"Кабаре Брехт"
Это - ни в коем случае не критическая статья. Это - впечатление. Моё личное впечатление. Потому я совершенно не настаиваю на том, что я права. Быть может, правы те, кто уходил с середины - не знаю... Но мне кажется - это они зря...
Предыстория: мне лет, наверное, десять, может - одиннадцать, и у меня в очередной раз "кризис жанра" - я совершенно не знаю, чтобы такого почитать. Наша школьная библиотекарь, прекрасно знающая, что мне интересны книжки "не по возрасту" (к тому времени уже прочитан весь имеющийся в наличии Дюма, с удовольствием вдоль и поперёк изучен Сервантес и - местами наизусть - Гомер), немного поразмыслив, принесла мне Брехта. Сейчас не вспомню, что именно там было - помню только, что много стихов. Странных, жёстких, цепляющих - таких, как мне ещё не попадались. Она принесла мне томик Брехта. Она принесла мне любовь на всю жизнь - не единственную, но искреннюю...
Собственно, история: спектакль "Кабаре Брехт" - это из тех, неклассических, спектаклей питерского театра им. Ленсовета, что на Владимирском. Режиссёр - Юрий Бутусов, в ролях - сплошь молодые актёры. Минимум декораций - в основном двери, двери... и столы - с печатными машинками и без. Во всём - с самого начала - налёт лёгкого безумия. Текст: переплетение цитат из писем и дневниковых записей, стихов и отрывков пьес... и много музыки: зонги, как названы в этом спектакли песни из мюзиклов. Главных героев не трое, как заявлено в программке - четверо: Брехт, Елена Вайгель (его жена), Маргарет Штеффин (его сотрудница, редактор, друг... ангел...) - и Война. А могло ли быть иначе? Если вы читали Брехта - вы помните, должно быть, что именно Война в центре всего его творчества. Война между нациями, между людьми - и с самим собой.
Всегда встретишь людей, которые говрят: "Когда-нибудь война кончится". А я скажу: нигде не сказано, что война когда-нибудь кончится. Конечно, может наступить небольшой перерыв. Возможно, что войне нужно будет перевести дух или ей даже, так сказать, не повезёт. От этого она не застрахована, ведь нет ничего совершенного в этом мире. Вероятно, и совершенной войны, такой, о которой можно сказать, то уж к ней-то не придерёшься, тоже никогда не будет. Смотришь, из-за чего-нибудь непредвиденного она вдруг и застопорится, всего человек не может учесть. Скажем, какой-нибудь недосмотр, и вся музыка испорчена. Потом иди, вытягивай войну из дерьма, в котором она увязла! Но императоры, короли и папа придут ей на помощь, они не оставят её в беде. Так что, в общем, никакие серьезные опасности ей не грозят и впереди у неё долгая жизнь.
"... Слишком давно не было здесь войны - это сразу видно. Спрашивается: откуда же и взяться морали? Мирное время - это сплошная безалаберщина, навести порядок может только война. В мирное время человечество растет в ботву. Людьми и скотом разбрасываются, как дерьмом. Каждый жрет, что захочет, скажем, белый хлеб с сыром, а сверху еще кусок сала. Сколько в этом вот городе молодых парней и добрых коней - ни одна душа не знает, никто не считал. Я бывал в местах, где лет, наверно, семьдесят не воевали, так там у людей еще и фамилий-то не было, они сами себя не знали. А где война - там тебе и списочки, и регистрация, и обувь тюками, и зерно мешками, там каждого человека, каждую скотинку возьмут на учет и заберут, Известно ведь: не будет порядка - не развоюешься..."
Действие может показаться слишком сумбурным: нет в нём строгой линии классического повествования. Вот только что говорили о личном, об отношениях этого странного треугольника: Бертольд-Елена-Маргарет - и тут же о театре, о войне, и тут же - зонги... И надо догонять полёт фантазии режиссёра: я-то, зритель, ещё ту порцию информации осознаю, а мне уже предлагают совсем иную... И это - не линейно, это - вылазки во времени: чуть из раннего периода, чуть - из эмиграции - и опять Германия до отъезда... И да, я не права: героев повествования тут пять: Брехт, Елена, Маргарет, Война и Театр...
"Мы хотим сделать так, чтобы в процессе нашего спектакля вам захотелось курить, и вы закурили в зале - не дожидаясь перерыва!" (цитата по памяти, не точная).
Мысли зрителя о ходе действия, пожалуй, даже важнее, чем мысли по ходу действия.
В драматургию также нужно вводить ссылки и примечания.
Нужно приучаться к комплексному видению.
Что позволяет классическим пьесам сохранять жизненность? Способ их употребления, - даже если это употребление граничит со злоупотреблением. В школе из них выдавливается мораль; в театрах они служат средством возвышения для тщеславных актеров, для честолюбивых гофмаршалов, для корыстолюбивых спекулянтов вечерними развлечениями. Их грабят и кастрируют: вот почему они продолжают существовать. Даже если их "только чтут", это способствует их оживлению; ибо не может человек что-нибудь чтить, не сохраняя для самого себя даже искаженных последствий этого почитания. Одним словом, театры губят классические пьесы и тем самым их спасают, ибо живет только то, во что мы вдыхаем жизнь.
Вывихнут мир" - такова тема искусства. Мы не можем сказать, что не было бы искусства, если бы мир не был вывихнут или что тогда было бы какое-нибудь искусство. Мы не знаем мира, который бы не был вывихнут. Что бы там университеты не бормотали о гармоничности, мир Эсхила был исполнен борьбы и ужаса, так же как мир Шекспира и мир Гомера, Данте и Сервантеса, Вольтера и Гете. Повествование может казаться очень мирным, но речь в нем идет о войнах, и если искусство заключит с миром мирный договор, то это будет договор с воинственным миром.
И вот такой - вывихнутый - мир команда Юрия Бутусова даёт зрителю: кушайте, не обляпайтесь... Рваная музыка, от которой периодически мороз по коже... Такого исполнения Alabama Song я ещё никогда не слышала... Тёмная сцена - и два очень ярких пятна: Елена в красном и Маргарет - в белом, всё остальное - монохром...
Но любопытны открытия, сделанные на склоне лет. Люди, как бы зацепившись за последний сук, изобретают все больше и больше, и преимущественно пилы. Они могут выдумывать, что им заблагорассудится, но в конце концов все равно получается пила; они могут как угодно владеть собой, но их тайное желание слишком сильно, и неожиданно они замечают, что подпиливают свой собственный сук. Каждая постановка совершенно старой и, следовательно, уже бесконечное время - то есть с того момента, когда она не была еще старой - ни разу не провалившейся пьесы оказывалась смертельным прыжком, совершающимся на глазах затаившей дыхание публики. При всем этом старый классический репертуар - независимо от того, что с ним вытворяли ради хоть какого-то освежения, чем и доконали его окончательно, - оказался все же достаточно хрупким и изрядно потраченным молью.
В "Кабаре" не будет "траченного молью": это - смелый эксперимент. Где "я не Бертольд Брехт, я - актёр Сергей Волков... и я хочу, чтобы вы видели не Елену Вайгель, а Софию Никифорову...", но при этом: "Здравствуйте! Я - Бертольд Брехт!" (опять цитаты далеки от точности - как запомнила)
Отныне вкус критика не играет роли, поскольку нельзя принимать во внимание и вкус зрителя. Ибо зрителя нужно научить, то есть изменить. И задача не в том, чтобы препарировать для новой формы и новой поэтической школы его вкус, а в том, чтобы он, зритель, сам совершенно преобразился,
пересмотрел свои интересы, познал самого себя, перемонтировал себя, а это не вопрос вкуса.
И да, Юрий Бутусов с командой меняют зрителя. Помню, один из первых их смелых экспериментов, который я видела - "Циники" - вызвал резкое отторжение: я ожидала иного. Понадобилось не мало времени, чтобы понять: да, это было смело, это было странно - но это было сделано так, что тронуло все чувства... и я его помню - до сих пор, хотя прошёл уже не один год. К "Флейте-позвоночник" я была более готова морально: я знала, что это за театр, да ещё и рассказали мне о спектакле в двух словах... На "Кабаре" я шла уже понимая: я увижу что-то, что будет резко отличаться от моих ожиданий. И - да, так и получилось.
Это очень сильный спектакль. Но, наверное, не всем по вкусу: он странный. Он бьёт - болезненно - в душу... Если я доведу дело до того, что у вас
появится охота закурить сигару, и превзойду самого себя, добившись того, что в определенные, предусмотренные мною моменты она будет затухать, мы будем
довольны друг другом. Ну, как-то так и получается...
отдельный человек и в качестве зрителя перестает быть центром театра. Он уже больше не частное лицо, которое "удостаивает" театр своим посещением, позволяя, чтобы актеры что-то разыгрывали перед ним, потребляя работу театра; он уже больше не потребитель, нет, он сам должен производить. Спектакль без него, как активного участника, теперь лишь половина спектакля (если бы он был законченным без него, он считался бы теперь несовершенным). Зритель, вовлеченный в театральное действо, сам приобщается к театру.
Люди ходят в театр для того, чтобы их захватили, зачаровали, взволновали, возвысили, возмутили, увлекли, освободили, рассеяли, спасли, возбудили, перенесли в другое время, наделили иллюзиями. Хотите это испытать? Идите на "Кабаре Брехт"... но предварительно расстаньтесь с иллюзией о том, что спектакль - это линейное представление о небольшом эпизоде о жизни чужих людей. Нет: это - игра, и вы в ней - участники...
(фотографии не мои - с просторов интернета)