Метро 2033 и богооставленность
В рамках статьи "Добродетель в мире без бога" мне хочется проиллюстрировать проблему отсутствия бога примером из развлекательной литературы. В своё время (середина нулевых) достаточно громко о себе заявил Дмитрий Глуховский со своим "Метро 2033", которое потом превратилась в серию. Краткая аннотация: ядерный постапокалипсис, люди выжили в московском метро, представляющее собой фактически закрытую экосистему (!), в которой формируется ряд конкурирующих друг с другом различных сообществ с разными идеологиями и стратегией. Не без интереса я прочитал оригинал, но читать продолжения, приквелы и вбоквелы мне не хочется от слова совсем, тем более, что отзывы говорят о том, что первая часть была, как обычно, лучшей. Как говорилось в фильме Гайдая, "книжка увлекательная, но не больше". Сейчас я уже толком не помню всех перипетий сюжета... Помню, он оставил достаточно сумбурное впечатление - какие-то нацисты, мутанты, шаманы, сталкеры... Но один эпизод мне прям понравился. Именно его я хочу вам преподнести - с сокращениями, чтобы перестрелки не отвлекали от главного.
Разумеется, этот эпизод не может претендовать на психологическую достоверность - врял ли дикарь-фанатик так легко бы разуверился в своём боге - но он интересен с точки зрения символизма.
"- И по сей день враги Великого червя живут в прорытых им ходах, потому что больше негде им укрыться, но продолжают боготворить не его, а свои машины. Терпение Великого червя огромно, и хватило его на долгие века человеческих бесчинств. Но и оно не бесконечно. Предсказано, что когда нанесет он последний удар по темному сердцу страны врагов, их воля будет сломлена, а мир достанется добрым людям. Предсказано, что пробьет час, и призовет Великий червь на помощь реки, и землю, и воздух. И просядет толща земная, и ринутся потоки бурлящие, и будет темное сердце врага низвергнуто в небытие. И тогда наконец восторжествует праведный, и будет счастье доброму, и жизнь без болезни, и грибов без конца, и всякий скот в изобилии.
[...]
- Знаете, я столько всего уже навидался в метро, - сказал Артем. - На одной станции верят в то, что если глубоко копать, можно докопаться до ада. На другой - что мы уже живем в преддверии рая, потому что последняя битва добра и зла завершена, и те, кто выжил - избраны для вхождения в Царство божие. После этого в вашего Червя уже как-то не особо верится. Вы сами хотя бы в него верите?
- Какая разница, во что верю я или другие жрецы? - усмехнулся старик. [...] - во что верю я сам - не важно. Главное, во что верят люди. Нелегко уверовать в бога, которого сам создал…
Жрец ненадолго прервался, задумавшись, а потом продолжил:
- Как бы тебе объяснить? Я когда студентом был, учил философию и психологию в университете, хотя тебе это вряд ли о чем-то говорит. И был у меня профессор - преподаватель когнитивной психологии, умнейший человек, и так весь мыслительный процесс по полочкам раскладывал - любо-дорого послушать. Я тогда как раз, как и все остальные в этом возрасте задавался вопросом - есть ли Бог, книги разные читал, разговоры на кухне до утра разговаривал - ну как обычно, и склонялся к тому, что скорее, все-таки, нет. И как-то я решил, что именно этот профессор, большой знаток человеческой души, может мне на этот вопрос точно ответить. Пришел к нему в кабинет, вроде как реферат обсуждать, а потом спрашиваю - а как по-вашему, Иван Михалыч, есть он все же, Бог-то? Он меня тогда очень удивил. Для меня, говорит, этот вопрос даже не стоит. Я сам из верующей семьи, привык к той мысли, что он есть. С психологической точки зрения веру анализировать не пытаюсь, потому что не хочу. И вообще, говорит, для меня - это не столько вопрос принципиального знания, сколько повседневного поведения. То есть моя вера не в том, что я искренне убежден в существовании высшей силы, а в том, что я выполняю предписанные заповеди, молюсь на ночь, в церковь там хожу. Лучше мне от этого становится, спокойнее. Вот так-то, - старик замолчал.
- И что? - не выдержал Артем после минутной паузы.
- А то. Верю я в Великого червя или не верю - не так уж важно. Но заповеди, вложенные в божественные уста, живут веками. Дело за малым - создать бога и научить его нужным словам. И поверь мне, Великий червь - не хуже других богов и переживет многих из них.
Артем закрыл глаза. Ни Дрон, ни вождь этого странного племени, ни даже такие странные создания как Вартан наверняка не подвергали веру в Великого червя ни малейшему сомнению. Для них это была данность, единственное объяснение того, что они видели вокруг, единственное руководство к действию и мерило добра и зла. Во что еще можно было верить человеку, в своей жизни никогда не видевшему ничего, кроме метро? Но было в легендах о Черве еще что-то, чего Артем пока не мог понять.
- Но почему вы их так настраиваете против машин? Что плохого в механизмах? Электричество, свет, огнестрельное оружие - как вы хотите, чтобы ваш народ выжил без этого? - спросил он.
- Что плохого в машинах?! - тон старика разительно переменился: те фальшивое добродушие и терпение, с которыми он только что излагал свои мысли, улетучилось. - Да оглянись вокруг! Только слепец не заметит, что если человечество и обязано чему-то своим закатом, то только тому, что слишком полагалось на машины! Как ты смеешь заикаться о важной роли техники здесь, на моей станции?! Ничтожество!!
Артем никак не ожидал, что его вопрос, куда менее крамольный, чем предыдущий - о вере в Великого червя, вызовет у старца такую реакцию. Не найдя, что ответить, он замолк.
[...]
[...]
- Что с заложниками? В расход? - буднично поинтересовался конвоир. - Сначала пообщаемся, - ответил сталкер.
Нагнувшись, он вытащил кляп изо рта старика, потом проделал то же и со вторым пленным.
- Учитель! Учитель! Дрон идет с тобой! Я иду с тобой, учитель! Дрон нарушает запрет, Дрон готов умереть от руки врагов Великого червя, но Дрон идет с тобой, до конца! - сразу же запричитал дикарь, раскачиваясь из стороны в сторону над стонущим жрецом.
- Что там дальше? Что еще за червь? Какие еще священные ходы? - спросил Мельник.
Старик молчал. Испуганно оглянувшись на конвоиров, Дрон поспешно сказал:
- Священные ходы Великого червя - запрет для добрых людей. Там Великий червь может показаться. Человек может увидеть. Запрет смотреть! Только жрецы могут. Дрон боится, но идет. Дрон идет с учителем.
- Какой еще червь? - поморщился сталкер.
- Великий червь… Создатель жизни, - объяснил Дрон. - Дальше начинаются священные ходы. Не каждый день можно ходить. Есть дни запрета. Сегодня день запрета. Если увидеть Великого червя, превращаешься в пепел. Если услышишь, становишься проклят, быстро умираешь. Все знают. Старейшины говорят.
- Там у них все, что ли, такие дегенераты? - сталкер беспомощно оглянулся на Артема.
- Нет, - помотал головой тот, - со жрецом поговорите.
- Ваше преосвященство, - не скрывая иронии, обратился Мельник к старику. - Вы меня извините, я, так сказать, старый солдат… Как бы это выразиться… Высоким языком не умею. Но тут где-то в ваших владениях, есть одно место, которое мы ищем. Как бы подоступнее… Там хранятся… Огненные стрелы? Гроздья гнева? [...]
- Кончайте паясничать, - наконец презрительно оборвал его старик. - Нечего топтать трансцендентальное своими грязными солдатскими сапогами.
- Ракеты, - сразу перешел на деловой тон Мельник. - Ракетная часть в ближнем Подмосковье. Выход из туннеля от Маяковской. Вы должны понимать, о чем я говорю. Нам туда надо срочно, и вам лучше нам помочь.
- Ракеты… - медленно, словно пробуя слово на вкус, повторил старик. - Ракеты… Вам, наверное, лет пятьдесят, так? Вы еще помните. СС-18 на Западе назвали «Сатаной». Это было единственное прозрение слепой от рождения человеческой цивилизации. Неужели вам мало?! Вы уничтожили весь мир, неужели вам мало?!!
- Послушайте, ваше преосвященство, у нас на это нет времени, - оборвал его Мельник. - Даю вам пять минут, - он хрустнул костяшками, разминая ладони.
Старик скривился. Похоже, ни грозное боевое облачение сталкера и его бойцов, ни небрежно скрытая угроза в голосе Мельника не производили на него ни малейшего впечатления.
- А что, что вы мне можете сделать? - усмехнулся он. - Запытать? Убить? Сделайте одолжение, я все равно стар, а нашей вере не хватает мучеников. Так убейте же меня, как вы убили сотни миллионов других людей! Как вы убили весь мой мир! Весь наш мир! Давайте, нажмите на курок вашей чертовой машинки, как вы нажимали на курки и кнопки десятков тысяч разных машин и устройств!
Голос старика, сначала слабый и хриплый, быстро наливался сталью. Несмотря на спутанные седые волосы, связанные руки и небольшой рост, он больше не выглядел жалко: от него исходила странная сила, каждое новое его слово звучало более убедительно и грозно, чем предыдущее.
- Вам не надо душить меня своими руками, вам даже не придется видеть моей агонии… Будьте вы прокляты со всеми вашими машинами! Вы обесценили и жизнь, и смерть… Вы считаете меня безумцем? Но истинные безумцы - это вы, ваши отцы и ваши дети! Разве не было опасным сумасшествием стараться подчинить себе всю землю, накинуть удила на природу, загнать ее до пены и судорог? А потом, в порыве ненависти к себе и таким же, как вы, пытаться окончательно расправиться с ней? Где вы были, когда мир рушился? Видели ли вы, как это было? Видели ли вы то, что видел я? Небо, сначала плавящееся, а потом затянутое каменными облаками? Кипящие реки и моря, выплевывающие на берег сварившихся заживо созданий, а потом превращающиеся в морозное желе? Черное солнце, пропавшее на долгие годы с небосклона? Дома, в доли секунды обращенные в пыль, и людей, обращенных в прах? Вы слышали их крики о помощи?! А умирающих от эпидемий и изувеченных излучением? Вы слышали их проклятия?! Посмотрите на него! - он указал на Дрона, - посмотрите на всех безруких, безглазых, шестипалых!
Дикарь упал на колени и с благоговением ловил каждое слово своего жреца. Артем и сам почувствовал в этот момент похожее желание. Даже конвоиры невольно сделали шаг назад, и только Мельник продолжал, прищурившись, смотреть старцу в глаза.
- Видели ли вы гибель этого мира? - продолжал жрец. - Знаете ли вы, кто в ней повинен? Кто знает по именам тех, кто одним нажатием кнопки, даже не видя того, что творит, стирал с лица земли сотни тысяч людей? Превращал бескрайние зеленые леса в выжженные пустыни? Что вы сделали с этим миром? С моим миром?! Как вы посмели взять на себя ответственность за то, чтобы обратить его в ничто? Земля не знала большего зла, чем ваша адская машинная цивилизация, цивилизация, противопоставляющая неживые механизмы природе! Она сделала все возможное, чтобы окончательно подмять, сожрать и переварить мир, но зарвалась и истребила самое себя… Ваша цивилизация - это раковая опухоль, это огромная амеба, жадно всасывающая в себя все, что есть полезного и питательного вокруг и исторгающая только зловонные отравленные отходы. И теперь вам снова нужны ракеты! Вам нужно самое страшное оружие, созданное вашей цивилизацией преступников! Зачем? Чтобы довершить начатое? Чтобы шантажировать последних выживших? Прорваться к власти? Убийцы! Я ненавижу вас, ненавижу вас всех! - в исступлении закричал он, потом закашлялся и замолчал.
Никто не промолвил ни слова, пока он не справился с кашлем и продолжил:
- Но ваше время оканчивается… И пусть я сам уже не доживу до этого, но вам на смену придут другие, придут те, кто понимает губительность техники, те, кто сможет обходиться без нее… Вы вырождаетесь, и вам остается недолго. Как жаль, что я не увижу вашей последней агонии! Но мы взрастим сыновей, которые увидят! Человек раскается в том, что в гордыне своей уничтожил все, что было у него самого ценного! После веков обмана и лжи, он наконец научится различать зло и добро, правду и ложь! Мы воспитаем тех, кто заселит землю после вас. А мы скоро воткнем вам кинжал милосердия в самое сердце, чтобы эта агония не затянулась! И этот день близится! - он плюнул под ноги Мельнику.
Сталкер ответил не сразу. Он оценивающе разглядывал дрожащего от ненависти старика. Потом, скрестив руки на груди, издевательским тоном спросил:
- И что же, вы выдумали себе какого-то червяка и насочиняли баек, просто чтобы внушить вашим людоедам ненависть к технике и прогрессу?
- Молчите! Что вы знаете о моей ненависти к вашей треклятой, вашей дьявольской технике! Что вы понимаете в людях, в их надеждах, целях, потребностях?! Человеку не хватало именно такого бога… Такого, как мы создали. Если старые божества позволили человеку сорваться в пропасть, и сами погибли вместе со своим миром, нет смысла их оживлять… В ваших словах я слышу это чертово высокомерие, это презрение, эту гордыню, которые и привели человечество на край пропасти. Да, пусть Великого червя нет, пусть мы его выдумали, но у вас очень скоро будет возможность убедиться, что этот выдуманный подземный бог куда более могуществен, чем ваши сверзившиеся со своих тронов и разбившиеся небожители! Вы смеетесь над Великим червем? Смейтесь! Но последними будете смеяться не вы!
- Довольно. Кляп! - приказал сталкер. - Пока его не трогать, он нам еще дальше пригодиться может.
Сопротивляющемуся и выкрикивающему проклятия старику снова запихнули в рот тряпку. Дикарь, которого на всякий случай держали за руки двое бойцов, никак не проявлял своего сочувствия. Он стоял молча, его плечи были бессильно опущены, а потухший взгляд не отрывался от жреца.
- Учитель… Что значит - Великого червя нет? - тяжело выговорил он наконец.
Старец даже не посмотрел на него.
- Что значит - вы выдумали Великого червя, учитель? - тупо повторил Дрон, качая головой из стороны в сторону.
Жрец не отвечал. Артему показалось, что на свою речь старик израсходовал всю жизненную энергию и волю, и теперь, выплюнув наружу весь без остатка огонь ненависти и отчаяния, он впал в прострацию.
- Учитель… Учитель… Великий червь есть… Ты обманываешь! Зачем? Ты говоришь неправду - хочешь запутать врагов! Он есть… Есть! - неожиданно Дрон начал глухо и жутко подвывать.
В его полувое-полуплаче росло такое отчаяние, что Артему захотелось подойти к нему, чтобы утешить. Старец, кажется, уже распрощался с жизнью и потерял всякий интерес к своему ученику, его теперь тревожили совсем другие вопросы.
- Есть! Есть! Он есть! Мы его дети! Мы все его дети! Он есть, и был всегда, и будет всегда! Он есть! Если Великого червя нет… Значит… Мы совсем одни…
С дикарем, предоставленным самому себе, творилось что-то жуткое. Он вошел в транс, мотая головой, как бы надеясь отвергнуть и забыть услышанное, выводя голосом одну и ту же ноту, и капающие из его глаз слезы мешались с обильно стекающей слюной. Он даже не делал попыток утереться, вместо этого вцепившись руками в свой бритый череп. Конвоиры отпустили его, и он упал на землю, затыкая руками уши, ударяя себя по голове, расходясь все больше и больше, пока его тело не стало бесконтрольно выделывать дикие кульбиты, а крик заполнил весь туннель. Бойцы попытались усмирить его, но даже пинки и удары могли только на секунду перебить сдержать первобытный крик отчаяния, рвущийся наружу из его груди.
Мельник неодобрительно посмотрел на заходящегося в припадке дикаря, потом расстегнул кобуру на своем поясе, выдернул оттуда «ТТ» с глушителем, коротким точным движением навел его на Дрона и спустил курок. Шлепнул глушитель, и изгибающееся на полу напружиненное тело мгновенно обмякло.
Нечленораздельный крик, в котором он заходился, оборвался, но эхо еще несколько секунд повторяло его последние звуки, словно на миг продляя Дрону жизнь. - Ииииииииииииииии…
И только сейчас до Артема начало доходить, что именно кричал перед смертью дикарь.
«Одни!»
Д.Глуховский, "Метро 2033"
"Религия существенно сдала свои позиции и начался, словами Мартина Бубера, период экзистенциальной бездомности в противовес предшествующему периоду экзистенциальной обустроенности, когда человек был включён в надчеловеческие смыслы. В античности человек был частью космоса и частью полиса, в средневековье - частью божественного замысла. А сейчас мы остались одни. Мы стали сами по себе посреди равнодушного мира, частью которого мы перестали быть, из которого мы словно выпали, как птенец из гнезда…"
Б. Мединский, "Смысл жизни"
https://vk.com/borismedinskiy