О Москве
В воспоминаниях Е. Шварца о его детстве-юности ("Превратности судьбы") встретила первое на моей памяти негативное описание дореволюционной Москвы: "Отвратительная суета, невысокие грязные дома, множество нищих, жалкие извозчики одноконные, с драными пролётками. Я спустился к Охотному ряду - грязь, грязь..." И далее: "Маленькие лавки, маленькие киношки, пивные, серый, полупьяный, в картузах и сапогах народ, вечером никуда не идущий, а толкущийся на углах у пивных, возле кино. Босяки, страшные, хриплые проститутки - тут я их увидел на улице впервые. Так вот она, столица! Вот предел мечтаний майкопской интеллигенции, город людей, из которых что-то вышло. Обман, мираж, выдумка старших. Где сорок сороков? Бедные, подмокшие на осенних ветрах церквушки теряются среди грязных домов".
В описываемый момент было ему шестнадцать. Я впервые увидела Москву чуть старше: в двадцать. Вернее, сначала меня туда возила мама, когда я училась в начальной школе, но от тех поездок сохранилось мало воспоминаний: в основном разговоры, а улицы, Третьяковка, Кремль - это всё как-то размыто. Хорошо ещё помню "Пёструю ленту": именно в Москве и именно с этого рассказа началось моё знакомство с Шерлоком Холмсом. Так что, поездку на три дня весной девяносто первого можно считать первой. И у меня были те же воспоминания, что у Шварца: грязь, неустроенность, нищие, серые нетрезвые люди, бомжи, демонстрирующие свои язвы (в Питере тогда ещё таких не было)... Эта первая встреча надолго занозой засела во мне, и я при каждом удобном случае писала и говорила о своей нелюбви к Москве, о том, что там можно передвигаться по городу только ночью, о том, что приличным людям там не место. А потом я приехала через пятнадцать лет - и осталась там на три года. И мне там было хорошо! Но того, первого впечатления, я всё равно не забываю. И если Шварц был мальчиком из южного провинциального городка, то я-то туда приехала из мегаполиса! А вот поди ж ты: впечатление одинаковое...
А вообще, странный это город: одному открывается сразу - и он на всю жизнь сохраняет любовь к бульварным кольцам и урбанистическим окраинам; другому - показывает свои красоты постепенно, демонстрируя, словно барышня-кокетка ножку из-под пышных юбок, то церковку с мозаиками дивной красы, то лепной карниз в чудесных цветах и птицах, то совершенно неожиданных, каких-то очень питерских, львов, охраняющих ворота старого дома; а третьему ничего, кроме суеты, вечно спешащих толп и грязи явлено не будет - и он навсегда останется приверженцем теории "Москва - большая деревня, и приличным людям там не место". Наверное, у Москвы и в самом деле женская душа...
В описываемый момент было ему шестнадцать. Я впервые увидела Москву чуть старше: в двадцать. Вернее, сначала меня туда возила мама, когда я училась в начальной школе, но от тех поездок сохранилось мало воспоминаний: в основном разговоры, а улицы, Третьяковка, Кремль - это всё как-то размыто. Хорошо ещё помню "Пёструю ленту": именно в Москве и именно с этого рассказа началось моё знакомство с Шерлоком Холмсом. Так что, поездку на три дня весной девяносто первого можно считать первой. И у меня были те же воспоминания, что у Шварца: грязь, неустроенность, нищие, серые нетрезвые люди, бомжи, демонстрирующие свои язвы (в Питере тогда ещё таких не было)... Эта первая встреча надолго занозой засела во мне, и я при каждом удобном случае писала и говорила о своей нелюбви к Москве, о том, что там можно передвигаться по городу только ночью, о том, что приличным людям там не место. А потом я приехала через пятнадцать лет - и осталась там на три года. И мне там было хорошо! Но того, первого впечатления, я всё равно не забываю. И если Шварц был мальчиком из южного провинциального городка, то я-то туда приехала из мегаполиса! А вот поди ж ты: впечатление одинаковое...
А вообще, странный это город: одному открывается сразу - и он на всю жизнь сохраняет любовь к бульварным кольцам и урбанистическим окраинам; другому - показывает свои красоты постепенно, демонстрируя, словно барышня-кокетка ножку из-под пышных юбок, то церковку с мозаиками дивной красы, то лепной карниз в чудесных цветах и птицах, то совершенно неожиданных, каких-то очень питерских, львов, охраняющих ворота старого дома; а третьему ничего, кроме суеты, вечно спешащих толп и грязи явлено не будет - и он навсегда останется приверженцем теории "Москва - большая деревня, и приличным людям там не место". Наверное, у Москвы и в самом деле женская душа...