Рождественская история
«Рождественнская история» в 3d формате - это полтора часа вкусной дикеннсовой прозы, перенесенной на экран.
Скружд в исполнении Джима Кэрри невероятен, вытянутый как тростинка, его скелет будто обтянут сморщенной кожурой от апельсина, а лицо напоминает скорее человека, который уже отжил свой век с крючковатым носом, синими губами и покрасневшими не то от злобы, не то от работы глазами. Вся его походка, мимика жесты, разбрасывают по сторонам душевный холод, и глубокое отвращение к миру и (тем более!) к сочельнику.
Но атмосфера праздника будто прыгает по всем улицам и закоулкам. Викторианский Лондон, припорошенный снегом, укутанный метелью и предпраздничным задором, покинул экран и, распластавшись по кинотеатру, выглядел великолепно. А о головокружительной панораме исторического Лондона с высоты птичьего полета и говорить нечего. Я очень рада, что аномальная одержимость новыми технологиями не взяла верх и не исказила, а наоборот оттенила все это великолепие. И всем известная история будто встряхнула с себя буквы, встала со страниц и поселилась на экране.
Духи Рождества и вовсе вызывают непритворную улыбку. Святочный Дух прошлых лет был похож на маленькое, пылающее существо с легким, детским румянцем на щеках и, казалось, по своему подобию он был создан для того, что бы дарить радость и тепло и никак не способен на разного рода каверзы. Дух нынешних святок был очень учтивым и по-царски восседал на кипе рождественских подарков, по его плечам рассыпались рыжие кудри, и по телосложению он был похож разве что на титана. Он позволял себе разные вольности и раскатистый смех. Безмолвный Дух будущих святок предстал суровой, мрачной, таинственной тенью, которая порой ничем не выдавал своего присутствия, только черная, простертая вперед рука была главным ориентиром.
И самое главное, что эту, на первый взгляд классическую рождественскую историю сохранили в ее самой, что ни есть первозданности, без излишних дорисовок и перенесений в современность. Просто так, как написал Чарльз, гений рождественских повестей.
Скружд в исполнении Джима Кэрри невероятен, вытянутый как тростинка, его скелет будто обтянут сморщенной кожурой от апельсина, а лицо напоминает скорее человека, который уже отжил свой век с крючковатым носом, синими губами и покрасневшими не то от злобы, не то от работы глазами. Вся его походка, мимика жесты, разбрасывают по сторонам душевный холод, и глубокое отвращение к миру и (тем более!) к сочельнику.
Но атмосфера праздника будто прыгает по всем улицам и закоулкам. Викторианский Лондон, припорошенный снегом, укутанный метелью и предпраздничным задором, покинул экран и, распластавшись по кинотеатру, выглядел великолепно. А о головокружительной панораме исторического Лондона с высоты птичьего полета и говорить нечего. Я очень рада, что аномальная одержимость новыми технологиями не взяла верх и не исказила, а наоборот оттенила все это великолепие. И всем известная история будто встряхнула с себя буквы, встала со страниц и поселилась на экране.
Духи Рождества и вовсе вызывают непритворную улыбку. Святочный Дух прошлых лет был похож на маленькое, пылающее существо с легким, детским румянцем на щеках и, казалось, по своему подобию он был создан для того, что бы дарить радость и тепло и никак не способен на разного рода каверзы. Дух нынешних святок был очень учтивым и по-царски восседал на кипе рождественских подарков, по его плечам рассыпались рыжие кудри, и по телосложению он был похож разве что на титана. Он позволял себе разные вольности и раскатистый смех. Безмолвный Дух будущих святок предстал суровой, мрачной, таинственной тенью, которая порой ничем не выдавал своего присутствия, только черная, простертая вперед рука была главным ориентиром.
И самое главное, что эту, на первый взгляд классическую рождественскую историю сохранили в ее самой, что ни есть первозданности, без излишних дорисовок и перенесений в современность. Просто так, как написал Чарльз, гений рождественских повестей.