитча, состоявших в том, что единственным таким компонентом является механизм синтаксической рекурсии, прочие компоненты языка являются либо специфичными для человека, но не специфичными для языка (например, слова и понятия), либо не специфичны для человека. Мы считаем, что эта гипотеза наталкивается на ряд серьезных возражений. Она игнорирует многие аспекты грамматики, не относящиеся к рекурсии, таких, как фонология, морфология, падеж, согласование и многие свойства слова.
Она не согласуется с данными анатомии и данными, касающимися нейронного контроля голосового тракта. Основательность ее положений сильно ослаблена опытом, в основе которого лежит убеждение, что понимание сущности речи не может быть сведено к исследованию приматов, запоминание слов не может приравниваться к запоминанию фактов и что, по крайней мере, один ген, имеющий отношение к развитию речи, был отобран в процессе эволюции и при этом не связан с рекурсией. Утверждение о том, что рекурсия является единственным свойством, специфичным для человека и языка, как мы полагаем, мотивировано Минималистской программой Хомского, новым подходом к описанию языковой структуры, в котором на первый план выдвигается тот же компонент языкового механизма. Однако этот подход мало пригоден для построения правдоподобных рассуждений об эволюции языка. Спорными нам представляются и утверждения о том, что язык не является результатом адаптации, поскольку он представляет собой целостное образование, он безызбыточен, его невозможно использовать частично и он плохо приспособлен для коммуникации. Гипотеза, согласно которой язык представляет собой сложный тип адаптации к процессу коммуникации, который развился постепенно, могла бы избежать всех тех трудностей, на которые наталкивается описанная выше концепция» (Jackendoff & Pinker 2005, abstract).
Р. Джэкендофф еще до появления статьи, которую они раскритиковали со Стивеном Пинкером, выпустил в свет книгу (Jackendoff 2002), в которой есть раздел, посвященный эволюции языка. Там он дает, в частности, схему предполагаемых событий, приведших к возникновению языка. Вот, как она выглядит:
1. Use of symbols in a non-situation-specific fashion
.
2. Use of an open, unlimited 4. Concatenation of symbols
class of symbols
3. Development of a phonological 5. Use of symbol position to convey basic
combinatorial system to semantic relationships
enlarge open, unlimited class
of symbols (possibly syllables
first, then phonemes)
(Protolanguage about here)
6. Hierarchical phrase-structure
7. Symbols that explicitly encode 8. Grammatical categories
abstract semantic relationships
9. System of inflections 10. System of grammatical functions to convey
to convey semantic relationships semantic relations
(Modern language)
В этой схеме просматривается точка зрения автора на все ключевые позиции теории глоттогенеза. Во-первых, Джэкендофф, в отличие от Хомского и его соавторов, придерживается точки зрения, по которой язык сформировался не мгновенно, и даже не быстро, а медленно накапливая необходимые свойства. Процитирую его слова, взятые из другой работы: «…it is a challenge to linguistic theory to find a plausible route by which the features of language could have evolved step by step». Во-вторых, в схеме приводится довольно содержательное разбиение процесса формирования языка на этапы, разбиение, довольно полно учитывающее результаты исследований в смежных с лингвистикой областях знания (кроме, пожалуй, семиотики), проливающих свет на различные аспекты процесса глоттогенеза.
Однако и к схеме, предложенной Джэкендоффом можно предъявить целый ряд претензий. Остановимся на тех, которые сразу бросаются в глаза. Во-первых, на мой взгляд, в ней не хватает «контекстных событий», т. е. событий, не относящихся напрямую к формированию, что называется, «тела» языка, но событий, так или иначе повлиявших на это формирование, событий, послуживших обязательным условием перехода к следующей стадии формирования, событий, послуживших катализаторами для такого рода переходов и т. д.
Вторая претензия, которую можно было предъявить этой схеме, состоит в том, что она слишком обща. Джэкендофф, однако, по его свидетельству не ставил перед собой другой задачи: «I will not inquire as to the details of how increased expressive power came to spread through a population [...], nor how the genome and the morphogenesis of the brain accomplished these changes. Accepted practice in evolutionary psychology [...] generally finds it convenient to ignore these problems; I see no need at the moment to hold myself to a higher standard than the rest of the field» (Jackendoff 2002, p. 237).
Третья претензия состоит в том, что эта схема не учитывает трансформаций, которые претерпела структура знака (см. по этому поводу, например, Жинкин 1965).
Четвертая - в том, что в ней не учитываются референциальные аспекты эволюции языка, я говорю здесь не о том, что человек, в отличие от животного, может говорить о прошлом и будущем, а о том, что у него в какой-то момент появился специальный модельный универсум, в котором могут быть отображены события не только реальные, но и такие, которые не имели места в реальном мире, гипотетические, магические и т. д. Эта проблема тесно связана с проблемой структуры языкового знака в сравнении со структурой знака у животного. Интересно отметить, что семантика абстрактной лексики не связана изначально с определенным миром. Это - важный параметр для развития языка как семиотической системы. Знаки семиотических систем животных не содержат такого типа, как выражается Джэкендофф, «символов». В этой схеме, как уже было сказано, вообще отсутствует тенденция использования достижений семиотики.
Разумеется, имеются и другие методики и теоретические подходы к решению обсуждаемой проблемы, однако, обсуждение их, как и подробное обсуждение перечисленных выше работ, выходит за рамки данной статьи. Интересующихся сколь-нибудь исчерпывающим описанием типологии теоретических построений на темы глоттогенеза я отсылаю к упомянутым выше работам и материалам конгрессов с общим названием «Evolution of Language».