"Петрушка Великий", часть 3
Испанская и итальянская компании (а вовсе не театры) "Отто Панзер" и "Trikitrek" представили "Ненормальную жизнь" режиссёра Лу Пуличи, единственный исполнитель Джованни Риссола.
Кажется, это планировалось как обозначение социальной проблемы. В аннотации говорилось о неприспособленности слишком большого человека к миру, живущему нормами. Я никакой проблемы не увидела, настолько грациозен и изящен актёр в этом большом ненастоящем теле, настолько хорошо он приспособил мир под себя, а не наоборот.
Смеховое начало всё-таки превалирует: разговор с мамой по телефону, когда можно не слушать, трубка всё равно трещит и трещит; картина с полуголой женщиной, стыдливо прикрывающейся гитарой; физиологические нужды ребёнка и собаки; танцы, клоунская мимика, нелепость ситуаций работают именно на комическую часть. Драму и подтексты, конечно, можно себе представить, но при очень богатом воображении. Моего, например, не хватило, чтобы додумать, зачем у найденного в мусорке ребёнка хвост, что означают маленькие картонные фигурки ангелочков и чёртиков в начале и конце представления.
Зато с фантазией у художников Рафаэллы Брусаглино и Джорди Эльдорадо всё в порядке. В пространстве маленькой комнаты большого человека нет абсолютно ничего случайного. Всё выглядит как вещи на своих местах, как в давно обжитом уютном доме, создаёт странную гармонию нагромождения - при этом каждая мелочь утилитарна (абажур, та же гитара с картины, звезда Давида с тумбочки, поварёшки, совки, бачки-раковины, сейф со своим божком - Брюсом Уиллисом...), и место без неё не становится опустевшим, но приобретает новый вид. Для любого предмета интерьера есть рисунок "с ним и без него", и это очень здорово.
"Karllson Haus" привёз из Санкт-Петербурга весьма своеобразную сценическую редакцию "Одиссея" от Алексея Лелявского.
Кажется, что делают это студенты, настолько это ярко, дурашливо и непритязательно. Есть удовольствие от процесса, в первую очередь у двух молодых ребят-актёров, но после... почти ничего не остаётся.
Четыре бочки, служащие укрытием, подставкой, музыкальным инструментом, волнами, непогодой, чем угодно ещё; стилизованные "мультипликационные" однообразные куклы и пара обаятельных увлечённых рассказчиков, которые пользуются всем этим для иллюстрации своей болтовни.
Примерно так, весело и цинично, с большими сокращениями и посторонними комментариями, часто "по Фрейду", мы студентами пересказывали друг другу сюжеты классических текстов перед экзаменами.
Задачи тут несколько другие, но гомеровская эпическая поэма превратилась в лёгкий одноразовый анекдотец. Приятный, занятный, остроумный - не более.
Кажется, это планировалось как обозначение социальной проблемы. В аннотации говорилось о неприспособленности слишком большого человека к миру, живущему нормами. Я никакой проблемы не увидела, настолько грациозен и изящен актёр в этом большом ненастоящем теле, настолько хорошо он приспособил мир под себя, а не наоборот.
Смеховое начало всё-таки превалирует: разговор с мамой по телефону, когда можно не слушать, трубка всё равно трещит и трещит; картина с полуголой женщиной, стыдливо прикрывающейся гитарой; физиологические нужды ребёнка и собаки; танцы, клоунская мимика, нелепость ситуаций работают именно на комическую часть. Драму и подтексты, конечно, можно себе представить, но при очень богатом воображении. Моего, например, не хватило, чтобы додумать, зачем у найденного в мусорке ребёнка хвост, что означают маленькие картонные фигурки ангелочков и чёртиков в начале и конце представления.
Зато с фантазией у художников Рафаэллы Брусаглино и Джорди Эльдорадо всё в порядке. В пространстве маленькой комнаты большого человека нет абсолютно ничего случайного. Всё выглядит как вещи на своих местах, как в давно обжитом уютном доме, создаёт странную гармонию нагромождения - при этом каждая мелочь утилитарна (абажур, та же гитара с картины, звезда Давида с тумбочки, поварёшки, совки, бачки-раковины, сейф со своим божком - Брюсом Уиллисом...), и место без неё не становится опустевшим, но приобретает новый вид. Для любого предмета интерьера есть рисунок "с ним и без него", и это очень здорово.
"Karllson Haus" привёз из Санкт-Петербурга весьма своеобразную сценическую редакцию "Одиссея" от Алексея Лелявского.
Кажется, что делают это студенты, настолько это ярко, дурашливо и непритязательно. Есть удовольствие от процесса, в первую очередь у двух молодых ребят-актёров, но после... почти ничего не остаётся.
Четыре бочки, служащие укрытием, подставкой, музыкальным инструментом, волнами, непогодой, чем угодно ещё; стилизованные "мультипликационные" однообразные куклы и пара обаятельных увлечённых рассказчиков, которые пользуются всем этим для иллюстрации своей болтовни.
Примерно так, весело и цинично, с большими сокращениями и посторонними комментариями, часто "по Фрейду", мы студентами пересказывали друг другу сюжеты классических текстов перед экзаменами.
Задачи тут несколько другие, но гомеровская эпическая поэма превратилась в лёгкий одноразовый анекдотец. Приятный, занятный, остроумный - не более.