Сирия
Я не люблю беженцев. Сомалийцев и прочих терпеть не могу. Но сирийцы - они другие... Это боль.
Сегодня была в центре обучения иностранцев, при мне пожилой сирийской паре учитель помогала подготовиться к интервью.
Они рассказывали почему они бежали из страны, на ломаном норвежском.
Военные забирали детей в армию, очень рано. Они не хотели чтоб дети воевали, они хотели мирной жизни, и чтоб дети остались живы. Глава семьи подумывал бежать в Ливан, по соседству. Он там работал раньше, были связи. Пришлось сняться с места, где жили, где была вся родня, но из страны не уехали. Мама мужа рыдала, она не могла уехать. Они сказали что не поедут никуда если она против. Мама сказала - я хочу чтоб вы были живы, и дети ваши чтоб были живы, поезжайте. В общем семья разделилась. В самой Сирии и соседних странах все сложно с религиями и отношениями между приверженцами разных течений. Они переехали, но оказавшись в чуждом окружении жить не смогли. Рассказывали ужасы как представители главенствующего течения врывались в дома к приверженцам другой веры и бесчинствовали. В общем надо было бежать из страны. На семейном голосовании решили что таки поедут далеко. Так и оказались в Норвегии. Они рассказывали и плакали. Так страшно было все это слушать. В их глазах столько боли.... Они надеятся что когда-нибудь смогут вернуться домой. Они хотят жить там, где их корни, в своей стране. Они сейчас как вырванные с корнями цветы, поникшие и лишенные жизненной силы. Люди уже немолодые, они не могут приспособиться, их самих угнетает их положение беженцев, с плохим знанием языка, с невозможностью да и нежеланием становиться частью этого общества. Они хотят жить там, где их место, где Родина. Сколько боли в их глазах....
Я боюсь задать нашим сирийцам вопрос о роли России в этой войне. Я боюсь услышать ответ.
Сегодня была в центре обучения иностранцев, при мне пожилой сирийской паре учитель помогала подготовиться к интервью.
Они рассказывали почему они бежали из страны, на ломаном норвежском.
Военные забирали детей в армию, очень рано. Они не хотели чтоб дети воевали, они хотели мирной жизни, и чтоб дети остались живы. Глава семьи подумывал бежать в Ливан, по соседству. Он там работал раньше, были связи. Пришлось сняться с места, где жили, где была вся родня, но из страны не уехали. Мама мужа рыдала, она не могла уехать. Они сказали что не поедут никуда если она против. Мама сказала - я хочу чтоб вы были живы, и дети ваши чтоб были живы, поезжайте. В общем семья разделилась. В самой Сирии и соседних странах все сложно с религиями и отношениями между приверженцами разных течений. Они переехали, но оказавшись в чуждом окружении жить не смогли. Рассказывали ужасы как представители главенствующего течения врывались в дома к приверженцам другой веры и бесчинствовали. В общем надо было бежать из страны. На семейном голосовании решили что таки поедут далеко. Так и оказались в Норвегии. Они рассказывали и плакали. Так страшно было все это слушать. В их глазах столько боли.... Они надеятся что когда-нибудь смогут вернуться домой. Они хотят жить там, где их корни, в своей стране. Они сейчас как вырванные с корнями цветы, поникшие и лишенные жизненной силы. Люди уже немолодые, они не могут приспособиться, их самих угнетает их положение беженцев, с плохим знанием языка, с невозможностью да и нежеланием становиться частью этого общества. Они хотят жить там, где их место, где Родина. Сколько боли в их глазах....
Я боюсь задать нашим сирийцам вопрос о роли России в этой войне. Я боюсь услышать ответ.