ПЯТЬ КОБР И ОДНА РУСАЛКА. Книга 2. "Год нерожденного ребенка". Детектив.
Предисловие.
Начало первой главы дилогии.
Предыдущая глава.
Х Х Х Х Х
Андрей вернулся домой и через пару часов понял, о каком «суровом госте», пришедшем к ее матери, рассказывала Марьяша. Это снова был квартальный надзиратель. И к Анклеберам явился.
Тятеньки не было. Он разговаривал с матушкой. Спрашивал, не сохранилось ли в доме газет, али иных документов 1762-го года. Матушка сказала, что в батюшкиных бумагах не разбирается. Порывался повидаться с бабушкой Татьяной. Мать отговорила. Тогда он попросил осведомиться у Прохора Андреевича на сей счет, когда тот прибудет, а за ответом пообещал зайти завтра.
Батюшка, как завелось в эти скорбные дни, вернулся поздно, Андрейке уж спать было положено, а он ослушался, выбежал к отцу из своей комнаты.
- Тятя, к нам сегодня квартальный приходил, про старые газеты да бумаги спрашивал. А почто их собирают?
Отец и мать переглянулись.
- Ну, давай, отвечай. Твоя наука во взрослые дела нос совать! - сказала супруга.
Прохор почесал затылок. Вздохнул.
- Вишь, какая штука, Андрей, сжечь их хотят.
- Почему?
- Потому что Петр III в 1762-ом году, перед смертью, отрекся от престола. А теперь его хотят перехоронить со всеми почестями в императорской усыпальнице, вместе с бывшей женой. Вот чтоб народ про манифест об отречении не вспомнил, и торжественности моменту не поубавилось, все свидетельствующие о сием событии бумаги и отбирают.
- По мне, так наоборот. Я про этот манифест слыхом не слыхивал. Не явился б надзиратель, и не узнал бы.
Родители снова переглянулись, теперь уже с самодовольной улыбкой. Ну, точно, умнейший мальчуган!
- А у нас они есть, бумаги эти?
- Видишь ли, Андрей, мы с тобой договаривались, что ты можешь меня спрашивать, о чем пожелаешь. И я обещал отвечать правдиво, но оставить за собой право, иногда от ответов уклоняться. Так вот сию минуту я желаю этим правом воспользоваться.
Андрейка чмокнул тятеньку в щеку, поблагодарил, пожелал спокойной ночи и убежал в свою комнату. Однако заснуть так и не получилось. За стеной, в библиотеке, всю ночь кто-то копошился. А потом мальчик слышал, как тятенька велел кучеру немедля вывезти в деревню весь дедушкин архив. Но и после этого еще долго сидел в кабинете. До Андрейки доносился монотонный шелест страниц.
ПЯТЬ КОБР И ОДНА РУСАЛКА
Москва, Шереметьево II, октябрь 2000-го года.
Он знал, что его багаж вряд ли заинтересует таможенный контроль. И все равно чуть-чуть волновался. Легкая вибрация шла по телу от стоп к голове, а сердце ухнуло куда-то вниз. Так еще бывает, когда выпьешь много кофе.
Черная сумка выплыла из-под ленточек просвечивающего аппарата.
- Проходите к столу регистрации, - дама в форме даже не посмотрела в его сторону. В конце концов, а что должно было ее заинтересовать в багаже? Мужские носки? Смена белья? Ширпотребный детектив в мягком переплете? Из предметов, несвойственных стандартному набору командированного: изящная стальная подзорная трубочка, паровозик с вагончиком для детской железной дороги… Еще - дамские украшения: сережки в коробочке, этакие уменьшенные копии слоновьих бивней на крючочках, подвеска на цепочке, - бижутерия. Никаких драгоценностей, ничего, что нужно было бы декларировать.
Сумка небольшая, ее даже можно было не сдавать в багаж, но к чему еще одна проверка при посадке?
Милая девушка в кителе, плотно обтягивающем грудь, с профилем, чем-то напоминающем форштевень, приклеивает на ручку бирку и багаж по крутой пологой ленте уезжает куда-то вниз…
Час блуждания по аэропорту: кружка пива и рыбный сэндвич в баре, покупка пары коробок Бабаевских конфет «У камина» с приторно воркующей парочкой на коробке и кое-какой французской косметики в магазине «Дьюти-Фри». Объявили посадку.
Его место в самом хвосте, но зато у окошка. Видно, как набирает скорость бетонная дорожка внизу. Самолет отрывается от российской земли, делает крюк как раз над той стоянкой, где он оставил машину. («Ну-ка, где она, родимая? Э, нет, слишком быстро, - не разглядишь!») Он уносится за облака, чтобы через одиннадцать часов приземлиться на другом континенте, в Соединенных Штатах.
Х Х Х Х Х
Хургада, октябрь 2000-го года.
Раз уж не получилось писать (мозги продолжали плавиться, старички - мешать), Ольга начала переписывать, те страницы из дневника бабушки Чижовой, Евдокии Алексеевны, где говорилось про Клару Васильевну, Олину прародительницу.
Она с жадностью набросилась на чужие воспоминания, из заветной тетрадочки. Правда, «тетрадочкой» этот увесистый труд назвать было сложно. Под запятнанной картонной обложкой находилось около ста листов, испещренных мелким почерком, каждая клетка - строчка. Листы пожелтели от времени, уголки их обветшали и округлились. Девушка находила в дневнике любые упоминания о своей родной бабуле и тщательно копировала их в компьютер. «Цифровой носитель-то понадежнее будет».
Можно было бы отксерить. Проще. Но тогда это были бы разрозненные фрагменты, а так получался вполне последовательный рассказ.
Клара Васильевна Потапова была необыкновенным доктором. Часть своих навыков она переняла от бабки-знахарки, часть получила на студенческой скамье, но и после нее продолжала общаться с коллегами из медицинских вузов, узнавала последние новости в области врачевания.
Сразу после института отправилась в Нижний Тагил на практику, да там и осталась, работать педиатром.
«Светочка была так напугана, что детали припоминает с трудом, - писала Евдокия Алексеевна в своем дневнике.- Все, что было после похищения, * я знаю со слов доктора.
Клара Васильевна ехала из города в деревушку. Попросили ее посмотреть одного мальчугана, покрывшегося сыпью. Местный лекарь разводил руками: «Никто не поймет, что за зараза такая». Назначал мази, - а все не помогало.
Как я потом разобралась, уж одного этого «никто не поймет, что за зараза такая» было достаточно, чтобы эта чародейная женщина пустилась в дорогу и оказала помощь совершенно безвозмездно. Причем, ни разу не случалось, чтобы не угадала с диагнозом.
И вот ехала Клара Васильевна на телеге, в морозец. Как вдруг прямо перед кобылкой, словно из-под земли, выросла девчушка (это Светочка моя), в одних носочках и платьице. Раскрасневшаяся (от чего только - не понятно, то ли от беспрестанного бега, то ли от мороза…)
Ну, в телеге тулупчик был дополнительный, на случай, ежели мальца в город везти придется, и медикаменты, спирт. Ноги растерла, в шубейку девчушку укутала. С мальчонкой, что сыпью покрылся, быстрехонько обошлась. И отвезла Светочку в город, в клинику…
Конечно, воспаление дочка схватила. Клара Васильевна лично ее пользовала, и после выздоровления часто навещала. Со мной сдружилась.
Вот и решилась я, за чудесное стечение обстоятельств, за радение ее, да за профессионализм передать нашу семейную реликвию.
Не жалко ли?
«Так ведь судьба этой «безделицы» переходить из рук в руки. Вот и мне, когда матушка отдавала, наказывала: «Пусть помогает в несчастье, но, чтобы невзгоды не имели возвратной силы, с талисманом нужно вовремя и легко расставаться».
С доктором Потаповой мы с тех пор дружны стали. Вскоре у нее появилась любопытная пациентка, дочка ссыльного китайца и русской, пятилетняя Сон…»
Х Х Х Х Х
Ольга Лобенко, утомленная солнышком, чтением и довольно напряженным ужином, решила лечь пораньше. Но тут позвонила Верочка. Проболтали около получаса.
У Верочки, как и у любого творческого человека, поток мыслей был практически неиссякаем. Беда заключалась в том, что она совершенно не умела этот поток дозировать. Верочка жила по принципу акына, «песню об олене начинающему с описания мухи над ним кружащей». На сей раз, в роли «мухи» выступила новая коллекция косметики:
- Ты не представляешь! Все Ивы («Сен Лоран и Роше», - догадалась Ольга), мой любимый «крестьянин» («Диор»), «Ленком» («Ланком»), «Клиника» («Клиник») - у всех одно и тоже: лиловый и розовый, лиловый и розовый! Сплошной некросадизм!
- Что-что у всех? - Ольга решила, что последнее слово тоже не явное, переиначенное, и она просто не может его «расшифровать».
- Не-кро-са-дизм. Ну, лицо как у трупа бойца без правил. Вокруг глаз из таких теней вылитые фингалы получаются, если же еще и румяна с оттенком фиолетового и губы темно-коричневые… Все! Полный упыризм! Вчера Спицина с такой раскраской на съемку явилась! Представляешь?
- Зато Саша Вуд теперь и без грима на пике моды. Помню, Гридасов говорил, ты тонну тоника изводишь, дабы его сизую физиономию замазать…
- Ой, Оленька! Так то до его «завязки». А нынче, посвежел, помолодел, и вообще, новость номер два, он в фитнес записался… Ну вот, а Спициной я говорю: «Милочка, нельзя с таким ядовитым мейкапом на экран! Вам и так не двадцать, а будете выглядеть на все сто!» Ну, в смысле, очень старой… Знаешь, у нас все в гримерке говорят, что Спицина с такими деньжищами давно могла бы нанять себе личного стилиста… А то весь гнев примы на нас валится, пусть бы лучше на него. Накрасится черти как, а мы ее потом уговаривай смыть всю эту гадость…
- Ну и дела!
- Это еще не все! Новость номер три: к нам прислали новенького креативщика от «Картопака». Молоденький. Личико круглое, румяное, глазки голубенькие, волосики смуглые с завитушками… Чудо-ангелочек. Я думала - дитя невинное. А ему уже двадцать девять. Я у Нинки, в отделе кадров, карточку с его данными посмотрела. Не женат.
- Может, голубой?
- Нет! Я уже проверила!
- Ого! Не быстро ли?
- Да не то, о чем ты подумала! Просто пару раз в кино сходили.
- Так со мной ты в кино тоже ходишь, может, он к тебе как к подруге относится, а сам педик.
- А мы потом целова-а-ались…
- Ну тогда совсем дру-у-угое де-е-ело.
Лобенко встала с кровати. «Что за отдых? Заняться дневником мешают одни, поспать - другие!»
- А у тебя там как, на личном фронте? Наш славный капитан Отводов уже причалил к африканскому побережью?
- Ага! А в боцманы взял Соловьева!
- Они ж не знакомы!
- Познакомились! Слушай, Вер, у меня тут международный роуминг, между прочим, полтора доллара минута! Пришли «емельку», в конгресс-центре Интернет имеется, я мигом отвечу.
- Ну, лапуль, ты же знаешь, как я не люблю писать! Мои ж коготочки так и норовят по соседней клавише стукануть… К тому же в запасе осталась всего одна и самая главная новость.
- Ну, давай, вываливай! - согласилась Ольга и, чтобы не терять времени, стала вешать сваленную в кучу одежду на плечики в шкаф.
- Только ты меня не перебивай! Ты все время меня перебиваешь и я не могу добраться до сути.
- Больше не буду! - Ольга прикрыла трубку рукой и зевнула.
- Спицина закатила настоящий скандал! «Хочу выйти в эфир в лилово-розовой гамме и все тут!» Пришлось показывать ей на мониторе пробы. Она, конечно, пришла в ужас и разрешила себя отретушировать. Но потом ломанулась к директору с жалобой. Через час Кетов вызывает меня на ковер. Так, мол, и так, «ваша работа должна быть тонкой, не только в плане эстетического восприятия конечного продукта, но и в плане морального аспекта». Вы, говорит, «должны быть психологом и чувствовать, как с кем общаться: кому можно откровенно в лоб рубануть, к кому нужно заходить через Можай»… Я говорю, к Спициной ни через Можай, ни через Кукуй не подберешься. К ней только прямой наводкой, на танке, иначе не прошибешь! Ты же знаешь, я за словом в карман не лезу.
- Вер, ты обещала коротенько, - взмолилась Ольга.
- Я и так оставила самую суть. А вот ты обещала не перебивать.
- Хорошо-хорошо…
- Ну, в общем разговор у меня с Кетовым как-то не получился. Он мне влепил по первое число. Пока на словах. И отправил работать. Я уже приоткрыла дверь, и одной ногой переступила за порог, как слышу, он по громкоговорилке связывается с секретаршей: «Катенька! Вы сообщили Лобенко, что эфир ее новой программы поставлен в сетку января?» Та тоненьким голоском отвечает:«Ольга Валерьевна в отпуске, вернется через неделю!» - Верочке, видимо, пришлось зажать нос, чтобы сымитировать писклявость секретаря, тут же она перешла на нарочитый бас: «Ну, хорошо, только не забудьте проинформировать тотчас по возвращении». Вот так-то, подруга! У тебя теперь зарплата должна возрасти немерено, а ты меня за какие-то полтора доллара в минуту коришь!
- Ой, Верка! Это же здорово! Спасибо за новость!
- Раскрой хоть производственную тайну, что за передача такая будет? А то ты все намеками, да общими фразами обходилась. А ведь, раз в «сетку» воткнули, уже и сценарий «пилота» должен быть одобрен…
- Знаешь, что-то типа исторической викторины. Берется определенный отрезок времени. Рассказывается, что в этот период в России происходило. Приглашаются ученые, сотрудники музеев… В студию приносят старинные вещи… Ну, и все это перемежается с театрализованными сценками-загадками, на которые нужно найти ответ.
- Понятненько! Стало быть мне теперь сложный театральный грим придется делать, парики подбирать, и у крезовых косоглазых архивных крыс рисовать признаки вменяемости на лицах? Так, что ли?
- Точно так!
Ольга пребывала в возбуждении, сердце прыгало от пяток до звезд на небе. Какой уж теперь сон!
Впрочем, Лобенко, конечно же, была рада Верочкиному звонку. Да и хорошо, что она не успела заснуть, иначе ее все равно разбудили бы. Едва она отложила трубку, в дверь комнаты забарабанили чьи-то кулачки, настойчивые и бодрые.
Х Х Х Х Х
На пороге стояли Соловьев с Отводовым. Первый нацепил на голову полотенце, замотав его наподобие чалмы, и, дурашливо кланяясь, запел тонюсеньким голосочком:
- О несравненная Ольга! Не вели прогнать двоих рабов, склоняющих пред тобой головы. И не гневайся на них за вторжение, но будь столь благосклонна, дабы откликнуться на просьбу несчастных.
При этих словах поклонился и капитан, сложив кисти рук ладошками друг к другу.
- Ну и что за просьба, - едва сдерживая смех, поинтересовалась Лобенко.
Ответил Ираклий:
- Не соизволите ли, мадмуазель составить нам компанию и прогуляться по берегу моря.
- А ежели пожелаете, - добавил бывший одноклассник, - то можно посетить одно из увеселительных мероприятий…
- И что за мероприятия? Меня удостоят выбором?
- О да! Можно посмотреть танцы живота на голубой эстраде, - отрапортовал капитан.
- А можно поприсутствовать на выступлении укротителя змей, - на розовой, - присовокупил Виктор.
Девушка только на секунду задумалась:
- Идем на змееусмирителя.
Мужчины сделали по шагу в сторону друг от друга и каждый выставил согнутый локоть, предлагая даме за него ухватиться. Ольга не стала выделять ни одного, ни другого, к каждому протянула по руке. Троица широкой шеренгой, постоянно слетая с узких дорожек то одним, то другим своим флангом, двинулась по направлению к розовой эстраде.
Х Х Х Х Х
А там уже было полно народу. Видимо, обещанное зрелище интересовало многих. Свободных мест не хватало. Парни пристроили спутницу на выступ бокового парапета, а сами расположились наискосок сзади.
Нагретый дневным солнцем каменный выступ еще не успел остыть. Сидеть на нем было приятно, и если бы не четыре глаза, которые, Ольга это ощущала, сверлили затылок, девушка позволила бы себе расслабиться.
На сцене бегал из конца в конец юноша, вроде не араб, но кожа смуглая. Скорее он походил на индуса. Огромные раскосые выразительные глаза, черные до плеч волосы, перехваченные веревкой. Из одежды на нем была только набедренная повязка. И это хорошо, - публика имела возможность наслаждаться нервным подергиванием и перекатыванием каждой из множества его накачанных мышц. Говорил он по-английски.
- Мой прадед был заклинателем змей, и дед был заклинателем змей, отец пошел по их стопам, а потом обучил этому ремеслу и меня. Я храню секреты своих предков и передам их только по наследству.
Ольга любовалась его телом и назвала укротителя про себя Тарзаном. Впрочем, она прекрасно осознавала, что такую же кличку определила для него половина, если не весь зал. Тарзан тем временем продолжал:
- Вот в этой плетеной корзине находятся пять кобр семейства Найя. Их укус смертелен. - Он откинул крышку корзины, зал вздрогнул. Но, вопреки ожиданию большинства, ни одна змеиная голова не высунулась наружу.
- Чего мне не хватает, чтобы представить вам своих подопечных?
- Трубы.
- Дудки.
- Флейты, - наконец, подобрал кто-то нужное слово в английском языке.
- Будьте добры, вынесите мне из-за кулис флейту.
Араб в белых штанах возник на сцене и протянул заклинателю маленький красный футлярчик. Заклинатель извлек из него флейту.
- Вот этой, например? Нет-нет! То, что кобра повинуется музыке, - заблуждение. У нее плохой слух, - он сделал паузу, видимо, во время нее предполагался легкий смешок в зале, но этого не произошло. - Тем не менее, пресмыкающиеся действительно способны различать звуки высокой тональности, правда, для этого им совершенно не нужны уши. Они ощущают музыку чешуйками кожи, потому что те начинают вибрировать. Но взбудоражить змей можно и иным способом, например, вот так, - он постучал флейтой по стенке корзины, над открытым верхом показались три головки, две из них распустили свои «очки».
- Но мелодия, согласитесь, приятнее для человека, нежели банальный стук. Это уловка заклинателей. Они делают свое представление более зрелищным, ежели играют на флейте. Вот так.
И он надул на свой изящный инструмент что-то веселенькое из Моцарта. К трем головам присоединились еще две. Мелодия сменилась на марш, и кобры дружно повалили из корзины, расползаясь на полу в разные стороны.
Зал заорал и прижался к спинкам сидений. Ольге прижаться было некуда. У выступа, на котором она сидела, отсутствовала спинка. Парни сами приблизились к ней, услужливо подставив для опоры собственные ноги повыше колена. Лобенко это жутко смутило.
Тарзан ловко поймал змей за хвосты. В правую руку собрал троих, в левую двоих, оттащил их к краю сцены и уложил в ряд.
- Итак, Флейта у меня есть, но вы прекрасно видели, я мог бы обойтись и без нее. И все-таки мне чего-то по-прежнему не хватает… Чего именно? - зал безмолвствовал. - Мне не хватает помощницы. У меня было несколько. Но всех их укусили кобры и они умерли, - Тарзан возвел руки к небу, как бы указывая, куда вознеслись его прежние напарницы… Повисла пауза. Видимо, в этом месте снова предполагался зрительский смешок, но зал и в этот раз шутку не оценил. - Теперь на каждое представление я выбираю себе временную ассистентку, из зала, - ужас в синхронном вздохе присутствующих. - Кто осмелится помочь мне на этот раз? - гробовое молчание.
Виктор спокойно положил свою пятерню Ольге на плечо. Наверное, хотел сказать жестом: «Не бойся, я с тобой, в обиду не дам!» Ираклий, заметив это, сделал то же самое. Лобенко поняла, что в компании ядовитых пресмыкающихся чувствовала бы себя гораздо свободнее. Сбросив ладошки кавалеров с плеч, она метнула руку вверх:
- Я! Я хочу!
Соловьев с Отводовым даже не успели отреагировать на выходку возлюбленной, как та оказалась на сцене, рядом со смуглым индусом.
- О, ля-ля! Представьтесь, пожалуйста!
Вблизи стало заметно, что глаза заклинателя обведены черным карандашом. Линия стрелок тянулась почти до самых висков. «Вот отчего его взгляд кажется таким выразительным», - подумала девушка.
- А вы, собственно, уже назвали мое имя. Вы сказали: «О, ля-ля». Так меня зовут - Оля. Полное имя - Ольга.
- Откуда вы, очаровательное создание? - Тарзан взял свою новую ассистентку за руку и повел вдоль края сцены. Когда они поравнялись с лежащими на полу кобрами, Лобенко было приостановилась. Но поводырь ее мягко подтолкнул под локоток. И сам сделал первый шаг. Перешагнуть через всех змей разом было невозможно. Поэтому они были вынуждены ступать между ними. А чтобы не придавить пяткой, перемещаться исключительно на носочках. Заклинателю было легче, он был босиком. Ольга последовала его примеру, и прежде, чем ступить на пространство меж двух, лежащих параллельно друг другу, хвостов, тоже сняла шлепанцы.
«Интересно, а если бы я весила не пятьдесят, а семьдесят, а то и восемьдесят килограмм», - он бы предложил мне подобный гимнастический проход меж хвостатых хищников?» - подумала Ольга. Она уже преодолевала последний змеиный рубеж и собралась наконец-таки ответить на поставленный вопрос, когда одна из кобр приподняла голову.
- Тихо! Ничего не говорите! Замрите!
Ольга застыла на одной ноге. Заклинатель присел перед взбунтовавшейся Найей на корточки, пальцами прижал ее голову к полу и подержал так секунд пять. Потом вернулся к Ольге и, поддерживая ее под мышки, дабы та, выходя из оцепенения, не потеряла равновесие и не оступилась, проводил подальше от опасных существ.
- Извините, в моей работе случаются непредвиденные обстоятельства. Итак, я повторю свой вопрос. Откуда вы Ольга, прилетели к нам?
- Я из Москвы.
- О! Там, наверное, сейчас очень холодно?
- Пока еще не так холодно, как будет в январе, но и в таком костюмчике, как у вас, уже не походишь, - она выразительно воззрилась на набедренную повязку дрессировщика змей. По залу прошел хохоток.
Ольга уж и не помнит, когда в последний раз выходила на сцену. Наверное, только в выпускном спектакле во ВГИКе. Поначалу тот же адреналин, тот же трепет ей придавало появление под светом софитов в переполненной студии. Но потом этот трепет исчез. В кадре администратор не появлялся. Потому-то и адреналинчика от своей работы Ольга не дополучала. Ах, как все-таки здорово, что ее утвердили на роль соведущей в новом, причем, ее собственном, проекте, - исторической викторине. Но это в будущем. А пока…
Сейчас она снова почувствовала себя в центре внимания, ощутила себя актрисой. И начала подыгрывать мускулистому Тарзану.
- Скажите, а это те самые кобры, которые покусали моих предшественниц?
- Не все. Только две из них. Вторая и пятая, если считать справа.
- А в Египте принято заводить уголовное дело, если кобра убивает своего укротителя, или его ассистентку?
- А как же, как и в любой цивилизованной стране. Но я еще ни разу не слышал, чтобы кобру посадили за решетку.
- Ваши, вторая и пятая, тоже были под следствием?
- Да. Но у них хорошие адвокаты! - снова смех в зале. - Вы, Ольга, я вижу, остры на язычок.
- Как и ваши милые подопечные. И, учтите, я тоже умею кусаться!
- Я это уже учел.
Ольга наслаждалась отведенной ей в сегодняшнем представлении главной ролью. Наслаждалась свободой от прибывших в Хургаду только сегодня, но уже успевших ей надоесть воздыхателей. Наслаждалась своей собственной смелостью и находчивостью. Спасибо двум полушариям, которые у женщин способны работать одновременно! Одним из них она следила за происходящим с ней на сцене и реагировала на реплики симпатяги-змееусмирителя. Другим - оценивала саму себя с эстетической точки зрения. Внешний вид - главное оружие актрисы. И он был безупречен.
А вот ребятам, переминавшимся с ноги на ногу возле того места, где еще совсем недавно сидела их спутница, так не казалось. Уж слишком нарочито сочеталась белая джинсовая мини-юбка Ольги с набедренной повязкой Тарзана. А ее белые короткие волосы, наоборот, были чересчур контрастны его спадающим на плечи смоляным прядям.
- Из них получилась бы великолепная пара! - произнес кто-то в соседнем ряду по-русски.
- Надо было вести ее на танец живота, не предлагая выбора! - толкнул Виктора в бок Ираклий.
А девушке тем временем доверили поцеловать одну из кобр. Вначале заклинатель сам продемонстрировал, как это нужно делать. Медленно опустился на колени, не сводя глаз со змеи, также медленно, наклонился и чмокнул чешуйчатую макушку. Ольга повторила.
Индус щелкнул пальцами:
- Теперь эта кобра ваша. Вы можете делать с ней что хотите. Она не станет сопротивляться и атаковать. Вы ее покорили. Хотите потаскать ее за хвост?
Ольга отчаянно замотала головой из стороны в сторону. Это тоже был исключительно театральный жест. Сама-то она сразу догадалась. Заклинатель использует определенные действия и звуки для влияния на змей. Когда он первым поцеловал Найю, он слегка надавил губами ей на голову. Из зала это не должны были заметить, а Ольга видела. Тем самым, видимо, проверял реакцию. Если змея не взбунтовалась при столь «настойчивом» поцелуе, то и соприкосновение с нежными губками девушки не должно было бы ее раздражать.
Лобенко поняла также, что покорил кобру отнюдь не ее поцелуй, а щелчок заклинателя пальцами. У одной из рептилий до этого слегка извивался хвост, а после щелчка перестал.
Потом он достал «палочку» и сказал, что она «волшебная». На конце палки виднелся какой-то камень, синий, не изумруд, точно. Возможно, сапфир? А, скорее всего, вообще стекляшка! Зачем тратиться на драгоценный камень, если, конечно, он действительно не содержит магических свойств?!
Хотя Валентин Николаевич считает, что кристаллы драгоценных камней способны воздействовать на живых существ, вылавливая излучение из космоса и пропуская его через себя. И все-таки трудно представить, что на рубеже двадцатого и двадцать первого веков организаторы массового зрелищного мероприятия будут полагаться исключительно на какие-то там магические волны. А если кобры их проигнорируют, если перекусают людей в зале?! Хотя, возможно, эти кобры уже давным-давно не могут никого перекусать… Может, им повыдергивали все ядовитые зубья?
И, вместе с тем, гадины действительно завороженно смотрели на «волшебную палочку», действительно утихали, когда девушка выставляла ее перед их носом… Лобенко все свое внимание сосредоточила на том, чтобы поймать хотя бы малейшее движение, знак Тарзана, - но ничего не замечала.
Ольга изображала страх, изумление, при этом не забывала легко кокетничать со своим напарником по сцене. Ей пришлось перецеловать и перетаскать за хвост всех змей. Тарзан научил ее исполнять нехитрую мелодию на флейте, от ее первой части кобры вскидывали голову и расправляли «очки», от второй - стихали. В финале он сделал снимок полароидом: кобры расположились друг за другом, образуя круг. В центре, подперев ладошкой тонкий подбородок и непринужденно согнув одну ножку в колене, лежит Лобенко.
После представления Тарзан поймал Ольгу на тропинке возле моря, куда Соловьев с Отводовым повели ее на прогулку.
- Оля! Это великолепно! Вы так мне подыгрывали! Такого успеха я не имел уже очень давно. Вы не согласитесь поучаствовать в еще нескольких представлениях. Завтра я выступаю в Марриот-отеле. Прошу вас, приходите! Я поделюсь гонораром. Это неплохие деньги.
- Извините, сэр, - вперед выступил Соловьев. - Девушка завтра занята.
- А послезавтра? Вы когда-нибудь бывали в Хилтоне? Ресторан за мой счет.
На сей раз отвечать выдвинулся капитан, но Лобенко его удержала.
- Я, правда, буду занята. Видите ли, мы с друзьями здесь не только отдыхаем. Имеются еще кое-какие дела…
Тарзан извинился, пожал на прощание руку и удалился. Ольга отметила, что без грима его глаза тоже были довольно выразительными.
- Ну, Хилтон я тебе не обещаю, но в баре нашего отеля можно посидеть, - предложил воспрянувший духом Соловьев.
- Половину счета беру на себя, - не сдавался Отводов.
- Спасибо, ребята. Но мы ведь здесь действительно не совсем на отдыхе. Меня что-то настораживает в дневнике Евдокии Алексеевны. Я хотела бы сегодня успеть перечитать в нем некоторые моменты, чтобы завтра обсудить все в нашей компании. Лучше проводите меня до номера.
Парни снова погрустнели.
Когда проходили по узкому коридору отеля, за одной из дверей послышалась возня и странный приглушенный крик.
- Кажется, это в номере у Городца. Может случилось что? - насторожилась девушка.
- Да что с ним может случиться, - успокоил ее Ираклий Всеволодович. Наверняка развлекается со своей ундиной. Дайте вы мужику оторваться!
С этим мнением все согласились.
Продолжение читайте на портале "Литмаркет": https://litmarket.ru/books/god-nerozhdyonnogo-rebenka-istoricheskiy-detektiv-kniga-2
* Дочь Едоки Алексеевны, мать Марии Алексеевны Чижовой, Светлана была похищена сразу после ареста Бабушки и дедушки Николая Городца в 1937-ом году. В качестве выкупа похититель требовал перстень с изумрудом. Подробнее об этом рассказано в книге «Крыжовенное варенье».
Продолжение...
Начало первой главы дилогии.
Предыдущая глава.
Х Х Х Х Х
Андрей вернулся домой и через пару часов понял, о каком «суровом госте», пришедшем к ее матери, рассказывала Марьяша. Это снова был квартальный надзиратель. И к Анклеберам явился.
Тятеньки не было. Он разговаривал с матушкой. Спрашивал, не сохранилось ли в доме газет, али иных документов 1762-го года. Матушка сказала, что в батюшкиных бумагах не разбирается. Порывался повидаться с бабушкой Татьяной. Мать отговорила. Тогда он попросил осведомиться у Прохора Андреевича на сей счет, когда тот прибудет, а за ответом пообещал зайти завтра.
Батюшка, как завелось в эти скорбные дни, вернулся поздно, Андрейке уж спать было положено, а он ослушался, выбежал к отцу из своей комнаты.
- Тятя, к нам сегодня квартальный приходил, про старые газеты да бумаги спрашивал. А почто их собирают?
Отец и мать переглянулись.
- Ну, давай, отвечай. Твоя наука во взрослые дела нос совать! - сказала супруга.
Прохор почесал затылок. Вздохнул.
- Вишь, какая штука, Андрей, сжечь их хотят.
- Почему?
- Потому что Петр III в 1762-ом году, перед смертью, отрекся от престола. А теперь его хотят перехоронить со всеми почестями в императорской усыпальнице, вместе с бывшей женой. Вот чтоб народ про манифест об отречении не вспомнил, и торжественности моменту не поубавилось, все свидетельствующие о сием событии бумаги и отбирают.
- По мне, так наоборот. Я про этот манифест слыхом не слыхивал. Не явился б надзиратель, и не узнал бы.
Родители снова переглянулись, теперь уже с самодовольной улыбкой. Ну, точно, умнейший мальчуган!
- А у нас они есть, бумаги эти?
- Видишь ли, Андрей, мы с тобой договаривались, что ты можешь меня спрашивать, о чем пожелаешь. И я обещал отвечать правдиво, но оставить за собой право, иногда от ответов уклоняться. Так вот сию минуту я желаю этим правом воспользоваться.
Андрейка чмокнул тятеньку в щеку, поблагодарил, пожелал спокойной ночи и убежал в свою комнату. Однако заснуть так и не получилось. За стеной, в библиотеке, всю ночь кто-то копошился. А потом мальчик слышал, как тятенька велел кучеру немедля вывезти в деревню весь дедушкин архив. Но и после этого еще долго сидел в кабинете. До Андрейки доносился монотонный шелест страниц.
ПЯТЬ КОБР И ОДНА РУСАЛКА
Москва, Шереметьево II, октябрь 2000-го года.
Он знал, что его багаж вряд ли заинтересует таможенный контроль. И все равно чуть-чуть волновался. Легкая вибрация шла по телу от стоп к голове, а сердце ухнуло куда-то вниз. Так еще бывает, когда выпьешь много кофе.
Черная сумка выплыла из-под ленточек просвечивающего аппарата.
- Проходите к столу регистрации, - дама в форме даже не посмотрела в его сторону. В конце концов, а что должно было ее заинтересовать в багаже? Мужские носки? Смена белья? Ширпотребный детектив в мягком переплете? Из предметов, несвойственных стандартному набору командированного: изящная стальная подзорная трубочка, паровозик с вагончиком для детской железной дороги… Еще - дамские украшения: сережки в коробочке, этакие уменьшенные копии слоновьих бивней на крючочках, подвеска на цепочке, - бижутерия. Никаких драгоценностей, ничего, что нужно было бы декларировать.
Сумка небольшая, ее даже можно было не сдавать в багаж, но к чему еще одна проверка при посадке?
Милая девушка в кителе, плотно обтягивающем грудь, с профилем, чем-то напоминающем форштевень, приклеивает на ручку бирку и багаж по крутой пологой ленте уезжает куда-то вниз…
Час блуждания по аэропорту: кружка пива и рыбный сэндвич в баре, покупка пары коробок Бабаевских конфет «У камина» с приторно воркующей парочкой на коробке и кое-какой французской косметики в магазине «Дьюти-Фри». Объявили посадку.
Его место в самом хвосте, но зато у окошка. Видно, как набирает скорость бетонная дорожка внизу. Самолет отрывается от российской земли, делает крюк как раз над той стоянкой, где он оставил машину. («Ну-ка, где она, родимая? Э, нет, слишком быстро, - не разглядишь!») Он уносится за облака, чтобы через одиннадцать часов приземлиться на другом континенте, в Соединенных Штатах.
Х Х Х Х Х
Хургада, октябрь 2000-го года.
Раз уж не получилось писать (мозги продолжали плавиться, старички - мешать), Ольга начала переписывать, те страницы из дневника бабушки Чижовой, Евдокии Алексеевны, где говорилось про Клару Васильевну, Олину прародительницу.
Она с жадностью набросилась на чужие воспоминания, из заветной тетрадочки. Правда, «тетрадочкой» этот увесистый труд назвать было сложно. Под запятнанной картонной обложкой находилось около ста листов, испещренных мелким почерком, каждая клетка - строчка. Листы пожелтели от времени, уголки их обветшали и округлились. Девушка находила в дневнике любые упоминания о своей родной бабуле и тщательно копировала их в компьютер. «Цифровой носитель-то понадежнее будет».
Можно было бы отксерить. Проще. Но тогда это были бы разрозненные фрагменты, а так получался вполне последовательный рассказ.
Клара Васильевна Потапова была необыкновенным доктором. Часть своих навыков она переняла от бабки-знахарки, часть получила на студенческой скамье, но и после нее продолжала общаться с коллегами из медицинских вузов, узнавала последние новости в области врачевания.
Сразу после института отправилась в Нижний Тагил на практику, да там и осталась, работать педиатром.
«Светочка была так напугана, что детали припоминает с трудом, - писала Евдокия Алексеевна в своем дневнике.- Все, что было после похищения, * я знаю со слов доктора.
Клара Васильевна ехала из города в деревушку. Попросили ее посмотреть одного мальчугана, покрывшегося сыпью. Местный лекарь разводил руками: «Никто не поймет, что за зараза такая». Назначал мази, - а все не помогало.
Как я потом разобралась, уж одного этого «никто не поймет, что за зараза такая» было достаточно, чтобы эта чародейная женщина пустилась в дорогу и оказала помощь совершенно безвозмездно. Причем, ни разу не случалось, чтобы не угадала с диагнозом.
И вот ехала Клара Васильевна на телеге, в морозец. Как вдруг прямо перед кобылкой, словно из-под земли, выросла девчушка (это Светочка моя), в одних носочках и платьице. Раскрасневшаяся (от чего только - не понятно, то ли от беспрестанного бега, то ли от мороза…)
Ну, в телеге тулупчик был дополнительный, на случай, ежели мальца в город везти придется, и медикаменты, спирт. Ноги растерла, в шубейку девчушку укутала. С мальчонкой, что сыпью покрылся, быстрехонько обошлась. И отвезла Светочку в город, в клинику…
Конечно, воспаление дочка схватила. Клара Васильевна лично ее пользовала, и после выздоровления часто навещала. Со мной сдружилась.
Вот и решилась я, за чудесное стечение обстоятельств, за радение ее, да за профессионализм передать нашу семейную реликвию.
Не жалко ли?
«Так ведь судьба этой «безделицы» переходить из рук в руки. Вот и мне, когда матушка отдавала, наказывала: «Пусть помогает в несчастье, но, чтобы невзгоды не имели возвратной силы, с талисманом нужно вовремя и легко расставаться».
С доктором Потаповой мы с тех пор дружны стали. Вскоре у нее появилась любопытная пациентка, дочка ссыльного китайца и русской, пятилетняя Сон…»
Х Х Х Х Х
Ольга Лобенко, утомленная солнышком, чтением и довольно напряженным ужином, решила лечь пораньше. Но тут позвонила Верочка. Проболтали около получаса.
У Верочки, как и у любого творческого человека, поток мыслей был практически неиссякаем. Беда заключалась в том, что она совершенно не умела этот поток дозировать. Верочка жила по принципу акына, «песню об олене начинающему с описания мухи над ним кружащей». На сей раз, в роли «мухи» выступила новая коллекция косметики:
- Ты не представляешь! Все Ивы («Сен Лоран и Роше», - догадалась Ольга), мой любимый «крестьянин» («Диор»), «Ленком» («Ланком»), «Клиника» («Клиник») - у всех одно и тоже: лиловый и розовый, лиловый и розовый! Сплошной некросадизм!
- Что-что у всех? - Ольга решила, что последнее слово тоже не явное, переиначенное, и она просто не может его «расшифровать».
- Не-кро-са-дизм. Ну, лицо как у трупа бойца без правил. Вокруг глаз из таких теней вылитые фингалы получаются, если же еще и румяна с оттенком фиолетового и губы темно-коричневые… Все! Полный упыризм! Вчера Спицина с такой раскраской на съемку явилась! Представляешь?
- Зато Саша Вуд теперь и без грима на пике моды. Помню, Гридасов говорил, ты тонну тоника изводишь, дабы его сизую физиономию замазать…
- Ой, Оленька! Так то до его «завязки». А нынче, посвежел, помолодел, и вообще, новость номер два, он в фитнес записался… Ну вот, а Спициной я говорю: «Милочка, нельзя с таким ядовитым мейкапом на экран! Вам и так не двадцать, а будете выглядеть на все сто!» Ну, в смысле, очень старой… Знаешь, у нас все в гримерке говорят, что Спицина с такими деньжищами давно могла бы нанять себе личного стилиста… А то весь гнев примы на нас валится, пусть бы лучше на него. Накрасится черти как, а мы ее потом уговаривай смыть всю эту гадость…
- Ну и дела!
- Это еще не все! Новость номер три: к нам прислали новенького креативщика от «Картопака». Молоденький. Личико круглое, румяное, глазки голубенькие, волосики смуглые с завитушками… Чудо-ангелочек. Я думала - дитя невинное. А ему уже двадцать девять. Я у Нинки, в отделе кадров, карточку с его данными посмотрела. Не женат.
- Может, голубой?
- Нет! Я уже проверила!
- Ого! Не быстро ли?
- Да не то, о чем ты подумала! Просто пару раз в кино сходили.
- Так со мной ты в кино тоже ходишь, может, он к тебе как к подруге относится, а сам педик.
- А мы потом целова-а-ались…
- Ну тогда совсем дру-у-угое де-е-ело.
Лобенко встала с кровати. «Что за отдых? Заняться дневником мешают одни, поспать - другие!»
- А у тебя там как, на личном фронте? Наш славный капитан Отводов уже причалил к африканскому побережью?
- Ага! А в боцманы взял Соловьева!
- Они ж не знакомы!
- Познакомились! Слушай, Вер, у меня тут международный роуминг, между прочим, полтора доллара минута! Пришли «емельку», в конгресс-центре Интернет имеется, я мигом отвечу.
- Ну, лапуль, ты же знаешь, как я не люблю писать! Мои ж коготочки так и норовят по соседней клавише стукануть… К тому же в запасе осталась всего одна и самая главная новость.
- Ну, давай, вываливай! - согласилась Ольга и, чтобы не терять времени, стала вешать сваленную в кучу одежду на плечики в шкаф.
- Только ты меня не перебивай! Ты все время меня перебиваешь и я не могу добраться до сути.
- Больше не буду! - Ольга прикрыла трубку рукой и зевнула.
- Спицина закатила настоящий скандал! «Хочу выйти в эфир в лилово-розовой гамме и все тут!» Пришлось показывать ей на мониторе пробы. Она, конечно, пришла в ужас и разрешила себя отретушировать. Но потом ломанулась к директору с жалобой. Через час Кетов вызывает меня на ковер. Так, мол, и так, «ваша работа должна быть тонкой, не только в плане эстетического восприятия конечного продукта, но и в плане морального аспекта». Вы, говорит, «должны быть психологом и чувствовать, как с кем общаться: кому можно откровенно в лоб рубануть, к кому нужно заходить через Можай»… Я говорю, к Спициной ни через Можай, ни через Кукуй не подберешься. К ней только прямой наводкой, на танке, иначе не прошибешь! Ты же знаешь, я за словом в карман не лезу.
- Вер, ты обещала коротенько, - взмолилась Ольга.
- Я и так оставила самую суть. А вот ты обещала не перебивать.
- Хорошо-хорошо…
- Ну, в общем разговор у меня с Кетовым как-то не получился. Он мне влепил по первое число. Пока на словах. И отправил работать. Я уже приоткрыла дверь, и одной ногой переступила за порог, как слышу, он по громкоговорилке связывается с секретаршей: «Катенька! Вы сообщили Лобенко, что эфир ее новой программы поставлен в сетку января?» Та тоненьким голоском отвечает:«Ольга Валерьевна в отпуске, вернется через неделю!» - Верочке, видимо, пришлось зажать нос, чтобы сымитировать писклявость секретаря, тут же она перешла на нарочитый бас: «Ну, хорошо, только не забудьте проинформировать тотчас по возвращении». Вот так-то, подруга! У тебя теперь зарплата должна возрасти немерено, а ты меня за какие-то полтора доллара в минуту коришь!
- Ой, Верка! Это же здорово! Спасибо за новость!
- Раскрой хоть производственную тайну, что за передача такая будет? А то ты все намеками, да общими фразами обходилась. А ведь, раз в «сетку» воткнули, уже и сценарий «пилота» должен быть одобрен…
- Знаешь, что-то типа исторической викторины. Берется определенный отрезок времени. Рассказывается, что в этот период в России происходило. Приглашаются ученые, сотрудники музеев… В студию приносят старинные вещи… Ну, и все это перемежается с театрализованными сценками-загадками, на которые нужно найти ответ.
- Понятненько! Стало быть мне теперь сложный театральный грим придется делать, парики подбирать, и у крезовых косоглазых архивных крыс рисовать признаки вменяемости на лицах? Так, что ли?
- Точно так!
Ольга пребывала в возбуждении, сердце прыгало от пяток до звезд на небе. Какой уж теперь сон!
Впрочем, Лобенко, конечно же, была рада Верочкиному звонку. Да и хорошо, что она не успела заснуть, иначе ее все равно разбудили бы. Едва она отложила трубку, в дверь комнаты забарабанили чьи-то кулачки, настойчивые и бодрые.
Х Х Х Х Х
На пороге стояли Соловьев с Отводовым. Первый нацепил на голову полотенце, замотав его наподобие чалмы, и, дурашливо кланяясь, запел тонюсеньким голосочком:
- О несравненная Ольга! Не вели прогнать двоих рабов, склоняющих пред тобой головы. И не гневайся на них за вторжение, но будь столь благосклонна, дабы откликнуться на просьбу несчастных.
При этих словах поклонился и капитан, сложив кисти рук ладошками друг к другу.
- Ну и что за просьба, - едва сдерживая смех, поинтересовалась Лобенко.
Ответил Ираклий:
- Не соизволите ли, мадмуазель составить нам компанию и прогуляться по берегу моря.
- А ежели пожелаете, - добавил бывший одноклассник, - то можно посетить одно из увеселительных мероприятий…
- И что за мероприятия? Меня удостоят выбором?
- О да! Можно посмотреть танцы живота на голубой эстраде, - отрапортовал капитан.
- А можно поприсутствовать на выступлении укротителя змей, - на розовой, - присовокупил Виктор.
Девушка только на секунду задумалась:
- Идем на змееусмирителя.
Мужчины сделали по шагу в сторону друг от друга и каждый выставил согнутый локоть, предлагая даме за него ухватиться. Ольга не стала выделять ни одного, ни другого, к каждому протянула по руке. Троица широкой шеренгой, постоянно слетая с узких дорожек то одним, то другим своим флангом, двинулась по направлению к розовой эстраде.
Х Х Х Х Х
А там уже было полно народу. Видимо, обещанное зрелище интересовало многих. Свободных мест не хватало. Парни пристроили спутницу на выступ бокового парапета, а сами расположились наискосок сзади.
Нагретый дневным солнцем каменный выступ еще не успел остыть. Сидеть на нем было приятно, и если бы не четыре глаза, которые, Ольга это ощущала, сверлили затылок, девушка позволила бы себе расслабиться.
На сцене бегал из конца в конец юноша, вроде не араб, но кожа смуглая. Скорее он походил на индуса. Огромные раскосые выразительные глаза, черные до плеч волосы, перехваченные веревкой. Из одежды на нем была только набедренная повязка. И это хорошо, - публика имела возможность наслаждаться нервным подергиванием и перекатыванием каждой из множества его накачанных мышц. Говорил он по-английски.
- Мой прадед был заклинателем змей, и дед был заклинателем змей, отец пошел по их стопам, а потом обучил этому ремеслу и меня. Я храню секреты своих предков и передам их только по наследству.
Ольга любовалась его телом и назвала укротителя про себя Тарзаном. Впрочем, она прекрасно осознавала, что такую же кличку определила для него половина, если не весь зал. Тарзан тем временем продолжал:
- Вот в этой плетеной корзине находятся пять кобр семейства Найя. Их укус смертелен. - Он откинул крышку корзины, зал вздрогнул. Но, вопреки ожиданию большинства, ни одна змеиная голова не высунулась наружу.
- Чего мне не хватает, чтобы представить вам своих подопечных?
- Трубы.
- Дудки.
- Флейты, - наконец, подобрал кто-то нужное слово в английском языке.
- Будьте добры, вынесите мне из-за кулис флейту.
Араб в белых штанах возник на сцене и протянул заклинателю маленький красный футлярчик. Заклинатель извлек из него флейту.
- Вот этой, например? Нет-нет! То, что кобра повинуется музыке, - заблуждение. У нее плохой слух, - он сделал паузу, видимо, во время нее предполагался легкий смешок в зале, но этого не произошло. - Тем не менее, пресмыкающиеся действительно способны различать звуки высокой тональности, правда, для этого им совершенно не нужны уши. Они ощущают музыку чешуйками кожи, потому что те начинают вибрировать. Но взбудоражить змей можно и иным способом, например, вот так, - он постучал флейтой по стенке корзины, над открытым верхом показались три головки, две из них распустили свои «очки».
- Но мелодия, согласитесь, приятнее для человека, нежели банальный стук. Это уловка заклинателей. Они делают свое представление более зрелищным, ежели играют на флейте. Вот так.
И он надул на свой изящный инструмент что-то веселенькое из Моцарта. К трем головам присоединились еще две. Мелодия сменилась на марш, и кобры дружно повалили из корзины, расползаясь на полу в разные стороны.
Зал заорал и прижался к спинкам сидений. Ольге прижаться было некуда. У выступа, на котором она сидела, отсутствовала спинка. Парни сами приблизились к ней, услужливо подставив для опоры собственные ноги повыше колена. Лобенко это жутко смутило.
Тарзан ловко поймал змей за хвосты. В правую руку собрал троих, в левую двоих, оттащил их к краю сцены и уложил в ряд.
- Итак, Флейта у меня есть, но вы прекрасно видели, я мог бы обойтись и без нее. И все-таки мне чего-то по-прежнему не хватает… Чего именно? - зал безмолвствовал. - Мне не хватает помощницы. У меня было несколько. Но всех их укусили кобры и они умерли, - Тарзан возвел руки к небу, как бы указывая, куда вознеслись его прежние напарницы… Повисла пауза. Видимо, в этом месте снова предполагался зрительский смешок, но зал и в этот раз шутку не оценил. - Теперь на каждое представление я выбираю себе временную ассистентку, из зала, - ужас в синхронном вздохе присутствующих. - Кто осмелится помочь мне на этот раз? - гробовое молчание.
Виктор спокойно положил свою пятерню Ольге на плечо. Наверное, хотел сказать жестом: «Не бойся, я с тобой, в обиду не дам!» Ираклий, заметив это, сделал то же самое. Лобенко поняла, что в компании ядовитых пресмыкающихся чувствовала бы себя гораздо свободнее. Сбросив ладошки кавалеров с плеч, она метнула руку вверх:
- Я! Я хочу!
Соловьев с Отводовым даже не успели отреагировать на выходку возлюбленной, как та оказалась на сцене, рядом со смуглым индусом.
- О, ля-ля! Представьтесь, пожалуйста!
Вблизи стало заметно, что глаза заклинателя обведены черным карандашом. Линия стрелок тянулась почти до самых висков. «Вот отчего его взгляд кажется таким выразительным», - подумала девушка.
- А вы, собственно, уже назвали мое имя. Вы сказали: «О, ля-ля». Так меня зовут - Оля. Полное имя - Ольга.
- Откуда вы, очаровательное создание? - Тарзан взял свою новую ассистентку за руку и повел вдоль края сцены. Когда они поравнялись с лежащими на полу кобрами, Лобенко было приостановилась. Но поводырь ее мягко подтолкнул под локоток. И сам сделал первый шаг. Перешагнуть через всех змей разом было невозможно. Поэтому они были вынуждены ступать между ними. А чтобы не придавить пяткой, перемещаться исключительно на носочках. Заклинателю было легче, он был босиком. Ольга последовала его примеру, и прежде, чем ступить на пространство меж двух, лежащих параллельно друг другу, хвостов, тоже сняла шлепанцы.
«Интересно, а если бы я весила не пятьдесят, а семьдесят, а то и восемьдесят килограмм», - он бы предложил мне подобный гимнастический проход меж хвостатых хищников?» - подумала Ольга. Она уже преодолевала последний змеиный рубеж и собралась наконец-таки ответить на поставленный вопрос, когда одна из кобр приподняла голову.
- Тихо! Ничего не говорите! Замрите!
Ольга застыла на одной ноге. Заклинатель присел перед взбунтовавшейся Найей на корточки, пальцами прижал ее голову к полу и подержал так секунд пять. Потом вернулся к Ольге и, поддерживая ее под мышки, дабы та, выходя из оцепенения, не потеряла равновесие и не оступилась, проводил подальше от опасных существ.
- Извините, в моей работе случаются непредвиденные обстоятельства. Итак, я повторю свой вопрос. Откуда вы Ольга, прилетели к нам?
- Я из Москвы.
- О! Там, наверное, сейчас очень холодно?
- Пока еще не так холодно, как будет в январе, но и в таком костюмчике, как у вас, уже не походишь, - она выразительно воззрилась на набедренную повязку дрессировщика змей. По залу прошел хохоток.
Ольга уж и не помнит, когда в последний раз выходила на сцену. Наверное, только в выпускном спектакле во ВГИКе. Поначалу тот же адреналин, тот же трепет ей придавало появление под светом софитов в переполненной студии. Но потом этот трепет исчез. В кадре администратор не появлялся. Потому-то и адреналинчика от своей работы Ольга не дополучала. Ах, как все-таки здорово, что ее утвердили на роль соведущей в новом, причем, ее собственном, проекте, - исторической викторине. Но это в будущем. А пока…
Сейчас она снова почувствовала себя в центре внимания, ощутила себя актрисой. И начала подыгрывать мускулистому Тарзану.
- Скажите, а это те самые кобры, которые покусали моих предшественниц?
- Не все. Только две из них. Вторая и пятая, если считать справа.
- А в Египте принято заводить уголовное дело, если кобра убивает своего укротителя, или его ассистентку?
- А как же, как и в любой цивилизованной стране. Но я еще ни разу не слышал, чтобы кобру посадили за решетку.
- Ваши, вторая и пятая, тоже были под следствием?
- Да. Но у них хорошие адвокаты! - снова смех в зале. - Вы, Ольга, я вижу, остры на язычок.
- Как и ваши милые подопечные. И, учтите, я тоже умею кусаться!
- Я это уже учел.
Ольга наслаждалась отведенной ей в сегодняшнем представлении главной ролью. Наслаждалась свободой от прибывших в Хургаду только сегодня, но уже успевших ей надоесть воздыхателей. Наслаждалась своей собственной смелостью и находчивостью. Спасибо двум полушариям, которые у женщин способны работать одновременно! Одним из них она следила за происходящим с ней на сцене и реагировала на реплики симпатяги-змееусмирителя. Другим - оценивала саму себя с эстетической точки зрения. Внешний вид - главное оружие актрисы. И он был безупречен.
А вот ребятам, переминавшимся с ноги на ногу возле того места, где еще совсем недавно сидела их спутница, так не казалось. Уж слишком нарочито сочеталась белая джинсовая мини-юбка Ольги с набедренной повязкой Тарзана. А ее белые короткие волосы, наоборот, были чересчур контрастны его спадающим на плечи смоляным прядям.
- Из них получилась бы великолепная пара! - произнес кто-то в соседнем ряду по-русски.
- Надо было вести ее на танец живота, не предлагая выбора! - толкнул Виктора в бок Ираклий.
А девушке тем временем доверили поцеловать одну из кобр. Вначале заклинатель сам продемонстрировал, как это нужно делать. Медленно опустился на колени, не сводя глаз со змеи, также медленно, наклонился и чмокнул чешуйчатую макушку. Ольга повторила.
Индус щелкнул пальцами:
- Теперь эта кобра ваша. Вы можете делать с ней что хотите. Она не станет сопротивляться и атаковать. Вы ее покорили. Хотите потаскать ее за хвост?
Ольга отчаянно замотала головой из стороны в сторону. Это тоже был исключительно театральный жест. Сама-то она сразу догадалась. Заклинатель использует определенные действия и звуки для влияния на змей. Когда он первым поцеловал Найю, он слегка надавил губами ей на голову. Из зала это не должны были заметить, а Ольга видела. Тем самым, видимо, проверял реакцию. Если змея не взбунтовалась при столь «настойчивом» поцелуе, то и соприкосновение с нежными губками девушки не должно было бы ее раздражать.
Лобенко поняла также, что покорил кобру отнюдь не ее поцелуй, а щелчок заклинателя пальцами. У одной из рептилий до этого слегка извивался хвост, а после щелчка перестал.
Потом он достал «палочку» и сказал, что она «волшебная». На конце палки виднелся какой-то камень, синий, не изумруд, точно. Возможно, сапфир? А, скорее всего, вообще стекляшка! Зачем тратиться на драгоценный камень, если, конечно, он действительно не содержит магических свойств?!
Хотя Валентин Николаевич считает, что кристаллы драгоценных камней способны воздействовать на живых существ, вылавливая излучение из космоса и пропуская его через себя. И все-таки трудно представить, что на рубеже двадцатого и двадцать первого веков организаторы массового зрелищного мероприятия будут полагаться исключительно на какие-то там магические волны. А если кобры их проигнорируют, если перекусают людей в зале?! Хотя, возможно, эти кобры уже давным-давно не могут никого перекусать… Может, им повыдергивали все ядовитые зубья?
И, вместе с тем, гадины действительно завороженно смотрели на «волшебную палочку», действительно утихали, когда девушка выставляла ее перед их носом… Лобенко все свое внимание сосредоточила на том, чтобы поймать хотя бы малейшее движение, знак Тарзана, - но ничего не замечала.
Ольга изображала страх, изумление, при этом не забывала легко кокетничать со своим напарником по сцене. Ей пришлось перецеловать и перетаскать за хвост всех змей. Тарзан научил ее исполнять нехитрую мелодию на флейте, от ее первой части кобры вскидывали голову и расправляли «очки», от второй - стихали. В финале он сделал снимок полароидом: кобры расположились друг за другом, образуя круг. В центре, подперев ладошкой тонкий подбородок и непринужденно согнув одну ножку в колене, лежит Лобенко.
После представления Тарзан поймал Ольгу на тропинке возле моря, куда Соловьев с Отводовым повели ее на прогулку.
- Оля! Это великолепно! Вы так мне подыгрывали! Такого успеха я не имел уже очень давно. Вы не согласитесь поучаствовать в еще нескольких представлениях. Завтра я выступаю в Марриот-отеле. Прошу вас, приходите! Я поделюсь гонораром. Это неплохие деньги.
- Извините, сэр, - вперед выступил Соловьев. - Девушка завтра занята.
- А послезавтра? Вы когда-нибудь бывали в Хилтоне? Ресторан за мой счет.
На сей раз отвечать выдвинулся капитан, но Лобенко его удержала.
- Я, правда, буду занята. Видите ли, мы с друзьями здесь не только отдыхаем. Имеются еще кое-какие дела…
Тарзан извинился, пожал на прощание руку и удалился. Ольга отметила, что без грима его глаза тоже были довольно выразительными.
- Ну, Хилтон я тебе не обещаю, но в баре нашего отеля можно посидеть, - предложил воспрянувший духом Соловьев.
- Половину счета беру на себя, - не сдавался Отводов.
- Спасибо, ребята. Но мы ведь здесь действительно не совсем на отдыхе. Меня что-то настораживает в дневнике Евдокии Алексеевны. Я хотела бы сегодня успеть перечитать в нем некоторые моменты, чтобы завтра обсудить все в нашей компании. Лучше проводите меня до номера.
Парни снова погрустнели.
Когда проходили по узкому коридору отеля, за одной из дверей послышалась возня и странный приглушенный крик.
- Кажется, это в номере у Городца. Может случилось что? - насторожилась девушка.
- Да что с ним может случиться, - успокоил ее Ираклий Всеволодович. Наверняка развлекается со своей ундиной. Дайте вы мужику оторваться!
С этим мнением все согласились.
Продолжение читайте на портале "Литмаркет": https://litmarket.ru/books/god-nerozhdyonnogo-rebenka-istoricheskiy-detektiv-kniga-2
* Дочь Едоки Алексеевны, мать Марии Алексеевны Чижовой, Светлана была похищена сразу после ареста Бабушки и дедушки Николая Городца в 1937-ом году. В качестве выкупа похититель требовал перстень с изумрудом. Подробнее об этом рассказано в книге «Крыжовенное варенье».
Продолжение...