* * *
Статистика от метеорологов: солнце в январе посетило город Санкт-Петербург всего на девятнадцать часов... Всё остальное время - ночь или дневной сумрак. Холодный, дождливый, снежный сумрак. Всем выйти из сумрака... Но не получится: наши корни вросли в эти... болота? Но, если быть объективным, болота-то были далеко не везде. Нормальный ингерманландский ландшафт: лес, скалы, реки, мхи и лишайники... Вот туточки, рядом, болота точно были. Наверное, потому я их так не люблю: с рождения в миазмах. Впрочем, болотных запахов я не ощущала: у нас тут рядом был «Красный треугольник». И ещё - неподалёку - костнообжигающий завод. Да, там жгли кости. Коровьи, свиные... быть может, и не только - кто знает. И это пахло... Нет, это - воняло! и редкими были те дни, когда не воняло у нас «на раёне» жжёной резиной (Красный треугольник) или горелой плотью (костнообжигающий завод). И как же я завидовала тем, у кого возле дома пахло шоколадом... Теперь везде пахнет одинаково, но я не возьмусь охарактеризовать этот запах... Тем более, что мои отношения с запахами после ковидлы сложные: я ощущаю их слишком много. И этот запах - он многослойный. Пугающий. Неяркий и, одновременно, доминирующий... В нём объединились дешёвая туалетная вода, подделка под фирменную, - её покупают матери семейств, чтобы хоть как-то «прикоснуться». Запах шавермы - её теперь в Питере готовят повсеместно. Запах недорогих сигарет и пивного перегара. Запах... страха. В девяностых пахло опасностью. Сейчас - пахнет страхом. Иногда, тонким шлейфом, мелькают запахи иного рода. Запах дорогих духов, изысканного вина, спокойствия, но их всё меньше, всё реже, всё неуловимее... Весной и летом к нему присоединяются запахи цветов, но до весны ещё пугающе много дней. Спасение дома: здесь пахнет собаченькиной любовью, котиковой шёрсткой, вкусным ужином, ароматным чаем, моим коньяком - совсем чуть-чуть - и хорошими сигаретами дорогогомужчины. Здесь пахнет уютом.
