экосез, длинный как эта повесть.
Обещанная большая цитата из "Лейтенанта Венцова".
1840-й год, рассуждение о том, что "раньше трава была зеленее".
- Сударыня, вас ждут, - сказал Венцов, приглашая эту заговорившуюся пару на котильонный подвиг. С отчаянья бросился я в археологические розыскания о котильоне, желая упрочить ими репутацию Маяка, со стороны глубокой учности. Говорят, пишут будто просвещение неимоверно-исполинскими шагами идет, и у нас, и везде, вперед. Кто вам сказал, господа? Вздор! Лет много тому назад, когда все это и случилось, помню, с каким наслаждением, переходивши в польском со всеми миленькими дамами и переговорив с ними обо всех миленьких пустяках - бросишься бывало в экосез, длинный, как эта повесть: за каждый шаг ближе "к голове" - голова везде в почете, даже в танцах - готов хоть на ножи; и уж его танцуешь, танцуешь бывало - фигуры три-четыре: так тебе наслаждение и льется через борт.
Потом матрадура с хлопушками, англез-вальс, багратионов кадриль - о, неблагодарное потомство: так-то ты бережешь монументы великих людей! - манимаска, вальс на все манеры: и августин, и гусарский и вальс-казак, гросфатер, галопад, заплетися плетень - ну, и французскую кадриль, и мазурку своим чередом, и наконец, венец венцов, котильон.
О! незабвенный котильон, кто из тогдашнего народонаселения, ныне уж поседевшего, запариковавшегося, а частию и совсем оттанцевавшего житейское попури, кто из них не взвопит навзрыд выдя нынешний упадок, нищету и малочисленность танцев, а паче всего видя, что ты уже отвержен, о бесконечный котильон, в 1 Адмиралтейской части; а скоро бросит и коломня - и передаст петербургской стороне, хранительнице всего гонимого в Петербурге от козавейки до мантильи, кто не воскликнет от глубины растерзанной души.
О Терпсихора!
Что у нас танцуют днесь? - умора!
Французскую кадриль, мазурку, да разве-разве галопад - и таолько. Да и как танцуют? - так ли мы танцовали? что только переймешь у танцмейстера: и антраша, и глиссад и всякие па, - все подавай бывало на чистоган. Со стороны поглядишь - загляденье: кто во что горазд, словно выставка; а нынче?.. бывало разсядешься с любимой дамой на стульях в котильоне: уж нежишься, нежишься, всем существом ликуешь: глазам привольно, слуху отрадно со всех сторон: иное не домолвишь, другое перемолвишь, тут подслушаешь изменнический вздох, там подстережешь многоглаголющий взгляд...
Вот точно так же и во время этой повести, когда танцевальное искусство было на верху разнообразия и совершенства, все шло надлежащим порядком: в котильоне происходиливсе туры и шены, которые кружат и сковывают сердца. Венцов, спустя свой флаг на самый гакаборт, развернул всю силу своего сильного ума на изображение самых затейливых фигур с вариациями, дотоле не слыханными в летописях котильона.
Все убедились, что он очеь мил, умен и интересен, даром что имя и мундир такие мешковатые. Тут одна безделица чуть не испортила всего дела... ох, уж эти мне безделицы!
Отец Александры Степановны, Степан Алексеевич, проиграл что-то немало в вист, рассчитался, расплатился, и естественно, в большом не в духе - как и мы с вами после всякого проигрыша - в самую одушевленную минуту котильона, подошел сзади к своей дочери, для которой отец теперь было совсем не нужен, даже, по правде сказать, не существовал для нее.
- Сашенька, домой пора, мой друг; сказал он дочери в полголоса.
Бедная Сашенька так и сомлела. Но орлиный взор Темиры, стоявшей визави, все прочел. Молнией подлетела она к проигравшемуся старику.
- Вы хотите взять ее, Степан Алексеевич? Как это можно: растроить котильон! maman, вот им хочется увезти Сашеньку, Сашенька в первой паре, котильон совсем разрушится... это не возможно!
- Степан Алексеевич, куда же вы? и не простясь? - (в то время люди добрые прощались) и без ужина? Нет, это дурной пример для моих гостей. Вы сядете до меня доигрывать три роббера...
- Голубчик, миленький, Степан Алексеевич, пожалуйста садитесь. Мы сейчас кончим котильон.
Старика усадили. Котильон снова начался и тянулся до заутрени. Я ушел домой; но вы ничего не теряете: там остались Каролина Ивановна с дочерью Агнией Богдановной; расскажут не только что было - чего и не было, не только вам - всему городу. Ястребиные глаза их не проронят даже падения булавочной головки.
Пользуясь случаем, хочу прорекламировать "цитатник" Ассоциации Исторического Танца. В частности, эту цитату можно найти тут: http://hda.org.ru/quotes/151
И не могу не запостить очередную "картинку, которая не при чем":
1840-й год, рассуждение о том, что "раньше трава была зеленее".
- Сударыня, вас ждут, - сказал Венцов, приглашая эту заговорившуюся пару на котильонный подвиг. С отчаянья бросился я в археологические розыскания о котильоне, желая упрочить ими репутацию Маяка, со стороны глубокой учности. Говорят, пишут будто просвещение неимоверно-исполинскими шагами идет, и у нас, и везде, вперед. Кто вам сказал, господа? Вздор! Лет много тому назад, когда все это и случилось, помню, с каким наслаждением, переходивши в польском со всеми миленькими дамами и переговорив с ними обо всех миленьких пустяках - бросишься бывало в экосез, длинный, как эта повесть: за каждый шаг ближе "к голове" - голова везде в почете, даже в танцах - готов хоть на ножи; и уж его танцуешь, танцуешь бывало - фигуры три-четыре: так тебе наслаждение и льется через борт.
Потом матрадура с хлопушками, англез-вальс, багратионов кадриль - о, неблагодарное потомство: так-то ты бережешь монументы великих людей! - манимаска, вальс на все манеры: и августин, и гусарский и вальс-казак, гросфатер, галопад, заплетися плетень - ну, и французскую кадриль, и мазурку своим чередом, и наконец, венец венцов, котильон.
О! незабвенный котильон, кто из тогдашнего народонаселения, ныне уж поседевшего, запариковавшегося, а частию и совсем оттанцевавшего житейское попури, кто из них не взвопит навзрыд выдя нынешний упадок, нищету и малочисленность танцев, а паче всего видя, что ты уже отвержен, о бесконечный котильон, в 1 Адмиралтейской части; а скоро бросит и коломня - и передаст петербургской стороне, хранительнице всего гонимого в Петербурге от козавейки до мантильи, кто не воскликнет от глубины растерзанной души.
О Терпсихора!
Что у нас танцуют днесь? - умора!
Французскую кадриль, мазурку, да разве-разве галопад - и таолько. Да и как танцуют? - так ли мы танцовали? что только переймешь у танцмейстера: и антраша, и глиссад и всякие па, - все подавай бывало на чистоган. Со стороны поглядишь - загляденье: кто во что горазд, словно выставка; а нынче?.. бывало разсядешься с любимой дамой на стульях в котильоне: уж нежишься, нежишься, всем существом ликуешь: глазам привольно, слуху отрадно со всех сторон: иное не домолвишь, другое перемолвишь, тут подслушаешь изменнический вздох, там подстережешь многоглаголющий взгляд...
Вот точно так же и во время этой повести, когда танцевальное искусство было на верху разнообразия и совершенства, все шло надлежащим порядком: в котильоне происходиливсе туры и шены, которые кружат и сковывают сердца. Венцов, спустя свой флаг на самый гакаборт, развернул всю силу своего сильного ума на изображение самых затейливых фигур с вариациями, дотоле не слыханными в летописях котильона.
Все убедились, что он очеь мил, умен и интересен, даром что имя и мундир такие мешковатые. Тут одна безделица чуть не испортила всего дела... ох, уж эти мне безделицы!
Отец Александры Степановны, Степан Алексеевич, проиграл что-то немало в вист, рассчитался, расплатился, и естественно, в большом не в духе - как и мы с вами после всякого проигрыша - в самую одушевленную минуту котильона, подошел сзади к своей дочери, для которой отец теперь было совсем не нужен, даже, по правде сказать, не существовал для нее.
- Сашенька, домой пора, мой друг; сказал он дочери в полголоса.
Бедная Сашенька так и сомлела. Но орлиный взор Темиры, стоявшей визави, все прочел. Молнией подлетела она к проигравшемуся старику.
- Вы хотите взять ее, Степан Алексеевич? Как это можно: растроить котильон! maman, вот им хочется увезти Сашеньку, Сашенька в первой паре, котильон совсем разрушится... это не возможно!
- Степан Алексеевич, куда же вы? и не простясь? - (в то время люди добрые прощались) и без ужина? Нет, это дурной пример для моих гостей. Вы сядете до меня доигрывать три роббера...
- Голубчик, миленький, Степан Алексеевич, пожалуйста садитесь. Мы сейчас кончим котильон.
Старика усадили. Котильон снова начался и тянулся до заутрени. Я ушел домой; но вы ничего не теряете: там остались Каролина Ивановна с дочерью Агнией Богдановной; расскажут не только что было - чего и не было, не только вам - всему городу. Ястребиные глаза их не проронят даже падения булавочной головки.
Пользуясь случаем, хочу прорекламировать "цитатник" Ассоциации Исторического Танца. В частности, эту цитату можно найти тут: http://hda.org.ru/quotes/151
И не могу не запостить очередную "картинку, которая не при чем":