Богатство и ценности
Петька устал идти по жаркому солнцу вдоль запыленной и загазованной обочины. Тропинка была наполнена кочками. Из-за них он спотыкался, хаотично и лениво передвигая ноги. За спиной звенела бутылка недопитого вина. Люда шла впереди и только через несколько секунд заметила, что ее друг рухнул на землю, при этом бережно обронив заплечную сумку с позитивным зельем.
- Петя, что с тобой?
Петя лежал вдоль обочины на спине без движения, словно Ленин в мавзолее, при этом губами перебирал недокуренный бычок старой «Примы».
- Ты устал? Тебе плохо?
Пётр Аркадич был еще тем философом. Познание о киническом образе жизни приходило к нему с каждым новым запоем. Он четко представлял себя современным последователем Аристотеля и на протяжении почти всего своего эпичного существования искал новые идеи в поддержку эвдемонизма. А он, еще будучи «под мухой», сцал на деревенский забор, в то время, как умер Хрущев. Пётр был отлично подкован в риторике. И с легкостью присущей Диогену, сам того не ведая, мог вести беседы любой тематики. Даже на самые сложнофилософские вопросы.
- Да иди ты нахуй! - громко с хрипотцой отозвался он голосом Шнура, скатившегося до отчаяния, при этом без какого-либо сожаления к себе.
Всеми своими действиями Петька напоминал Миру насколько он независим и полон счастья. Ранний Шопенгауэр, в период высокотемпературных галлюцинаций, говорил ему, что он идет правильным направлением в вопросах понимания душевной и физической свободы. Даже Людки менялись с частой периодичностью. Ведь, если личность независима, то она независима во всем! Единственным неизменным другом для Петра служило вино. Оно же помогало решать любые метафизические вопросы. Оно же служило схоластическим идеалом знания. Чем проще будет жить Петька, тем красочнее ему будет казаться счастье.
Этого не понимали пассажиры автобуса, «цокая» языком и обсуждая безнравственного, по их мнению, люмпена, подпирающего левым боком бордюр со стороны обочины. Они не понимали, что своим стремлением к среднестатистической мечте: работе, семье, квартире, машине, шашлыкам по выходным, надувному матрасу, высокой пенсии и красивому памятнику у надгробной плиты, делают Петьку еще свободнее, еще независимее и счастливее.
- Петя, что с тобой?
Петя лежал вдоль обочины на спине без движения, словно Ленин в мавзолее, при этом губами перебирал недокуренный бычок старой «Примы».
- Ты устал? Тебе плохо?
Пётр Аркадич был еще тем философом. Познание о киническом образе жизни приходило к нему с каждым новым запоем. Он четко представлял себя современным последователем Аристотеля и на протяжении почти всего своего эпичного существования искал новые идеи в поддержку эвдемонизма. А он, еще будучи «под мухой», сцал на деревенский забор, в то время, как умер Хрущев. Пётр был отлично подкован в риторике. И с легкостью присущей Диогену, сам того не ведая, мог вести беседы любой тематики. Даже на самые сложнофилософские вопросы.
- Да иди ты нахуй! - громко с хрипотцой отозвался он голосом Шнура, скатившегося до отчаяния, при этом без какого-либо сожаления к себе.
Всеми своими действиями Петька напоминал Миру насколько он независим и полон счастья. Ранний Шопенгауэр, в период высокотемпературных галлюцинаций, говорил ему, что он идет правильным направлением в вопросах понимания душевной и физической свободы. Даже Людки менялись с частой периодичностью. Ведь, если личность независима, то она независима во всем! Единственным неизменным другом для Петра служило вино. Оно же помогало решать любые метафизические вопросы. Оно же служило схоластическим идеалом знания. Чем проще будет жить Петька, тем красочнее ему будет казаться счастье.
Этого не понимали пассажиры автобуса, «цокая» языком и обсуждая безнравственного, по их мнению, люмпена, подпирающего левым боком бордюр со стороны обочины. Они не понимали, что своим стремлением к среднестатистической мечте: работе, семье, квартире, машине, шашлыкам по выходным, надувному матрасу, высокой пенсии и красивому памятнику у надгробной плиты, делают Петьку еще свободнее, еще независимее и счастливее.