Перемена участи
Глава 16 (продолжение)
Сколько времени длилось блуждание в мутно-серой мгле, я сказать не могу, потому что никакого времени не было. Думаю, впрочем, что не слишком долго, потому что иначе, не дай Бог, Оля принялась бы вырываться из объятий пламенного ангела или ужасного демона, уж не знаю, каким ей представлялся живой Андрей. А так - обошлось. Туман с каждым шагом редел, вот уже вокруг видны огромные ели, березы и всякие другие деревья, названия которых знает Пришвин, а мне что-то лень выискивать по ботанической энциклопедии. По всему видно, что здесь не самое удачное место Сумеречной зоны - с ветвей тут и там свисают преогромные клочья паутины, как в Черном лесу из «Хоббита». А чего вы хотели - Каркоза рядом!
Андрей добрел до небольшого озерца с прозрачной водой, заросшего по краям невысокими камышами. Теперь остается сделать самое важное. Понадеемся, что оба яда, Машкин и паучий, оставят несколько минут, чтобы объяснить. Он снимает с шеи Сердце Аримана, прикусывает губу от тут же подступившего головокружения. Произносит известное благословение: «Бедная, бросаемая бурею, безутешная! Вот, я положу камни твои на рубине и сделаю основание твое из сапфиров; и сделаю окна твои из рубинов и ворота твои из жемчужин, и всю ограду твою - из драгоценных камней [1]». Надевает камень на Олю.
Господи, Андрей!
Оля теряет сознание. Вовремя, нечего сказать. Но три года муки и безнадежности на темной стороне не проходят даром. Андрей наклоняется к озерцу, набирает воду в ладони, едва не падает, вода проливается, тогда он обтирает любимое лицо мокрыми руками и тут же бежит в заросли - первый приступ рвоты застает его между узловатыми корнями дуба. С трудом выпрямляется и начинает расстегивать одежду. Сердце еще билось, словно по привычке, нерадиво выполняя положенную работу.
Что с тобой?...
Оля пришла в себя, хотя взгляд еще мутный и встать она, видимо, еще какое-то время не сможет. Пожалуй, это и к лучшему: будет сидеть и внимательно слушать. Оленька, ты только не перебивай. Сейчас я должен умереть - es ist beschlossen, Lotte, ich will sterben [2]. Ты знаешь, это необходимо, чтобы мы всегда были вместе, помнишь «Эвридику» Ануя, третье действие? К счастью Машка меня отравила, так что это не самоубийство. Я вот раздеваюсь, чтобы одежду не испортить, она еще понадобится…
В голове у него шевелился большой щетинистый тарантул, прощальный привет от бывшей жены. Иногда он прижимался изнутри к лицу, острыми жвалами впиваясь в глаза, нос, зубы. Потом уползал в темный уголок где-то в самом низу шеи. Тогда подступали рвотные позывы, но желудок был пуст, два-три глубоких вздоха, и можно говорить. Когда у меня начнется агония, наденешь Сердце Аримана снова на меня, иначе может случиться так, что здесь мое тело просто исчезнет, а воскреснет, Бог знает где. Все это время оставайся рядом со мной, будешь под защитой. Как только увидишь, что я умер, надень камень снова и начинай обмывать мое тело водой, чтобы не портилось. Потом останется только ждать - надеюсь, недолго. Пока на твоей шее Сердце Аримана, ты в полной безопасности, даже темные божества не подойдут. Не снимай его, пока я не открою глаза, и не отходи далеко, без твоей защиты мое тело кто-нибудь может поесть или утащить, та же Маша…
Паук в голове принялся плести паутину, боль прекратила перекатываться из стороны в сторону, черным лаком она покрыла его всего, изнутри и снаружи. Больше он ничего не видел, глаза можно было закрывать за ненадобностью. Так, Оля, последнее: если проголодаешься - в сумке эльфийский хлеб, одного ломтика хватает на сутки, помнишь «Властелин колец»? Вроде, все. Только не плачь, когда я умру, это не надолго…
Еще несколько минут, по крайней мере, внешне, прошли без особых событий. Единственный критический момент в самом конце, когда сердце прекратило дергаться. Под крышкой черепа, охваченный безумной паникой предсмертно засновал паук, оставляя на мозгах рытвины острыми, как иглы, лапами. Лицо Андрея исказилось от последней боли, но потом разгладилось: он уже стоял на ониксовой лестнице перед огромными золотыми воротами в толпе лысоватых ангелов - карикатура, фольклорный сор, смешное атавистическое почтение к драгоценным минералам. Из угла рта высочилась тонкая струйка крови, всего несколько капель. Оля бросилась на его тело и кричала, пока не сорвала голос.
Сколько времени с тех пор прошло - вопрос не ко мне, да и вообще он для Сумеречной зоны бессмысленный, это и пятилетний ребенок знает. Здесь световой день может длиться, как на полюсе (сама не видела, но родителям верю), а может чередоваться с ночью в темпе сердцебиения. Помните, два года назад мы в такую чехарду влетели, потом всем троим пришлось глаза промывать спитым чаем, потому что с непривычки разболелись и веки опухли… Над лесом зависли темно-серые тучи, они чувствовали себя вполне à l’aise [3] и не собирались впускать ни день, ни ночь. Единственный надежный ориентир в пограничье - Илир, черное солнце Каркозы, совершающее полный круг на западной стороне небосклона примерно за одни биологические сутки (я, по крайней мере, не человек, если за один оборот ни разу не посплю) - за деревьями не виден. Остается только описывать череду событий, чтобы создать некое третьесортное, уцененное подобие хода времени.
А событий все не было - Андрей лежит мертвый, Оля над ним рыдает, проклинает Бога, дьявола, мир, человечество… в общем, все, что знает, то и проклинает. Потом теряет сознание, приходит в себя, снова проклинает, затихает. Надеюсь, что вот тут она начала размышлять - судя по дневнику, Ольга женщина умная, два высших образования, да и в школу, где мои родители учились, абы кого не принимали. Лезть в ее мозги, чтобы написать внутренний монолог, я не стану, потому что это нехорошо - и так понятно, что там сплошная интимность. Пока возможно - ограничусь сухим описанием декораций и происшествий, пусть даже с ущербом для художественных достоинств.
Итак, декорации (пока отсутствуют происшествия). Угрюмый мрачный лес, как, например, в «Макбете» - Шекспир, Ионеско и Куросава на выбор. Вообще-то он угрюмый и мрачный только потому, что на границе с Каркозой, да еще в нескончаемых сумерках, иначе выглядеть не может. Если бы мы попали сюда в ходе какой-нибудь экспедиции, уж точно не сочли особенно зловещим или опасным местом. Скорее всего, это какой-то из московских парков - Лосиный остров, Измайлово, Битца, мало ли что. Навряд ли за городской границей, по незаселенной природе Каркоза проникать в Сумеречную зону не может, зло распространяется только с человеком. С другой стороны, вода в ручье прозрачна, да и горы мусора вокруг не набросаны - ну, разве что слева, где туман сгущается, валяется какой-то предмет, которому в лесу не место, то ли старая автомобильная покрышка, то ли ветхий чемодан. При существующем освещении не рассмотреть (а Ольга и так смотрит только на своего возлюбленного). Животных, конечно, не видно, птиц певчих не слышно. А какие здесь растения, кроме деревьев? Трава осенняя, местами битая холодом, жесткий мох в изобилии. Цветов нет, зато много крапивы, и она, похоже, чувствует себя вполне прилично. Да и камыши по берегу озерца не мертвые. Опасности от окружающей среды я не ощущаю. А почему Сердце Аримана полыхает, как Хиросима в августе 1945 года? А это, наверное, потому, что нынешняя владелица камня хорошо умеет ненавидеть…
Хотя нет, не только поэтому. Вот, наконец, начинаются происшествия. С дерева на дерево ползут пауки, десятки здоровенных злобных пауков. Точно таких разводит лучшая подруга Маша, чтобы управлять своими жертвами. Самой мадам пока не видно, но я головой клянусь и всеми ценностями Белого круга - она где-то поблизости. Первые пауки уже у Ольги над головой, вот они спускаются, суча суставчатыми лапами. Да подними же ты глаза, Господи!
Оказывается, даже этого не понадобилось, камень сработал сам, ближайшие пауки исчезают в алой вспышке, остальные отступают, шипя и посвистывая. Честно говоря, не подозревала я, что Сердце Аримана может уничтожать угрозу жизни владельца без команды. Почему же он не уничтожил мадам, когда та отравила Андрея?!
А я знаю! Есть команда - общая, из самых первых страниц дневника:
Mon testament c'est:
Brûler tout car rien du tout
Ne tient plus debout
Mon testament: brûlez tout [4]
Тут я понадеялась, что за пауками непременно должна появиться их хозяйка, но Маша осталась за кадром. Вот зря я ее прокляла публично и громогласно, теперь она будет держаться подальше от любых историй, которые пишет Ната Агаева. Случись на моем месте мусульманин, он бы эту Машу обласкал, облизал, сказал в ее честь длиннейшую поэму-монорим, а чуть она зазевается - хвать ножом в спину! Как сказано в их нечестивом Коране: «Если же они отвернутся, то хватайте их и убивайте, где бы вы их ни обнаружили». Сура 4, аят 89. Но мадам недаром отличницей была - наверняка прекрасно знает, что в Белый круг мусульманам хода нет.
Вместо себя Маша подсылает общих подруг из школы, вот они робко выступают из тумана. Два, три… пять силуэтов, пять лиц, на которых написана усталость и тоска. Но, усталые и тоскливые as they are [5], они все еще хотят существовать, поэтому приближаются осторожно, не решаясь перешагнуть границу запретной зоны, обозначенную горелыми трупами пауков. Предупреждаю: если Оля пожелает вашей окончательной смерти, Сердце Аримана везде достанет, даже в подвалах у Маши…
Одноклассницы прячутся за деревьями, наконец, одна из них, самая отчаянная, делает шаг вперед и предлагает Оле поговорить. Это бывшая мегера Фролова, Рита Белых. На самом деле менее удачного кандидата на переговоры сыскать трудно - помните, как в 81 году она пыталась соблазнить Андрея чуть ли не у Оли на глазах? Зато мне так удобнее - не надо вводить лишний персонаж, про которого нам ничего не известно и придется выделить минимум страницу на выслушивание его истории, банальной и трогательной, как старинный роман-фельетон. К тому же мне эту Риту не жалко - если Оля сгоряча ее расточит, Лена Фролова только спасибо скажет.
Как и следовало ожидать, Маша послала одноклассниц с миссией, имеющей литературный источник. Если ближайшая подруга не вернет ей немедленно законного мужа, она намерена подвергнуть всех девчонок из класса таким изысканным и утонченным мучениям, которые не описаны даже у всеми уважаемого маркиза, а затем истребить окончательно, чтобы темные духи осужденных завыли у Оли в ушах жутким хором демонов и лучшие подруги пали в могилу, проклиная ее последним вздохом… Нет, это ж надо, как мадам ловко злоупотребила моим проклятием! Не зря все вокруг говорят, что она способная, талантливая и вообще звезда. На самом деле, такая может сделаться опасной даже для Белого круга, стоит включить ее в разработку по классу злых волшебников, порочных властителей и выдающихся либертинов.
Мы не герои, Оля. Смерть омерзительна, мертвые знают это лучше живых, поэтому так боятся умирать... Наша жалкая плоть встрепенулась бы в беспредельной радости, если бы ты снизошла до спасения наших жизней, продав Машке свою душу. Но мы не будем питать к тебе злобы, какое бы…
Стоп, что-то здесь не так. Душу можно продать нежити - Цаттокве там или Лилит, или еще кому. Ну, или КГБ… Но уж никак не Маше Ларионовой. Что бы это значило, кроме точного следования плетенке из Набокова?
…В сущности, мы вполне поймем тебя, если ты откажешься поддаться. Vy ponimaete, o chom rech? Daite mne znak, chto vy ponimaete (Вы понимаете мои слова? Покажите мне знаком, что вы понимаете).
Ольга знака не дает. Она вообще не реагирует. Глядит на мертвого Андрея, время от времени гладит его щеку, лоб, плечо, губы ее беззвучно шевелятся, но разговаривает она только со своим возлюбленным. Тогда Рита выложила главный козырь - дескать, Маша обещала в случае чего довести до самоубийства Олиных родителей, а ты знаешь, какова судьба тех несчастных, кто решился покончить смерть самоубийством? Они попадают в вечное рабство на самый нижний уровень Каркозы, в Навозные ямы Глива, а там… ну, и так далее, это мы знали еще прежде, чем впервые ходили на темную сторону.
Но Ольга и на эту угрозу не откликнулась. И правильно сделала, потому что ее родители, как и все вообще родители наших персонажей, умерли от естественных причин, а значит, в Сумеречную зону не попали. Просто упокоились себе с миром, и раньше конца света на сцене не появятся.
Действие, таким образом, заходит в тупик. На внутренний монолог не рассчитывайте - я поклялась не лезть в голову к Оле. А Оля намерена молчать, пока не оживет Андрей. Так что прямой смысл воспользоваться паузой в развитии фабулы и проверить, что происходит по ту сторону границы, в Каркозе. Не то чтобы меня так уж беспокоила горестная судьба мадам - как говорил Талейран, людям, которые со мной ссорятся, обычно не везет в жизни - просто надо убедиться, что темные божества не собрали погоню. По уму не надо им этого: но волшебные сказки разных народов утверждают, что погони не миновать, и единственное спасение - периодически бросать через плечо мелкие предметы туалета, которые тут же превращаются в труднопроходимые природные преграды. А у Оли и Андрея на двоих только Сердце Аримана, которое бросать нельзя…
[1] Исайя, 54, 11-12
[2] «Все решено, Лотта, я должен умереть» (нем.) - так начинается прощальное письмо юного Вертера из романа Гете (впрочем, за этим прощальным письмом последовало еще одно, не менее прощальное)
[3] зд. «в своей тарелке» (фр.)
[4] Я завещаю сжечь все, потому что ничто уже больше не держится. Мое завещание: жгите всё (Ален Шамфор, «Дни жатвы»)
[5] зд. «какими бы они ни были…» (англ.)