Почему популярен жанр про АИ и попаданцев в прошлое (часть 2)
В период зарождения пролетариата уже протоинтеллигенция взяла на себя функцию озвучивания состояния массового сознания, и, разумеется, частью этого сознания были и социально-утопические настроения низов. Протоинтеллигенция из этих настроений взяла главное - отрицание частной собственности, и попыталась экономически и политически обосновать книжной мудростью чаяния низов. Но в силу того, что до осознания ОБЩИХ ЗАКОНОВ ОБЩЕСТВА еще в середине 19 века поднялся практически только Маркс, то вплоть до победы социализма в СССР социальная утопия жила и в книжной, и в массовой культуре параллельно. Правда был нюанс - Томас Мор, Мелье, Мабли,Сен-Симон, Фурье писали свои произведения, обращая их в будущее, но сами идеи, тем не менее, оставались прошлым, все той или иной формой соседской общины, понятной и утопистам, и их последователям - сенсимонистам, фуреристам, сторонникам Кабе и Прудона.
Почему это происходило? Потому что массовое сознание, стихийное сознание не умеет думать теоретически. Теоретическое сознание - это самая высокая форма сознания, она предполагает возможность ПОЛНОГО абстрагирования от существующего. Только поднявшись до достаточно высокой стеепни абстракции можно моделировать будущее, не оглядываясь на прошлое и настоящее. Научный социализм Маркса и Энгельса потому и родился, что школа гегельянства, диалектический метод требуют крайне высокой степени абстракции - когда становятся видны самые ОБЩИЕ закономерности общества.
Но это понимание недоступно пока еще до сих пор широким массам - массы не отрываются от реальности, и не загадывают далеко. Потому всякая идея чего-то стоит для пролетария только тогда, когда он может ее пощупать - либо в прошлом, либо сейчас.
Именно поэтому, когда доходит вопрос про социальные модели, социальные идеалы для пролетариата, то речь идет о тех или иных аспектах прошлого или настоящего. Потому когда массовая литература начинае выражать какие-либо социальные идеи, она пратически всегда обращается в прошлое. И здесь странам бывшего СССР в некоторой степени «повезло» - в прошлом у нас была социалистическая модель общества, живая и непосредственная, которая не только осталась в исторической памяти, но и вобще в памяти живущих поколений, в культуре, осмысление этого опыта для пролетариата кажется проще - он это может потрогать, примерить и даже попробовать на вкус (как то пресловутое мороженое, которое действительно было вкусней). Потому, вывалившись на свет, самопальное творчество, не может не использовать опыт истории. Однако, как это напрямую вытекает из современного общественного сознания, насквозь буржуазного, не может ничего предложить читателю, кроме той самой утопии.
Типичные сюжеты - это либо откровенно капиталистическая утопия, либо та или иная форма собсвеннической утопии с неким «социалистическим» уклоном.
Например, некий манагер попадает в тело царевича Федора Годунова и давай всячески прогрессорствать, в результате чего в России расцветают ремесла, начинается мануфактурное производство, страна в короткие сроки становится европейсой империей, завоевывает Новый свет и так далее. Написано мало того, что без знания матчасти, как исторической, так и технической, но и автору банально невдомек, что для развития ремесел и мануфактур нужен рынок сбыта, прежде всего внутренний (внешний рынок сбыта вторичен - везти долго и дорого, Россия не Англия), а для внутреннего надо поднимать товарность хозйства. А откуда этой должной товарности взяться, если даже дворянское ополчение наполовину самостоятельно, лично землю пахало, чтобы прокормиться, и тегилеи самостоятельно шила из собственного производства холстов и кожи, потому что товарности крестьянского хозяйства еле хватало одного ратника с 20 дворов собрать? Типичнейшая утопия в романтически-капиталитическом духе, которая считает, что одной «предприимчивости» достаточно для перевода экономики на качественно новый уровень.
Или, например, еще утопия. Некий инженер попадает в 189... год. Внезапно разбогатев на придорожном фаст-фуде (sic! То, что крестьянство, едущее на рынок, никаких продуктов покупать не будет, потому что для него живая деньга в руках дороже натурального продукта, автору невдомек), главный герои устраивает суперпроизвоство всего на свете - от тракторов до аэропланов и танков, развивает промышленность, предотвращает революцию (это вообще самая бредовая часть повествования, если про производство глицеринового мыла он еще что-то вычитал в энциклопедии, то про РСДРП ему разве только какой-нибудь млечин напел). Еще один отголосок той буржуазной романтики, коей пичкают массовое сознание из каждого утюга.
А есть еще похлеще наркоманы-авторы: В 1919 год попадает рота солдат Российской армии с танком Т-72, которые этой вундервафлей молодецки громят Красную армию (несколькими боекомплектами, учитесь, краснопузые) и восстанавливают Российскую Империю (разумеется при этом, что все российские срочники с самого начала истово ненавидят большевиков и, находясь в составе белой армии ни хрена не разлагаются, даже наступая в рядах воинства генерала Мамонтова, где не грабит только ленивый!), после чего в России начинается безусловный расцвет экономики, все счастливы, кроме некоторых чекистских сволочей, которые стремятся добраться до золота Деникина.
Впрочем, есть и романтика немного другого плана, но не менее утопичная, хотя и массовая, и типичная - попаданец рассказывает Сталину все, тот расстреливает Хрущева, отдает в производство технические новинки типа АК-47, заменяет планирование хозрасчетом, во главе идеологии ставит Пономарева,и все моментально идет в гору. СССР спасен.
Подавляющее количество авторов видит спасение именно в удалении некоторых лиц из ПБ или ЦК и хозрасчете. Утопия не рассматривает глубоко общие вопроы обществоведения, она наоборот, приписывает частным вещам общий характер. Типа, убрали Хрущева - 20-го съезда не случилось бы. Так в этом-то все и дело, что обязательно случился б, потому что за 20-м съездом стоит не Хрущев лично, не Маленков, Булганин или Микоян, за ним стоит общее невежество, непонимание экономических и политических вопросов функционирования социалистического государства. Причем общее невежество в первую очередь партии. Хрущев не потому имел успех на 20-м съезде, а потому, что его воззрения были так или иначе поддерживаемы партийцами, а те, кто был несогласен, не имели прежде всего практической подготовки для того, чтобы успешно противостоятть общей тенденции отказа от сталинского пути. Ведь, по сути, политика Хрущева была именно потакание тем или иным заблуждениям партийных масс. Именно потому совнархозы - управленческие низы считали плановую систему громоздкой и неповоротливой, и плановые функции пытались децентрализовать. Хотя проблема заключалась в том, что в экономике предприятия был еще очень велик объем товарно-денежных отношений, особенно на микроуровне (и чем меньше предприятие, тем больше их объем). Но никто из попавшихся мне на глаза «аффторов» даже и не представляет этой проблемы. Предателей расстрелять - а потом? Пустить в правительство людей, лично преданных Сталину, но еще менее представляющих себе механизм функционирования общества? Если, например, почитать даже Микояна, то видно, что он вообще не представлял себе, как работает плановая экономика. А он, как ходила в то время поговорка, просидел на министерском месте «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича». Точно так же рыночную экономику воспевал нарком Байбаков, успевший даже стать одним из газпромовских упырей в 90-х. Но массовое сознание в массе своей рыночно и не представляет себе иного экономического строя, кроме капитализма в той или иной форме.