Почему я люблю Германию - 3.
предыдущие серии
Итак, я была безработной, я оказалась в полной изоляции и без транспорта, и всем было на это плевать.
Ездить в церковь с латинской мессой и на все эти занятия с детьми стало невозможно. Как-то мы попробовали - но для детей это оказалось слишком тяжело, 5 км пешком от вокзала и все такое... на такси, понятно, денег не было. А дети еще были не слишком большие (с интересом жду обычных рассказов, как комментаторы в 7 лет прекрасно ходили в школу за 10 км пешком и еще веселились по дороге, а также как они ездят на работу и везде без всякой машины, например, на велосипеде за 100 км)...
То есть даже и вот такое, почти суррогатное общение, не совсем полноценное - но все же искреннее общение, было для меня отрезано.
И вот тут у меня возникла неприятная мысль «но ведь если бы у нас действительно была христианская любовь к ближнему и все такие прочие дела, то хоть кто-нибудь хотя бы попытался бы помочь мне решить эту проблему».
Но нет. Верующим тоже в общем и целом было плевать на проблемы окружающих, и в частности, мои. Опять же обижаться на это как-то тоже странно. Они же не обязаны, правда?
Это были два года почти полной уже изоляции (см главу о безработице), и вот тогда у меня стала развиваться мощная социофобия, я сама уже стала бояться выходить на улицу, мир существовал как-то отдельно от меня. Я перестала ходить на исповедь, потому что мне стало непонятно, почему я, отверженная и выброшенная из жизни, должна рассказывать о своих мелких грешках священнику, уважаемому и почитаемому члену того самого общества, которое меня вышвырнуло на обочину. Священнику, которому глубоко плевать и на меня, и на мои проблемы. Нет, я в курсе теоретических положений, что священник - это типа посредник, а рассказывать надо Богу, но подсознанию это объяснить сложно.
Я стала понимать, почему бедные крестьяне ненавидели тех попов, кто наживался и жил получше, чем они. Как можно говорить о сокровенном, о душевном, о семейном с таким человеком, еще и выслушивать от него советы... кто он такой вообще? Ему плевать на наши проблемы - почему он может претендовать на некую близость к Богу?
Я не особенно интересовалась немецкой историей, а все, что было в ФРГ после войны, казалось мне полным торжеством вот этого ограниченного сытого мещанства, с палисадничками, выживанием соседей, сосисками с пивом по праздником. Сытый бюргер с пивным животиком и его блеклая нервная фрау, пристально наблюдающая за поведением соседей, ненавидящая все живое; они не только не знали и не понимали ничего о жизни, но самое главное - и не хотели понять, а себя считали пупом земли без всяких к тому оснований. Было ли вообще в послевоенной истории ФРГ ну хоть что-то, за что зацепиться глазу - или одно сплошное торжество равнодушия и сытого чванства?
Так я думала на тот момент, довольно для меня тяжелый.
Но тогда и случился перелом в моем отношении в Германии.
С чего все началось - уже и не помню. Я тогда читала в основном русскоязычную литературу и источники, и боюсь, что все-таки, наверное, со статьи Тарасова - а потом уже пошло-поехало.
В статье Тарасова «Партизанская война на берегах Рейна», кстати говоря, много передергов и неточностей. Но написана статья талантливо. И вот в какой-то момент мне стало понятно, что в Германии по крайней были люди, которым на проблемы других было не плевать.
Кроме «площадочек с араукариями» и отвергающих мещанство «степных волков» и мрачных философов, здесь есть просто хорошие люди.
Им было до такой степени им было не плевать на проблемы других - убиваемых на тот момент вьетнамцев, палестинцев, и между прочим, угнетенных в самой ФРГ - безработных, мигрантов, интернатских детей - что они были готовы ради этого умереть и
убить.
Я знала, что если бы РАФ существовала до сих пор, их интересовали бы и мои проблемы.
Они были за таких, как я.
Я была бы для них своей.
На тот момент я была действительно внутренне готова вступить в РАФ... если бы такая или аналогичная организация до сих пор существовала (ну... на самом деле нельзя сказать, что она уже совсем не существует... но это отдельная тема. Для условного «товарища майора» добавлю, что вся моя политическая деятельность абсолютно легальна и никак не связана с насилием, оружием и любыми нарушениями закона).
И вот это момент, который перекрывает все, имевшиеся, конечно, недостатки РАФ. Конечно, я знала о существовании «левых» вообще. Но на тот момент я была аполитичной, да и вообще не знала, где их, каких-то там «левых» искать. И насколько этим «левым» действительно небезразлично то, что со мной происходит.
А вот члены РАФ были именно такими. И повторяю, это перекрывает всю их возможную несимпатичность и неидеальность.
Ульрике Майнхоф была как раз левой, очень известной левой журналисткой. Она как раз на момент ухода снимала фильм о жуткой тогдашней системе интернатов, о детях в этой системе. По рассказам, был момент, когда она произнесла: это не имеет никакого смысла. ОНИ посмотрят фильм в качестве развлечения, поахают, а потом пойдут дальше жить своей жизнью.
Она бросила фильм и ушла в подполье.
Несколько лет я собирала о РАФ все возможные материалы, я читала и смотрела все, что только можно, на эту тему. Львиная доля материалов, конечно, была в духе «бедные глупые молодые ребята с психическими нарушениями, зачем же они вступили на путь нелепого насилия!» Личные психические отклонения каждого из руководителей тщательно рассматривались под лупой. Но однако фактологию из этого выделить было все-таки можно. И то не точно - например, известный бестселлер и фильм «Комплекс Баадера-Майнхоф» также содержит значительную долю вранья и передергов, и это неудивительно, учитывая, что автор книги - друг бывшего мужа Ульрики. Но я продиралась сквозь мнения и оценки, пытаясь составить представление о фактах (некоторые факты, надо сказать, мы вообще вряд ли когда-нибудь точно узнаем).
В ходе этих поисков я естественным образом стала искать людей, которые могли бы что-то рассказать на интересующую меня тему. Нет, я не собиралась писать книгу или что-то в этом роде - это была просто болезненная страсть.
Но я нашла не столько людей, которые «могли бы что-то рассказать», сколько... просто левое движение. В это время я стала вообще выходить из скорлупы, наметились подвижки в поисках работы, и естественным образом я стала частью этого самого левого движения. Еще раз, напоминаю, легального. Партизанское движение наподобие РАФ и других аналогичных групп сейчас вообще не имеет никакого смысла, тогда оно было (и понимало себя!) как часть антиимпериалистического и революционного мирового фронта - а сейчас оно зачем? Да такого и нет.
Но дело не во мне и не в моих исканиях. Мы же тут о любви к Германии и немцам.
Я человек практический. Я могу знать о существовании святых - но если современные христиане ведут себя далеко не как святые, я понимаю, что с современной церковью что-то не так.
Не то, что раньше я не была в курсе существования антифашистов, Тельмана и прочего немецкого коммунистического движения. Но, важный момент для меня - это все было когда-то. Давно.
ГДР же я толком не знала, ведь я жила в Западной Германии, ГДР от меня была и географически не так близко. В школе, повторяю, я немецкого не учила, и контакта, например, со школьниками ГДР, у нас не было. Получить релевантную информацию о ГДР в западной Германии крайне нелегко - одна пропаганда, надо уже знать именно левые и про-ГДР-овские источники.
Бог искал в Содоме хотя бы десять праведников, да хоть пять или двух, которые оправдали бы в его глазах существование этого города. Нашел лишь одного и счел за лучшее просто вывести его из Содома.
Так вот, были ли в послевоенной ФРГ хоть десять праведников?
Оказывается, да, были.
Они были. Они выросли в той самой немецкой культуре и вынесли из нее то же, что вынес Энгельс, сын фабриканта, написавший возмущенную и пронзительную книгу о положении рабочего класса в Англии.
Им было не все равно.
До такой степени не все равно, что они отдали свою жизнь - как старомодно говорили раньше - за народ.
И если покопаться, таких неравнодушных людей здесь всегда было - не один, не два, не десять... очень много.
Эта культура, оказывается, производит и такие плоды.
Причем не как исключение - оказывается, эти плоды для немецкой культуры более, чем характерны.
Вообще после 1918-го года говорить о «немцах в целом» уже очень сложно. Это примерно то же, что и говорить о «русских в целом». Раскол этой нации так же глубок, как и наш раскол на красных и белых. ОК, разумеется, у нас за счет мимикрии приспособленцев (а большинство людей - приспособленцы) раньше было больше «красных», а сейчас больше «белых», в Германии сейчас тоже больше «белых» - но это мимикрия.
В нации существуют два полюса, причем они непримиримы, как нигде, враждебны, как нигде, буквально во всем. «Как два различных полюса, во всем враждебны мы». И один из этих полюсов мир видел и содрогнулся, потому что это оказался полюс абсолютного, насколько это возможно в реальности, зла.
Cовременные буржуазные идеологи врут, что мол, да, есть эти два полюса, «радикалы»
(нельзя же быть слепым и не видеть этого!), а мы-то мол, «средние», мы центр, и надо, мол придерживаться центра. Вранье. Любой немецкий буржуазный политик пытается балансировать между полюсами, но любого рано или поздно засасывает в правый - и происходит это в тот момент, когда он отталкивается от полюса коммунистического, отвергая саму левую идею. Долго балансировать невозможно, очень трудно - выбор неизбежен.
Однако есть этот другой полюс, и насколько фашистский, правый, ужасен - настолько же этот светел и чист. Какими нужно было быть людьми, чтобы, зная о гестапо, обо всем вообще зная и все понимая, все-таки сопротивляться? Врут, что мол, антифашистское сопротивление было «минимальным», чего там, говорить не о чем. Да, в 1941 году - конечно. А вот в 1933 в некоторых городах были бои с применением артиллерии! После того, как сразу 70 тысяч коммунистов и социал-демократов бросили в лагеря, после восьми лет планомерного уничтожения антифашистского сопротивления оно все еще существовало и наносило удары... Об этом мало пишут, потому что буржуям тяжело признавать - в самой существенной части это сопротивление было коммунистическим.
С 2008 года я участвую в левом движении. И уже среди левых я перестала постоянно ощущать себя отвергнутой и чужой. Хотя в «Линке», среди умеренных левых, мне все же давали понять, что я не совсем своя - но все же это было значительно легче, чем в обычной обывательской среде. У меня появились друзья.
С 2011 года я вступила в Коммунистическую Инициативу, позже - в КПГ (не запрещенную, легальную!)
Я не так быстро их нашла, потому что жила в маленьком городе и не имела возможности ездить. Но они покорили меня в первый момент наклейками «Спасибо советскому солдату!» с картинкой «советское знамя на Рейхстаге». Во-вторых, один из руководителей в речи рассказал какой-то случай о подвиге советских танкистов-коммунистов, и это меня окончательно добило эмоционально, в этот момент мне стало ясно, что есть немцы (ха, их, оказывается, полно!), для которых вот это все «национальное» не то, что чуждо - но откровенно второстепенно, есть другая сторона вот этого великого раскола.
Среди коммунистов ты чувствуешь себя полностью своей. У тебя вообще нет никаких проблем - скорее уж, если проблемы возникают, то в связи с тем, что большинство у нас - молодые мужчины, а я старая Ворона. Среди коммунистов нет никаких «черных, белых и цветных», никаких «мигрантов с особой культурой», нет ни эллина, ни иудея. Мы все свои, все товарищи. С ними реально хорошо. Даже общение, коммуникация складываются легко, тебя внимательно слушают, тебе демонстрируют интерес. У меня появились настоящие друзья, которые готовы даже за сотни километров примчаться на помощь, если надо. С которыми можно говорить о главном.
Нельзя сказать, что не бывает проблем, в том числе, и межличностных. Все мы - продукты того же общества. Но вот чего совершенно нет - так это того презрительного отторжения, той холодности, которая была мне так знакома раньше.
При этом нельзя сказать, что они, например, «перестали быть немцами». Нет, среди коммунистов - в отличие от антидойчей, которые для нас - враги - национальная гордость и любовь к своей культуре поддерживается. Но это не та гордость, которая отвергает чужие народы, наоборот, подлинный (а не «мульти-культи») интерес к чужим народам, их истории и культуре от этого только растет. Советские люди меня поймут.
Это - немцы будущего.
У меня умер хороший друг, он похоронен здесь, неподалеку, в этой земле. У меня есть настоящие друзья, прекрасные люди, которыми я могу только восхищаться. Все это немцы. Я знаю историю Германии, и она - прекрасная и героическая, она достойна того, чтобы войти как частица, в историю Светлого Будущего, которое, я уверена, наступит.
Я люблю эту страну. Я знаю и понимаю ее до последнего камня. Я знаю ее людей. Мне они не все нравятся - но я знаю потенциал, заложенный в них, я знаю, какими они станут - и я люблю их.
Здесь были, есть и всегда найдутся те, кто готов реально отдать жизнь за других людей, за народ. В борьбе против угнетения и капитала.
Это прекрасная и великая страна.
Я люблю Россию, это моя Родина, и она даже более велика и прекрасна в моих глазах - но я люблю и Германию.
И наверное, это не объяснить тем, кто думает, что любовь к стране и народу равна любви к системе. И что любить - это значит смотреть через розовые очки, в чужих несчастьях обвинять тех, кому не повезло, выискивать доказательства «правильности» системы любой ценой. Даже ценой обыкновенной человечности. Но как можно любить что-либо вообще - и не иметь простой человечности? Это несовместимо.
Итак, я была безработной, я оказалась в полной изоляции и без транспорта, и всем было на это плевать.
Ездить в церковь с латинской мессой и на все эти занятия с детьми стало невозможно. Как-то мы попробовали - но для детей это оказалось слишком тяжело, 5 км пешком от вокзала и все такое... на такси, понятно, денег не было. А дети еще были не слишком большие (с интересом жду обычных рассказов, как комментаторы в 7 лет прекрасно ходили в школу за 10 км пешком и еще веселились по дороге, а также как они ездят на работу и везде без всякой машины, например, на велосипеде за 100 км)...
То есть даже и вот такое, почти суррогатное общение, не совсем полноценное - но все же искреннее общение, было для меня отрезано.
И вот тут у меня возникла неприятная мысль «но ведь если бы у нас действительно была христианская любовь к ближнему и все такие прочие дела, то хоть кто-нибудь хотя бы попытался бы помочь мне решить эту проблему».
Но нет. Верующим тоже в общем и целом было плевать на проблемы окружающих, и в частности, мои. Опять же обижаться на это как-то тоже странно. Они же не обязаны, правда?
Это были два года почти полной уже изоляции (см главу о безработице), и вот тогда у меня стала развиваться мощная социофобия, я сама уже стала бояться выходить на улицу, мир существовал как-то отдельно от меня. Я перестала ходить на исповедь, потому что мне стало непонятно, почему я, отверженная и выброшенная из жизни, должна рассказывать о своих мелких грешках священнику, уважаемому и почитаемому члену того самого общества, которое меня вышвырнуло на обочину. Священнику, которому глубоко плевать и на меня, и на мои проблемы. Нет, я в курсе теоретических положений, что священник - это типа посредник, а рассказывать надо Богу, но подсознанию это объяснить сложно.
Я стала понимать, почему бедные крестьяне ненавидели тех попов, кто наживался и жил получше, чем они. Как можно говорить о сокровенном, о душевном, о семейном с таким человеком, еще и выслушивать от него советы... кто он такой вообще? Ему плевать на наши проблемы - почему он может претендовать на некую близость к Богу?
Я не особенно интересовалась немецкой историей, а все, что было в ФРГ после войны, казалось мне полным торжеством вот этого ограниченного сытого мещанства, с палисадничками, выживанием соседей, сосисками с пивом по праздником. Сытый бюргер с пивным животиком и его блеклая нервная фрау, пристально наблюдающая за поведением соседей, ненавидящая все живое; они не только не знали и не понимали ничего о жизни, но самое главное - и не хотели понять, а себя считали пупом земли без всяких к тому оснований. Было ли вообще в послевоенной истории ФРГ ну хоть что-то, за что зацепиться глазу - или одно сплошное торжество равнодушия и сытого чванства?
Так я думала на тот момент, довольно для меня тяжелый.
Но тогда и случился перелом в моем отношении в Германии.
С чего все началось - уже и не помню. Я тогда читала в основном русскоязычную литературу и источники, и боюсь, что все-таки, наверное, со статьи Тарасова - а потом уже пошло-поехало.
В статье Тарасова «Партизанская война на берегах Рейна», кстати говоря, много передергов и неточностей. Но написана статья талантливо. И вот в какой-то момент мне стало понятно, что в Германии по крайней были люди, которым на проблемы других было не плевать.
Кроме «площадочек с араукариями» и отвергающих мещанство «степных волков» и мрачных философов, здесь есть просто хорошие люди.
Им было до такой степени им было не плевать на проблемы других - убиваемых на тот момент вьетнамцев, палестинцев, и между прочим, угнетенных в самой ФРГ - безработных, мигрантов, интернатских детей - что они были готовы ради этого умереть и
убить.
Я знала, что если бы РАФ существовала до сих пор, их интересовали бы и мои проблемы.
Они были за таких, как я.
Я была бы для них своей.
На тот момент я была действительно внутренне готова вступить в РАФ... если бы такая или аналогичная организация до сих пор существовала (ну... на самом деле нельзя сказать, что она уже совсем не существует... но это отдельная тема. Для условного «товарища майора» добавлю, что вся моя политическая деятельность абсолютно легальна и никак не связана с насилием, оружием и любыми нарушениями закона).
И вот это момент, который перекрывает все, имевшиеся, конечно, недостатки РАФ. Конечно, я знала о существовании «левых» вообще. Но на тот момент я была аполитичной, да и вообще не знала, где их, каких-то там «левых» искать. И насколько этим «левым» действительно небезразлично то, что со мной происходит.
А вот члены РАФ были именно такими. И повторяю, это перекрывает всю их возможную несимпатичность и неидеальность.
Ульрике Майнхоф была как раз левой, очень известной левой журналисткой. Она как раз на момент ухода снимала фильм о жуткой тогдашней системе интернатов, о детях в этой системе. По рассказам, был момент, когда она произнесла: это не имеет никакого смысла. ОНИ посмотрят фильм в качестве развлечения, поахают, а потом пойдут дальше жить своей жизнью.
Она бросила фильм и ушла в подполье.
Несколько лет я собирала о РАФ все возможные материалы, я читала и смотрела все, что только можно, на эту тему. Львиная доля материалов, конечно, была в духе «бедные глупые молодые ребята с психическими нарушениями, зачем же они вступили на путь нелепого насилия!» Личные психические отклонения каждого из руководителей тщательно рассматривались под лупой. Но однако фактологию из этого выделить было все-таки можно. И то не точно - например, известный бестселлер и фильм «Комплекс Баадера-Майнхоф» также содержит значительную долю вранья и передергов, и это неудивительно, учитывая, что автор книги - друг бывшего мужа Ульрики. Но я продиралась сквозь мнения и оценки, пытаясь составить представление о фактах (некоторые факты, надо сказать, мы вообще вряд ли когда-нибудь точно узнаем).
В ходе этих поисков я естественным образом стала искать людей, которые могли бы что-то рассказать на интересующую меня тему. Нет, я не собиралась писать книгу или что-то в этом роде - это была просто болезненная страсть.
Но я нашла не столько людей, которые «могли бы что-то рассказать», сколько... просто левое движение. В это время я стала вообще выходить из скорлупы, наметились подвижки в поисках работы, и естественным образом я стала частью этого самого левого движения. Еще раз, напоминаю, легального. Партизанское движение наподобие РАФ и других аналогичных групп сейчас вообще не имеет никакого смысла, тогда оно было (и понимало себя!) как часть антиимпериалистического и революционного мирового фронта - а сейчас оно зачем? Да такого и нет.
Но дело не во мне и не в моих исканиях. Мы же тут о любви к Германии и немцам.
Я человек практический. Я могу знать о существовании святых - но если современные христиане ведут себя далеко не как святые, я понимаю, что с современной церковью что-то не так.
Не то, что раньше я не была в курсе существования антифашистов, Тельмана и прочего немецкого коммунистического движения. Но, важный момент для меня - это все было когда-то. Давно.
ГДР же я толком не знала, ведь я жила в Западной Германии, ГДР от меня была и географически не так близко. В школе, повторяю, я немецкого не учила, и контакта, например, со школьниками ГДР, у нас не было. Получить релевантную информацию о ГДР в западной Германии крайне нелегко - одна пропаганда, надо уже знать именно левые и про-ГДР-овские источники.
Бог искал в Содоме хотя бы десять праведников, да хоть пять или двух, которые оправдали бы в его глазах существование этого города. Нашел лишь одного и счел за лучшее просто вывести его из Содома.
Так вот, были ли в послевоенной ФРГ хоть десять праведников?
Оказывается, да, были.
Они были. Они выросли в той самой немецкой культуре и вынесли из нее то же, что вынес Энгельс, сын фабриканта, написавший возмущенную и пронзительную книгу о положении рабочего класса в Англии.
Им было не все равно.
До такой степени не все равно, что они отдали свою жизнь - как старомодно говорили раньше - за народ.
И если покопаться, таких неравнодушных людей здесь всегда было - не один, не два, не десять... очень много.
Эта культура, оказывается, производит и такие плоды.
Причем не как исключение - оказывается, эти плоды для немецкой культуры более, чем характерны.
Вообще после 1918-го года говорить о «немцах в целом» уже очень сложно. Это примерно то же, что и говорить о «русских в целом». Раскол этой нации так же глубок, как и наш раскол на красных и белых. ОК, разумеется, у нас за счет мимикрии приспособленцев (а большинство людей - приспособленцы) раньше было больше «красных», а сейчас больше «белых», в Германии сейчас тоже больше «белых» - но это мимикрия.
В нации существуют два полюса, причем они непримиримы, как нигде, враждебны, как нигде, буквально во всем. «Как два различных полюса, во всем враждебны мы». И один из этих полюсов мир видел и содрогнулся, потому что это оказался полюс абсолютного, насколько это возможно в реальности, зла.
Cовременные буржуазные идеологи врут, что мол, да, есть эти два полюса, «радикалы»
(нельзя же быть слепым и не видеть этого!), а мы-то мол, «средние», мы центр, и надо, мол придерживаться центра. Вранье. Любой немецкий буржуазный политик пытается балансировать между полюсами, но любого рано или поздно засасывает в правый - и происходит это в тот момент, когда он отталкивается от полюса коммунистического, отвергая саму левую идею. Долго балансировать невозможно, очень трудно - выбор неизбежен.
Однако есть этот другой полюс, и насколько фашистский, правый, ужасен - настолько же этот светел и чист. Какими нужно было быть людьми, чтобы, зная о гестапо, обо всем вообще зная и все понимая, все-таки сопротивляться? Врут, что мол, антифашистское сопротивление было «минимальным», чего там, говорить не о чем. Да, в 1941 году - конечно. А вот в 1933 в некоторых городах были бои с применением артиллерии! После того, как сразу 70 тысяч коммунистов и социал-демократов бросили в лагеря, после восьми лет планомерного уничтожения антифашистского сопротивления оно все еще существовало и наносило удары... Об этом мало пишут, потому что буржуям тяжело признавать - в самой существенной части это сопротивление было коммунистическим.
С 2008 года я участвую в левом движении. И уже среди левых я перестала постоянно ощущать себя отвергнутой и чужой. Хотя в «Линке», среди умеренных левых, мне все же давали понять, что я не совсем своя - но все же это было значительно легче, чем в обычной обывательской среде. У меня появились друзья.
С 2011 года я вступила в Коммунистическую Инициативу, позже - в КПГ (не запрещенную, легальную!)
Я не так быстро их нашла, потому что жила в маленьком городе и не имела возможности ездить. Но они покорили меня в первый момент наклейками «Спасибо советскому солдату!» с картинкой «советское знамя на Рейхстаге». Во-вторых, один из руководителей в речи рассказал какой-то случай о подвиге советских танкистов-коммунистов, и это меня окончательно добило эмоционально, в этот момент мне стало ясно, что есть немцы (ха, их, оказывается, полно!), для которых вот это все «национальное» не то, что чуждо - но откровенно второстепенно, есть другая сторона вот этого великого раскола.
Среди коммунистов ты чувствуешь себя полностью своей. У тебя вообще нет никаких проблем - скорее уж, если проблемы возникают, то в связи с тем, что большинство у нас - молодые мужчины, а я старая Ворона. Среди коммунистов нет никаких «черных, белых и цветных», никаких «мигрантов с особой культурой», нет ни эллина, ни иудея. Мы все свои, все товарищи. С ними реально хорошо. Даже общение, коммуникация складываются легко, тебя внимательно слушают, тебе демонстрируют интерес. У меня появились настоящие друзья, которые готовы даже за сотни километров примчаться на помощь, если надо. С которыми можно говорить о главном.
Нельзя сказать, что не бывает проблем, в том числе, и межличностных. Все мы - продукты того же общества. Но вот чего совершенно нет - так это того презрительного отторжения, той холодности, которая была мне так знакома раньше.
При этом нельзя сказать, что они, например, «перестали быть немцами». Нет, среди коммунистов - в отличие от антидойчей, которые для нас - враги - национальная гордость и любовь к своей культуре поддерживается. Но это не та гордость, которая отвергает чужие народы, наоборот, подлинный (а не «мульти-культи») интерес к чужим народам, их истории и культуре от этого только растет. Советские люди меня поймут.
Это - немцы будущего.
У меня умер хороший друг, он похоронен здесь, неподалеку, в этой земле. У меня есть настоящие друзья, прекрасные люди, которыми я могу только восхищаться. Все это немцы. Я знаю историю Германии, и она - прекрасная и героическая, она достойна того, чтобы войти как частица, в историю Светлого Будущего, которое, я уверена, наступит.
Я люблю эту страну. Я знаю и понимаю ее до последнего камня. Я знаю ее людей. Мне они не все нравятся - но я знаю потенциал, заложенный в них, я знаю, какими они станут - и я люблю их.
Здесь были, есть и всегда найдутся те, кто готов реально отдать жизнь за других людей, за народ. В борьбе против угнетения и капитала.
Это прекрасная и великая страна.
Я люблю Россию, это моя Родина, и она даже более велика и прекрасна в моих глазах - но я люблю и Германию.
И наверное, это не объяснить тем, кто думает, что любовь к стране и народу равна любви к системе. И что любить - это значит смотреть через розовые очки, в чужих несчастьях обвинять тех, кому не повезло, выискивать доказательства «правильности» системы любой ценой. Даже ценой обыкновенной человечности. Но как можно любить что-либо вообще - и не иметь простой человечности? Это несовместимо.