Православная Москва и Протекторат Великой Армии (8).
** Подземелья под Успенским Большим собором: отсюда и проницают, просверливают насквозь весь Боровицкий холм, на котором стоит Кремль, все его окрестности. Вот - известно: в маленькой Константино-Еленинской церкви, за кремлевской стеной - огромные подвалы; может быть, ходы идут - туда, и дальше, за Неглинку, за Москву-реку. Эти подземелья под Кремлём - до сих пор в средоточии внимания.
Но это - увы, легенда. Археологические раскопки в Успенском соборе (в ХХ веке они велись несколько раз, и тщательно), - никаких подземных тоннелей не выявили.
На самом деле - тайники расстилались вверху, не под собором, а - над ним. Над всем храмом тянулись обширные чердаки, много раз перекроенные и переложенные за три века.
В барабане главного купола за внешней стеной был окружной глухой тайник, практически неприступный, - его создал ещё Фиоравенти; добраться до него можно было только по крутой крыше.
Видимо, при Патриархе Филарете (то есть после 1620го) был перенесён под крышу юго-восточной главы, на самый верх, в тесное пространство, Похвальский придел, - которым распоряжался лично Патриарх; позже там тайно избирали из трёх кандидатов Патриарха. Туда можно было проникнуть только по узкой винтовой лестнице из алтаря.
** Успенский проект: Наполеон положил руку на рычаг Большой Истории, задумчиво пробовал - неимоверную, континентальную тяжесть этого повторта, и - снял руку, не решился сделать это движение.
Что это было такое - определить крайне сложно; Наполеон не вёл дневников. У него не было советников, которым он позволял бы исповедно загладывать в собственные мысли.
Если пытаться отслеживать его планы по мемуарам герцога Коленкура де Весанс или, скажем, графа де Боссе, то, создаётся впечатление, что Наполеон, скорее, дезориентировал тех, кто был рядом с ним, словно вражеских шпионов.
Неожиданный свидетель, - и чрезвычайно загадочный, потому что совершенно неясно, чему именно он был свидетелем, - свидетель, которы тщательно выписывал в мемуарах свою незначительность, смиренно отстранялся от Большой Истории и от Наполеона прежде всего, - и, вроде бы, действительно предельно далёкий, - француз, и при этом - давний москвич, престаредый роялист,Франсуа Жозеф дИзарн шевалье де Вильфор, - - по какой-то странной случайности, возможно, был более осведомлён, чем признавался.
Возможно, именно в его воспоминаниях («Воспоминания московского жителя о пребывании французов в Москве»), - усматриваются, в нескольких обрывочных строчках, очертания этого проекта.
Шевалье де Вильфор, в частности, писал:
«Тогда Корсиканская тактика принялась за средства более серьезные… начали старательно разыскивать сведения о Пугачевском бунте; особенно желали добыть одно из его последних воззваний, где разсчитывали найти указания о той фамилии или фамилиях, которые можно было возвести на престол. В этих розысках обращались за советом к кому попало; обращались даже к одному эмигранту, которого под разными предлогами вызывали к одной знатной особе…».
«…даже к одному эмигранту» -сомнений нет, де Вильфор писал - о себе. И - «к кому попало»; стало быть, не только Вильфора призывали в качестве эксперта, были и другие.
** В распоряжении Наполеона оказались, действительно, обширные архивы, - они остались в самом Кремле. Также у него под рукой были и архивисты; самый заметный из них - надворный советник Алексей Дмитриевич Бестужев-Рюмин.
Этот чиновник, уже немолодой, из древней и весьма известной дворянской фамилии. - хотя из захудалой ветви, - со 2 мая 1812 года занял должность второго члена Вотчинного департамента Московского присутствия Сената; а до того шесть лет служил тоже в Сенате, в департаменте Герольдии.
Обе должности предполагали глубинное проникновение в родословия российского дворянства.
Алексей Бестужев-Рюмин осознанно остался в Кремле, в опустелом здании Сената, в ожидании Наполеона, - как он потом объяснял на допросах, причиной того стала фанатичная преданность архивам: он решил любой ценой сохранить бесценные архивы Вотчинного департамента, - действительно, бумаги важные: их исчезноваения грозило окончательно запутать дела многих дворянских семейств, и очень многих - разорить. Из здания Сената сразу после занятия Кремля его выгнали солдаты, некотрое время Бестужев-Рюмин скитался по горящей Москве, потом его арестовал патрули, - и неожиданно сам Император Наполеон пожелал его видеть.
Алексей Бестужев-Рюмин говорил по-французски, и оказался на несколько дней - в должности то ли переводчика, то ли консультанта - при Императорской Главной Квартире. Об этих днях в воспоминаниях своих надворный советник писал невнятно и скованно.
Когда 24 сентября был создан Муниципалитет, - по приказу Наполеона архивист был определён туда, сразу - на должность товарища городского головы (одного из шести).
**… Война, обозначенная именем Емельяна Пугачёва, была - не столь давно, она закончилась в 1775ом, - за 37 лет до вступления Наполеона в Москву.
… В 1812ом были живы секретные узники, - старательно забытые, но всё ещё признаваемые опасными, - в городке Кексгольм, Выборгской губернии, с декабря 1811 года он был присоединён к Великому княжеству Финляндскому. До 1809го это была пограничная крепость, дважды - в 1789ом и 1809ом, - шли войны со Швецией и Кексгольм оказывался пол угрозой штурма шведскими войсками.
Это были - дети казака Емельяна Пугачёва: сын Трофим, (1764 + 1819), дочери Аграфена (1768 + 1833) и Христина (1770 + 1826). Там же пребывали обе венчанные жены Пугачёва, - казачка, , София Дмитриевна, урождённая Недюжева, дочь казака из Есауловской станицы, (дети были от неё), и Устинья Петровна, урождённая Кузнецова, - яицкая казачка, вторая жена Пугачёва, - Императрица Всероссийская (этот титул она носила с 1 февраля до 16 апреля 1774 года, два с половиной месяца, до ареста и ссылки). Но их в 1812ом на свете уже не было. София Пугачева умерла там же, в крепости, незадолго до 1811 года, а императрица Устинья - скончалась в возрасте 51 года, 18 ноября 1808 года.
Они провели в стенах Кексгольмской крепости, по указу Екатерины 11 от 5 января 1775 года, безвыходно, 29 лет. Только в июне 1803 года им, по распоряжению Александра 1, было предоставлено право жить в посаде (но запрещено выезжать из Кексгольма). Но остались в крепости, видимо, просто потому, что больше им негде было жить.
** … В Европе во времена юности Наполеона Пугачев виделся совершенно не тем, кого привыкли усматривать под этим именем в России, - не угрюмым чернобородым вором из казаков.
Прочно укоренилась версия, что Пугачев - это благородный авантюрист-дворянин, и - более того, - вполне достоверной казалась версия, что этот мятежник действительно был сродни Императорской Фамилии.
Элизабет де Володимир - она же Элизабет фон Пинненберг графиня фон Оберштейн, - знаменитая претендентка на трон России, та, которая в России по фатальной ошибке вошла в историю как «княжна Тараканова», - в июне 1774го, на взлёте своей славы, в Рагузе, утверждала: она - принцесса Элизабет де Володимир, законная наследница престола; её мать - Императрица Елизавета, а отец - принц Алексис Разумовский, «гетман всех казаков».
В это время Пугачёв как раз воевал на Волге, и давно уже привлекал внимание Европы; Элизабет фон Пинненберг утверждала, что это - её сводный брат, сын князя Алексея Разумовского от первого брака.
Известно, что в это же время некий поляк, пан Ключевский, собирался составить наёмное войско - в помощь Элизабет де Володимир. Он заложил все свои имения за 40 тысяч цехинов, к нему же примкнул граф Смеччиа, из Венеции; они собрались формировать войска в Венецианской Далмации. Во главе далматинцев Ключевский собирался идти на соединении е с Пугачевым: черезх Грузию и Кубань, вверх по Волге - на Казань; там его якобы уже ждал «господин де Чоглоков, незаконный сын покойной императрицы Елизаветы и графа Разумовского; этот Чоглоков стоит во главе бунтовщиков под именем Петра III, а в газетах назван Пугачёвым».
Несомненно, имелся в виду Наум Николаевич Чоглоков (1743 + 1798), полковник Конногвардейского полка. Он - сын действительного камергера, воспитывался при дворе Елисаветы (как и все его братья и сёстры); его мать - Мария Симоновна, в девичестве графиня Гендрикова, - двоюродная сестра Императрицы Елисаветы, стало быть. Наум Чоглоков был близким родичем Императрицы, хотя и не имел на престол никаких прав.
Весной 1771 года Наум Чоглоков попытался устроить военный переворот - в располождении российских войск в Грузии. За год до того он отправился в Грузию, волонтёром в корпус графа Тотлебена; в Тбилиси он был принят торжественно, как племянник Императрицы, и царь Ираклий очень ему благоволил. Наум Чоглоов говорил приятелю, поручику Львову (с которым стоял в одной палатке): « Я еду или на эшафоте умереть, или быть царём».
В Тбилиси Наум Чоглоков рекомендовался: «третья персона в Империи, и после великого князя ближайший наследник престола». Вокруг него стянулись молодые офицеры, готовые за него - хоть на восстание; Наум Чоглоков секретно вёл переговоры с Ираклием - просил 3 000 всадников.
Наум Чоглоков намеревался совершить переворот в российском лагере. Сместить графа Тотлебена, захватить командование и двинуть войска против Ирана, на завоевание Армении; там он собирался основать собственное государство, под эгидой Грузии. Граф Тотлебен арестовал полковника, но Чоглоков бежал из-под ареста в Тбилиси; царь Ираклий заступился за него в письме Канцлеру графу Панину. Но Екатерина II приказала Чоглокова арестовать, тот был вывзен в Казань. Там, в апреле 1771 года, Чоглоков был разжалован и сослан в Тобольск, а потом в Берёзов. В Сибири он провёл 25 лет.
В 1796ом Павел дозволил Чоглокову поселиться в Новгороде, где тот вскоре умер. Его старший брат Самуил Чоглоков, фурьер Преображенского полка, ещё в 1767 году за высказывания против Императрицы разжалован в солдаты и отправлен в Сибирь, а потом в Мангазею. И - ещё: их брат Иван Чоглоков, прапорщик Владимирского пехотного полка, в том же 1771 году после дуэли - бежал за Волгу, ушёл в разбойники, был пойман, а потом якобы бежал из Нерчинска и воевал в войсках Пугачёва.
** Настоящая княжна Тараканова - была, жила в Москве, долгие годы, заставла уже наполеоновское времена; она даже была широко известна, хотя её почти никто не видел.
Это - инокиня Досифея, жившая в Ивановском монастыре. Она умер 17 (4) февраля 1810 года. В миру её звали, по наиболее достоверным сведениям, княжна Августа Тимофеевна (или Матвеевна) Тараканова. На совеременном её надгробии в Новоспасском монастыре указано: ««Под сим камнем положено тело усопшия о Господе монахини Досифеи обители Ивановского монастыря подвизавшейся о Христе Иисусе в монашестве 25 лет и скончавшейся февраля 4 дня 1810 года (принцесса Августа Тараканова)».
Современная исследовательница монахиня Иллария (Харченко) писала: «Погребение ее совершено было с особой торжественностью; за болезнью престарелого митрополита Платона отпевал ее московский викарий, епископ Дмитровский Августин (Виноградский) с почетным духовенством. Сенаторы, члены Опекунского Совета и доживавшие свой век в Москве вельможи Екатерининского времени явились на ее похороны в лентах и мундирах: тогдашний главнокомандующий Москвы (с 7 августа 1809 г. по 29 мая 1812 г.) граф Иван Васильевич Гудович, женатый на графине Прасковье Кирилловне Разумовской, которая приходилась двоюродной сестрой почившей, был на похоронах ее в полной форме; в высшем тогдашнем светском круге все знали, кто эта почившая. Толпы народа наполняли монастырь и все улицы, по которым проходила процессия. Тело ее погребено в Новоспасском монастыре, у восточной ограды, на левой стороне от колокольни. Похороны свидетельствовали о народном почитании старицы, как при жизни, так и по смерти».
Августа Тараканова быда привезена в Москву неведомо откуда в 1785 году; в то время Августе было 40 лет или около того. До этого она жила, предположительно, в Италии или Швейцарии. Её постригли в монахини и поселили в Ивановском, - Иоанно-Предтеченском, - монастыре под строжайшим надзором, в затвор; рядом с покоями игумении у Святых врат была построена для пленницы. отдельная келья, две тесных комнатки. - почти что каземат.
По весьма почтенной, устоявшейся версии, Императрица Елизавета и граф Алексей Разумовский действительно обвенчались - в Москве, в Воскресенском храме в Барашах, в июне 1744 года, и княжна Августа - законная дочь от этого брака, то есть наследница престола России - более законная, чем племянник Елизаветы, Император Петр III.
** Ещё одно имя, может быть - самое грозное из всех: Императорр Иоанн.
Даже не в мещанско-крестьянской толще, а в самой сокровенной сердцевине Москвы, - в недрах старо-москоувского дворянства, - в 1800х поддерживались увлекательные слухи о том, что существует параллельная некая династия. Прежде всего в средоточии внимания были, конечно, Иоанновичи, то есть Брауншвейгский Дом. Не выдуманная, а - действительная, и, с позиции европейского Салического права, вполне легитимная династия, - потомки Царя Иоанна II, старшего брата Петра Великого.
Слухи настаивали: внук Иоанна, - Император Иоанн III, - Иван Антонович, - не убит, как принято считать, в 1764 году в Шлиссельбургской крепости; он - выжил и странствовал, стягивая вокруг себя сторонников.
Бабушка Елизавета Петровна Янькова, урождённая Римская Корсакова, рассказывала, - об этом писал, пор крайней мере, её внук Дмитрий Благово; к заговору был причастен коренной москвич - статский советник князь Михаил Иванович Долгоруков, (1731 + 1794), прокурор Московской окружной палаты, одно время - предводитель дворянства Московского уезда; он жил «в своём доме на Пометном Вражне у Воздвиженья близ Девичьего Поля».
«Вот какую затеяли было интригу, пожалуй, назови это даже заговором: хотели возвести на престол Ивана Антоновича при содействии князя Михаила Ивановича, и обещали ему, что если он в этом поможет, то молодой император женится на его старшей дочери, княжна Прасковье Михайловне. Долгорукий верил в возможность привести это в исполнение и принял участие в этой интриге, которая, к счастию, кончилась ничем. Свидание между Долгоруким и Иваном Антоновичем, который явился ему в виде монаха с Афонской горы, было в Киеве, когджа князь ездил туда со всем своим семейством в 1770 году; вместе с ним ездила и Анна Ивановна Янькова. Долгорукий был так легковерен, что уговорил Янькову выстроить у себя в Веневской деревне, в селе Петрове, дом, где будет жить Иван Антонович и дожидаться, чтоб егго провозгласили императором».
Дочь князя, - княжна Прасковья Михайловна Долгорукова (+ 1844), так никогда и не выходила замуж, и, по «Рассказам бабушки», последней в Москве до самой смерти следовала вычурной моде времён Екатерины: носила красные каблуки, знак особо выского происхождения.
Сама бабушка, похоже, была твёрдо убеждена, что Иоанн Антонович не погиб: об этом ей рассказывала тётя Мария Семёновна Римская-Корсакова.
«Её муж, дядюшка Александр Васильевич, стоял там (в Шлиссельбурге КС) со своим полком в то время, когда вышла смута и произошла известная история Мировича, составившего заговор в пользу Ивана Антоновича, сидевшего в Шлиссельбургской крепости. В суматохе, которая сделалась, когда распостранился слух, что узник бежал, кого-то убили, но говорили, что убитый был не Иоанн Антонович. Иоанн антонович бежал, а убит был другой по ошибке, и целые три дня обыскивали все дома. Приходили и к тётушке, и везде всё перешарили, перерыли во всех сундуках, ходили по погребам и чуланам, и лазили по чердакам. Такой обыск утвердил всех в мысли, что узник бежал, хотя и говорили, что он убит. Тётушка была твёрдо уверена, что он бежал. Некоторые подтверждали это мнение и тем, что Мировича казнили, а императрица была милосердна, и ежели бы Мирович не упустил бы узника, то, наверное, императрица его бы помиловала».
** История Иоанна Антоновича, несомненно, была Наполеону известна, она широко распостранилась по Европе. В «Кандиде», Вольтера, русский император Иоанн Брауншвейгский - один из шести королей, сошедшихся за табльдотом. Более того: в наполеоновскую эпоху Брауншвейгский дом, теневая династия России, ещё существовал и, стало быть, оставался политическим фактором. Его бытие прервалось за пять лет до похода на Россию.
В 1805ом-1806ом, когда Император Наполеон успешно воевал с Россией, и впервые подступил к границам Российской Империи, - в его распоряжении вполне могла оказаться законная наследница престола России, - принцесса Екатерина Антоновна Брауншвейгская.
Она жила в Горсензее, (Ютландия), в Дании. А эта страна была самой преданной союзницей Франции, ещё с тех времён, когда Бонапарт был Первым Консулом.
Принцесса Екатерина - это была последняя из старшей линии Романовых, из потомства Царя Иоанна Алексеевича, внучатая племянница Императрицы Анны, сестра убитого Императора Иоанна III.
Всего только двух лет от роду она попала в ссылку на север, в Холмогоры Архангельского наместничества, и там жила почти до сорока лет; в 1780ом она была выслана в Данию и получала российскую пенсию.
Принцесса Екатерина была с детства глуха, сильно косноязычна, но - кажется, умна и внимательна. В августе 1803го она писала (по-русски) Императору Александру, умоляла пустить её назад, в Россию, хотя бы в Холмогоры, но не получила ответа.
Между тем, после смерти брата Петра (1798), пристрастные легитимисты-иоанновцы могли утверждать, что это - законная Императрица России, Екатерина III.
Принцесса Екатерина Брауншвейгская умерла 9 апреля 1807 года, последней из всей своей семьи, в возрасте 66 лет.
** … За пять лет до прихода Наполеона в Москву умерла прицнесса Елизавета Брауншвейгская, за четыре года - Устинья Петровна, пугачёвская Императрица, за два года - инокиня Досифея, тоже считавшаяся законной престолонаследницей. Эксперты имели все основания, чтобы доложить Наполеону: сорокалетней давности гражданская война внутри России, за Волгой, на Урале - это династическое противостояние; предводитель казаков Пугачев - это, скорее всего, незаконный сын или племянник Императрицы Елизаветы, и, возможно, отец его - принц Разумовский, бывший Гетман Козакии.
Где-то в России укрыты сейчас дети Пугачёва, а в Москве обитает дочь Императрицы Елизаветы, инокиня Досифея; есть слухи, что в глубинах страны укрывается низложенный Император Иоанн III Брайншвейгский.
Произошли. Конечно, нагромождения образов, взаимослияние в плаввной сказочности - совершенно разных, жёстких реалий. Но - некий праобраз этого мифа казался вполне осязаемым.