«Он откажется от теракта, если услышит пение соловья»: жизнь и идеи Петра Кропоткина
Экспедиции в уссурийской тайге, побег из Петропавловской крепости, смертный приговор от тайного общества и совместная авантюра со Львом Толстым. Жизнь Петра Кропоткина походила на захватывающий приключенческий роман. Рассказываем, как потомственный князь переодевался в крестьянина и лаял по-собачьи, но при этом не был чокнутым.
Петр Кропоткин в 1900 году / F. Nadar
Молодость революционера
Главный теоретик анархизма Петр Кропоткин был наследником старинного княжеского рода и потомком Рюрика. В 1850 году, когда Петру было восемь лет, на костюмированном балу его заметил Николай I. Он подвел мальчика к Марии Александровне, жене будущего императора Александра II, и сказал ей: «Вот каких молодцов мне нужно!» Царь приказал зачислить Петра в Пажеский корпус, самое привилегированное на тот момент военно-учебное заведение страны.
Петр Кропоткин в 1861 году. Источник: thecorrespondent.com
Приглашение в корпус и знакомство с императором сулили мальчику блестящее будущее. Как лучший ученик класса Кропоткин прислуживал Александру II на публичных мероприятиях. Однако в мемуарах «Записки революционера» он описал, как в то время меркло его восхищение высшим светом.
«Я присматривался к казовой стороне придворной жизни и время от времени видел мельком, что творится за кулисами, я убедился в ничтожности этих церемоний, которыми лишь слабо прикрывается то, что желают скрыть от толпы… Мало-помалу стал тускнеть также и тот ореол, которым я окружал Александра. И если бы я когда-нибудь лелеял иллюзию насчет деятельности в придворных сферах, она исчезла бы к концу первого же года».
Свободное время молодой князь посвящал самообразованию, иногда довольно причудливому. Наказанный однажды за дерзость в адрес ротного командира, Кропоткин провел несколько недель в карцере. Чтобы скоротать время, он научился подражать собачьему лаю и вою. Это умение пригодилось ему через несколько лет, когда в корабельной экспедиции он изучал русло реки Амур. В ночной темноте не было видно берегов, поэтому Кропоткин лаял, и ему отвечали собаки из прибрежных деревень. Так команда могла понять, как близко берег, и не посадить корабль на мель.
Продолжать службу Кропоткин решил не в столице. Вместо престижных Преображенского или Семеновского полков он выбрал казачье войско в Амурской области. Его манили горные хребты, уссурийская тайга и свободный воздух провинции. В отличие от Петербурга там можно было обсуждать революционера Герцена, критиковать правительство и посмеиваться над причудами царской семьи. Перед отъездом Петр договорился с редакцией «Московских ведомостей», что станет их сибирским корреспондентом. Все пять лет, что он провел в Сибири, газета публиковала его очерки, статьи и фельетоны.
75 тысяч километров по Сибири
Служба в Сибири не ладилась. Реформы тюрем и местного самоуправления, о которых мечтал молодой и полный надежд князь, тормозились. Политическая реакция на отмену крепостничества дошла даже до дальних уголков империи. Поэтому Кропоткин, которому всегда нравились путешествия, занялся географическими исследованиями. Он открыл вулканы, которые до него в Восточной Азии никто не находил. Обнаружил ледяные наносы, доказавшие, что в прошлом Сибирь была покрыта ледником. Он участвовал в пяти больших экспедициях, во время которых преодолел 75 тысяч километров. Полный список его научных достижений был очень внушительным.
Петр Кропоткин в рабочем кабинете за письменным столом собственного изготовления. Источник: kropotkin.ru
Полевые тетради Петр Алексеевич заполнял метеорологическими наблюдениями, географическими и геологическими заметками, описаниями птиц и млекопитающих, копиями наскальных рисунков, заметками о быте коренных народов. Все это он перерабатывал в научные статьи и очерки, которые отправлял в отечественные и зарубежные журналы. Но самое важное свое открытие он осмысливал всю оставшуюся жизнь.
«Во всех этих сценах животной жизни, проходивших перед моими глазами, я видел взаимную помощь и взаимную поддержку, доведенные до таких размеров, что невольно приходилось задуматься над громадным значением, которое они должны иметь в экономии природы для поддержания существования каждого вида, его сохранения и его будущего развития».
Научным бестселлером того времени был труд Чарльза Дарвина «Происхождение видов». Кропоткин рассчитывал в условиях дикой природы найти подтверждение его тезисов. Но вместо жестокой борьбы за выживание Петр Алексеевич увидел прямо противоположное. Животные в условиях сурового климата не боролись друг с другом, а прибегали к взаимопомощи. Так же вели себя и люди. Среди коренных племен и бежавших в Сибирь духоборческих общин князь увидел невероятный уровень доверия и поддержки. А вернувшись из экспедиций, он смог сравнить их с цивилизованными горожанами - те казались ему разобщенными индивидуалистами, которые страдают из-за власти государства. В 1866 году, описывая в письме брату Александру ужасные условия работы на золотых приисках, Кропоткин уже цитировал Пьера-Жозефа Прудона - первого человека, назвавшего себя анархистом.
Арест и побег из Петропавловской крепости
В 1867 году Петр Кропоткин вернулся из Сибири в Петербург. Его приняли в Императорское русское географическое общество, он работал над большой книгой о ледниковом периоде, которая могла стать революцией в геологии и географии. Но постоянно задавался вопросом: «Какое право имел я на все эти высшие радости, когда вокруг меня гнетущая нищета и мучительная борьба за черствый кусок хлеба?» Во время путешествия в Бельгию и Швейцарию он познакомился с участниками Первого интернационала, всемирного движения рабочего класса, и других революционных групп. Вернувшись в Россию, он влился в кружок чайковцев. Его участники были социалистами-народниками и занимались пропагандой среди рабочих.
«Я брал извозчика и спешил на бедную студенческую квартиру в дальнем предместье, где снимал изящное платье, надевал ситцевую рубаху, крестьянские сапоги и полушубок и отправлялся к моим приятелям-ткачам, перешучиваясь по дороге с мужиками. Я рассказывал моим слушателям про рабочее движение за границей, про Интернационал, про Коммуну 1871 года».
Жизнь Кропоткина из приключенческого романа превратилась в шпионский. Вместе с соратниками он заучивал сотни адресов и десяток шифров, отмечал на картах места перевозки запрещенных книг. Переодетые жандармы бродили по рабочим районам Петербурга, пытаясь вычислить чайковцев. Вскоре на свободе остались только два члена кружка, одним из которых был сам князь. Он не мог позволить себе сбежать, поскольку географическое общество ждало от него отчет об исследованиях. На следующий день после выступления, 22 марта 1874 года, Кропоткина арестовали и заключили в Петропавловскую крепость за принадлежность к тайному революционному кружку.
В тюрьме Кропоткин вновь нашел чем себя занять. Ему было запрещено писать, поэтому новые статьи и очерки он повторял про себя, пока мерил шагами тесную камеру. Чтобы поддержать здоровье, Петр Алексеевич каждый день проходил из угла в угол не менее семи километров и занимался гимнастикой с тяжелой табуреткой. После особого прошения географического общества, которое хотело получить книгу о ледниковом периоде, ему разрешили пользоваться бумагой и пером. Возможность писать придала ему сил, но здоровье все же было подорвано. У него появились признаки цинги.
Петр Кропоткин в каземате Петропавловской крепости. Рисунок карандашом самого Кропоткина. Источник: «Записки Революционера» / kropotkin.ru
Болезнь прогрессировала, пока князя не перевели в дом предварительного заключения. Условия там были мягче, можно было целыми днями перестукиваться через стену с соседями с помощью шифра, придуманного еще декабристом Бестужевым. Одному из соседей Кропоткин за неделю отстучал полную историю Парижской коммуны. Здоровье начало восстанавливаться, лишь когда Петра Алексеевича перевели в госпиталь. Там он связался с друзьями, оставшимися на свободе, и начал планировать побег.
План был очень наглый и нереалистичный, но он удался благодаря долгой подготовке и организации: много людей следили за тем, чтобы дороги были свободными и подавали сигналы по цепочке. В назначенный час у ворот тюрьмы остановился экипаж. Когда соучастники Кропоткина подали сигнал о том, что все готово и дороги свободны, князь скинул тюремный халат и побежал к воротам. Охранник пытался пырнуть его штыком в спину, но промахнулся. Кропоткин выбежал за ворота и запрыгнул в экипаж, который немедленно рванул прочь от тюрьмы.
Сменив карету и переодевшись, беглец отправился прямиком в дорогой ресторан. Он посчитал, что жандармы не станут искать его там - так и произошло. Некоторое время он скрывался на чужой квартире, а после этого по паспорту соратника сбежал из России в Финляндию, затем в Швецию и, наконец, оказался в Британии. Она стала его домом почти на 30 лет. Вернулся на родину он только в 1917 году.
«Камрад Пьер»
«Встреча с Кропоткиным убедила меня, что подлинное величие всегда идет рука об руку с простотой. Петр воплощал в себе обе черты: светлый и гениальный ум сочетался в нем с доброй душой».
Так описала свои впечатления от знакомства с князем анархистка и политическая активистка Эмма Гольдман в книге «Проживая свою жизнь». В эмиграции он превратился в международную звезду, всеобщего любимца. Кропоткин был желанным гостем в доме Ивана Тургенева, описывавшего его как «нежную, чуткую художественную душу», которая откажется от теракта, если услышит пение соловья. Эмиль Золя, восхищенный простотой и изящностью слога князя, называл «настоящей поэмой» его книгу «Хлеб и воля». Оскар Уайльд посвятил ему сказку «Счастливый принц» и считал «человеком с прекрасной белоснежной душой Христа». Такое отношение Кропоткин заслужил не только идеями, но и поступками. Альтруизм и доброта сочетались в нем с принципиальностью и отвагой.
В 1883 году Кропоткину грозил арест во Франции за принадлежность к интернационалу. Он был одним из обвиняемых на Лионском процессе, громком судебном деле против анархистов. Большинство его соратников были арестованы. Друзья предлагали ему бежать, но он упорно отказывался. Когда журнал Times опубликовал фальшивую новость о его бегстве из Франции, он направил в редакцию письмо с опровержением. В нем Петр Алексеевич указал свой адрес и добавил, что и не думает прятаться после ареста друзей. В итоге он был арестован и приговорен к пяти годам тюрьмы. Пока за освобождение Кропоткина и его соратников хлопотали Бернард Шоу, Герберт Уэллс и Виктор Гюго, он устроил в тюрьме университет для заключенных. «Камрад Пьер» (так он просил называть себя вместо «князь Кропоткин») читал лекции по геометрии, физике и астрономии, помогал изучать иностранные языки. Хлопоты не прошли даром - скоро его удалось вызволить из заточения. Сразу после освобождения Кропоткин выступил на многолюдном митинге в Париже, рискуя вновь попасть в тюрьму.
Петр Кропоткин с женой Софьей. Источник: kropotkin.ru
Не забывали о князе-революционере и в России. Тайная организация «Священная дружина» вынесла ему смертный приговор, подозревая в подготовке покушения на царя. МихаилСалтыков-Щедрин узнал об этом и через цепочку друзей передал информацию Кропоткину. Близкие окружили Петра Алексеевича боялись за него и не отпускали на улицу одного. Сам же князь отнесся к этой новости спокойно.
«Я ограничился тем, что сообщил факт и имена женевскому корреспонденту Times с просьбой огласить их, если что-нибудь случится со мной. В этом смысле поместил я также заметку в Revolte. После этого я больше не думал о приговоре».
Помимо недоброжелателей, в России были и поклонники Кропоткина. Например, Лев Толстой одним из первых высоко оценил мемуары князя «Записки революционера». В письме общему знакомому граф просил: «Передайте мой больше чем привет Кропоткину. Я недавно читал его мемуары и очень сблизился с ним». Графа и князя связал не только интерес к анархизму, но и совместная авантюра. Вдохновившись статьей Кропоткина о Канаде, Толстой предложил переселить в эту страну религиозную общину духоборцев. В России они подвергались гонениям за отказ присягать царю и служить в армии. Кропоткин помог выбрать подходящий район и выступил посредником в переговорах с правительством страны. Толстой же отдал на это предприятие свой гонорар за роман «Воскресение». Совместными усилиями им удалось переселить в Канаду 7 тысяч духоборцев.
О научной теории анархизма и список книг - в продолжении в Bookmate Journal
Петр Кропоткин в Москве в 1917 году. Источник: журнал «НИВА» № 33 от 19 августа 1917 года / kropotkin.ru
Наше новое медиа Bookmate Review - раз в неделю, только в вашей почте