Работа над ошибками
Глава 17 (окончание)
Через несколько минут она вновь испытала щекочущее чувство провала в экран. И вот под ногами металлически ступени, пальцы правой руки брезгливо парят над перилами, не касаясь их, а под другую руку ее поддерживает мертвая девушка Юля. Впрочем, скорее это Маша ее поддерживает, потому что левое плечо мертвой девушки оттягивает огромная неудобная сумка.
Мертвые вездесущи, дорогая моя, так просто от них не уйдешь, говорит Юля, шумно дыша от напряжения. Их печальные слепые пальцы то и дело пробегают по механизмам наших душ, по самым тайным клавишам, пытаясь вернуть утраченное, умоляя дать им шанс поучаствовать в драме жизни и плоти; они вселяются, они живут между ударами сердца и посягают на наши объятия. Откуда это?
Ну, «Клеа», в Париже читала. И ты вот прямо взяла и решила, что Маша Лебедева бросит все свои важные дела и, рискуя своей одноразовой жизнью, ринется на помощь Ленке Калмановской? - не скрывая раздражения, задает вопрос Маша. Что я сдуру предоставлю ей шанс снова поучаствовать в драме жизни и плоти, после того, как она в 68 году едва не увела от меня жениха?! Или сегодня мадмуазель Калмановская посягает уже на мои объятия? Вот это, пожалуй, можно обсудить…
Брось, не заедайся. Ленка, что ли, виновата, что на нее все мальчишки западали? У меня к ней были претензии похуже - ты-то своего парня все-таки заполучила, а я так до самой смерти замуж и не вышла. Так что мне, может быть, еще больше, чем тебе, необходимо окончательно выкинуть ее из головы. А иного способа, кроме как вытянуть ее из Дрекхайма и отправить в свободное путешествие по Сумеречной зоне, не существует. Я, во всяком случае, такого способа не знаю. Я же тебе объясняла: это правило игры. Пока человек, сыгравший какую-то роль в нашей жизни, находится во власти Навозного царя, его отчаяние индуцирует нам стойкие неврозы - всякие там угрызения совести и прочие неприятности в этом роде… Это я тебе как дипломированный психолог говорю.
Не знаю, какой ты там психолог, но я тебе и как дипломированный филолог скажу: никакими угрызениями из-за Ленки Калмановской не страдаю, и страдать не собираюсь! - возмутилась Маша. Как учит один автор из курса французской литературы - Je n’ai peur que des optimistеs. Il n’y a rien de moins dangereux qu’un homme désespéré quand on est hors de sa portée [1].
Но мертвую спутницу ее возмущение никак не убедило:
А ты в себя загляни, подруга. Особенно во сне. Такое увидишь - и во сне на себя руки наложишь. Потянет, во всяком случае… Небось, недаром поперлась среди ночи на Темную сторону разбираться со своими страхами и фобиями…
Они спустились на первый этаж и идут по направлению к дальнему выходу из цеха. Маша беспрепятственно проходит сквозь призрачных рабочих, Юля расталкивает их локтями и матерится сквозь зубы, если трупные ударники химической промышленности не торопятся уступить дорогу или, тем более, задевают ее сумку.
Ну, ладно, если ты так уверена, что из-за какой-то там нехорошей роли, которую сыграла в твоей жизни Ленка Калмановская, тебя теперь глючит и крючит, пошла бы сама и вытащила ее из навозной ямы. Стоило ждать, пока Машенька Лебедева заглянет на тусклый огонек мира мертвых!
Юля покачала головой: - Марта, Марта, в твоей душе слишком много жизни - ты не можешь понять… Откуда это?
Ну, из Метерлинка - дальше что? Чего это - и с чего это - я так уж не могу понять?
А того ты не можешь понять, что по эту сторону свои правила игры. В чем-то они с вашими совпадают, в чем-то нет. Я не могу подойти близко к границе Дрекхайма, тем более кого-то оттуда вытащить. Это физически невозможно - затянет, и все, пишите письма. А для живого человека это совершенно безопасно. Я один раз видела там трех девчонок каких-то, чуть ли не школьного возраста, только вооруженных автоматами - такое впечатление, что они совершали увеселительную прогулку! Палатку поставили, костерок разожгли, одна даже снимала владения Глива на видеокамеру…
Ну и попросила бы их помочь, удивилась Маша, враз перестала бы угрызаться совестью…
Нет, подруга. Шестое чувство мне подсказывает, что к малолеткам, шастающим по нижним кругам темных миров с природопознавательными целями, лучше не обращаться!
На лице мертвой девушки явственно отпечатался испуг. Ну и зря, подумала Маша, с такими рисковыми школьницами даже интересно познакомиться. Надо будет посмотреть, вдруг они и сейчас там крутятся. Хотя, возможно, это просто немецкие туристочки гитлеровских времен, из организации «Сила через радость»: варшавским гетто уже налюбовались, теперь решили повеселиться за счет пленников Навозного царя…
Они выходят из цеха, Юля показывает на пролом в бетонной стене, окружающей химзавод: - Теперь сюда и налево до конца.
«Мария Сергеевна, с этого момента, пожалуйста, поменьше обращайте внимание на беседу со своей спутницей и побольше на окружающий пейзаж», отпечатывается в мозгу невесть откуда взявшийся голос следователя.
Не беспокойтесь, я все помню, отвечает Маша - по всей вероятности, вслух, потому что Юля оборачивает к ней бледное лицо: - Ты о чем?
А правда - о чем она? Что это за бестелесный голос, лишенный интонаций? Показалось… Нервы шалят. Зря я с этой мертвой Юлькой пошла, что мне, в конце концов, до ее угрызений совести? Побоялась, как бы она не решила, что мне слабò. Ладно, сейчас быстро обернусь, потом останется просмотреть седьмую пленку - и ноги моей больше не будет в потустороннем мире…
Все же она внимательно осматривает окружающий пейзаж. Так… по левую руку остается стена завода, стандартные бетонные плиты, ничего интересного. Хотя, нет: серый бетон сплошь изрисован и покрыт надписями - в Париже такие называют «граффити», а у нас, в стране победившего всех и вся социализма, с этим борется милиция, но «Спартак - чемпион» и «Rolling Stones» украшают стены почти всех школ. Здесь, впрочем, не «Спартак» и вообще ничего знакомого. Rammstein - что это такое? Может быть, название очередного модного ансамбля, Маше неизвестное, она предпочитает французский шансон, а этот «рамштейн», видимо, предпочитает шпана из подворотни. Вот еще «Iron maiden» [2] - вообще странно: навряд ли шпане что-то известно о Нюрнбергской деве, ан поди ж ты, написали, и даже без ошибок. Скелеты, козлиные головы с перевернутой пятиконечной звездой во лбу, надпись Black Sabbath [3], даже «h» в конце не забыли… Хотя, что я удивляюсь - это же аутсайд, темные миры, где зло властвует даже более безраздельно, чем при социализме. Вот сейчас встретим Ла Вуазен из ближайшего ПТУ…
А что у нас справа? Железнодорожные пути, но изъеденные ржавчиной, давно не используемые, местами заросли дикой травой. Кстати, трава необычная, даже для этого времени года - буровато-серая, без малейшего присутствия зелени. По нашу сторону она такая бывает разве что в начале апреля, когда только что сошел снег.
На одном из дальних путей стоит дряхлая трамвайная сцепка - два вагона, желто-коричневых, напоминающих анфас киоск по продаже прохладительных напитков. Такие ходили по центру Москвы, когда Маша была совсем маленькой, жила у черта на куличках, и видела трамваи только в кино. В темноте номер вагона разобрать невозможно, но она и без того знает, что это 1852, и водитель трамвая - жуткое существо с головой в форме белого конуса, прикрепленного к ярко-красному щупальцу. По ночам он воет на луну, если облачный занавес этого мира когда-нибудь поднимается. «Нечто в лунном свете» Лавкрафта, декорация поставлена здесь специально, чтобы пугать хороших детей.
С трудом отведя взгляд от инфернального трамвая, Маша обнаруживает за железнодорожными путями крутой подъем - кажется, в земляном откосе вырыто множество нор, в которых медленно шевелятся какие-то неопределенные формы. Но уж слишком плохо видно, черное на черном. Наверху еще одна ограда из бетонных плит, а за ней, на некотором расстоянии, ряд обычных многоэтажек постройки конца 40-х - первой половины 50-х годов. Некоторые окна светятся - на сей раз ничего зловещего, возможно на той стороне даже не Темные миры, а обычная московская улица, обитатели которой даже не подозревают, что происходит у них под самым носом. Или подозревают. Андрей наверняка накрутил бы целую историю, полную нездешней мистики.
Забор химзавода закончился, а железнодорожные пути резко уходят вправо. Дальше мне нельзя, угрюмо объявляет Юля, а тебе отсюда прямо вниз. Я тут бахилы рыбацкие приберегла и плащ-палатку, а то внизу должна быть грязь непролазная, по кочкам придется прыгать… Ты только не бойся, живые на подступах к Дрекхейму не тонут, держи на известняковый утес - сама увидишь, не пропустишь. А как перевалишь через вершину - где-то там должна быть Ленка.
Маша не испытывает большого удовольствия, облачаясь в спецодежду, в ней она выглядит бесформенной и некрасивой, а Ленке надо показаться в самом лучшем виде. Ничего - на каменном утесе грязи наверняка не будет, там-то она из кирзы с брезентом и освободится, как прелестная бабочка из куколки.
Там еще долго идти? - озабоченно спрашивает она. Имей в виду, со временем у меня напряг, я еще не все свои дела на заводе закончила.
Ты следишь за временем? Живи так, словно ты на том свете, тогда и времени никакого не надо будет, нервно хихикнула Юля. Это я не спрашиваю, откуда, ты не знаешь. Литература будущего.
Напоследок мертвая девушка достает из сумки пистолет и протягивает Маше.
Это еще зачем? Там кто-то может на меня напасть? Тогда не пойду…
Это на случай, если не сможешь ее вытащить, поясняет Юля. Тогда придется застрелить - она не должна остаться в рабстве у Навозного царя. С предохранителя я его уже сняла.
Маша кивает, хотя и не уверена, что это правильное решение. Ее спутница еще прежде, на заводе, объяснила, что убитый в потустороннем мире немедленно воскресает вновь. Да еще в более высоком статусе - если она застрелит Ленку, та попадет в Сумеречную зону, что-то вроде дантовского лимба темных миров, и будет там жить-поживать, может быть даже в отдельной квартире, совершенно этого не заслуживая. Ладно - Маша стреляет плохо, на военной кафедре в тире послала все пули за молоко, и зачет ей поставили только потому, что по военному переводу устойчивая пятерка, и папа генерал. В крайнем случае, попадет в руку или ногу, а дальше пусть служители Глива сами разбираются, что им с такой поврежденной рабыней делать.
Она начинает осторожно спускаться в котловину, откуда поднимаются омерзительные запахи канализации. Земля под ногами глинистая, скользкая, чавкает при каждом шаге. Очень скоро откос упирается в болото, заросшее осокой и тростником. Та-ак, а вот и обещанный Юлькой утес. Сейчас она туда быстро - по кочкам, по кочкам, по синеньким листочкам… Запоминать здесь нечего, кроме смрада, все тонет в коричневатом жирном тумане.
Выбравшись к подножью серого, сочащегося влагой из известковых пор утеса, Маша принялась расстегивать плащ-палатку, но на полпути остановилась и поспешно застегнула все пуговицы снова. Порыв ветра с той стороны принес такое жуткое зловоние, словно враг взорвал общественный туалет погранотряда в поселке Чунджа Казахской ССР. Въестся в одежду - потом только выкинуть…
Проклиная все на свете, она забирается на расколотую вершину. Внизу - сплошная желтая жижа до горизонта, вздымающаяся пузырями сероводорода. Как ни странно, вонь здесь ощущается гораздо слабее, видимо, ее сносит боковым ветром. Зато акустика - как в театре «Ла Скала», куда ей в начале года удалось попасть с мужем на оперное представление для персонала ЮНЕСКО. Большинство звуков совершенно нечеловеческие, сразу понятно, что на том свете.
Примерно в десяти метрах от подножья утеса на маленьком выступе застыла легко узнаваемая женская фигура.
Юлька, ты?
Surprise! - выпевает Маша и сбрасывает капюшон плащ-палатки. Ленка от изумления едва не свалилась со своей неустойчивой кочки. С трудом удержала равновесие и вновь застыла в напряженной позе. Черт, к ней вернулась вся красота, несмотря на бесформенную рвань, в которую она облачена! Все-таки современная магия карательной психиатрии куда эффективнее старомодных фокусов Навозного царя…
Поверхность желтой грязи, смешанной с нечистотами, заволновалась и начала приподниматься метрах в пятидесяти от утеса. Сперва Маше показалось, что на поверхность всплывают просто два холмика мусора со свалки, но тут в каждом холме открылось по семь тускло-красных глаз и по пасти, густо усаженной жестяными, как из консервных банок, зубьями. В воздух взметнулась, рассыпав вокруг дождь жирных капель, дюжина узловатых щупальцев.
Лена бросила быстрый взгляд на мусорных монстров, потом обернулась к Маше:
Слушай внимательно. Добраться до утеса я не смогу, здесь засасывает. Выбрала неверную дорогу, зашла в тупик. Я так понимаю, Юлька дала тебе пистолет и объяснила, что в этом случае делать. Пожалуйста, постарайся попасть в голову или в сердце. По служителям Глива не стреляй, они неуязвимы, только патроны зря растратишь. И не спускайся, здесь у подножья даже тебе, живой, грозит опасность.
Маша, как под гипнозом, медленно поднимает револьвер. Нет, как бы она ни ненавидела Ленку Калмановскую, нельзя допустить, чтобы ее схватили вот такие твари! Кто угодно - ГБ, ожившие мертвецы, да хоть сам Сатана - только не эти плавучие скопища отбросов!
Револьвер слишком тяжел, оттягивает кисти рук. Господи, почему она не ходила на дополнительные занятия в тир, ведь наверняка сейчас промажет!...
И еще последнее, перед тем, как выстрелишь. Ты прости, но все-таки должна тебе сказать - напрасно ты решилась на черный приворот. Еще не поздно, откажись от этой идеи.
Чары разбились и полетели во все стороны стеклянными дребезгами. Она мне будет еще указывать?! Да ведь все с нее началось - по большому счету, все из-за этой ненужной Ленки!
Времени действительно мало, поэтому не собираюсь ни объяснять мотивы, ни, тем более, оправдываться. Never complain and never explain [4], как говорил старик Дизраэли. Ограничусь цитатой из французского романа, который ты наверняка не читала: «Я не хочу от него ничего, кроме нежности и страсти. Одним словом, от любви я хочу только любви». А теперь ответь мне, пожалуйста, на один-единственный вопрос - в свое время я тебе его задавала, в больнице, но нам помешали. Что у тебя было с моим мужем?
Служители Глива двигаются медленно, каждый шаг им дается с усилием, как будто приходится еще и удерживать мусорные части своих тел, чтобы не рассыпались. Однако приближение их неотвратимо.
Зря ты это, Машка. Все с самого начала зря. Уж если цитировать, то есть такая цитата, - ты, конечно, знаешь, откуда, из твоей французской литературы: «Может быть, она и любила его, но любила она в нем успех». Так вот, я боюсь, что это про тебя.
А я боюсь, что ты вот прям-сейчас достанешься этим ходячим пищевым отходам! - не скрывая злости, бросает Маша. По крайней мере, если не перестанешь нести чушь и не ответишь нормально на мой вопрос.
Нет, Андрей меня не любил, грустно усмехается девушка. Я и тогда это чувствовала, а теперь точно знаю. Мы друг другу явно были запрещены. Ну, представь себе, если бы я вдруг взяла и вышла тогда за него замуж! Получился бы классический play-Strindberg [5], каждый день только и делали бы, что ссорились.
Ага! Ты бы взяла, да и вышла. Да фиг бы он тебя взял! Очень ему нужна такая, с правами человека вместо мозгов. Перепихнуться пару раз - это я еще могу понять… Так было или не было?
Груды отбросов с глазами и зубами покрыли уже более половины расстояния до тонущей в грязи кочки. Надо бы стрелять, а то пока попадешь, если вообще… Но убивать Ленку Калмановскую и, тем самым, освобождать ее из зловонных щупальцев служителей Его навозного величества активно не хочется.
Не стану с тобой спорить, опускает глаза Лена. Тем более, что действительно времени не осталось. Сейчас мне кажется, что Андрей убедил себя, что в меня влюблен, чтобы не допустить в сознание настоящую любовь, еще более невозможную, чем я…
Мусорные монстры одновременно прыгают, разом покрывая 10-15 метров, отделявших их от девушки. Липкие щупальца обхватывают ее, неумолимо стаскивают с раскачивающейся кочки в бездонную желтую жижу.
Маша, ради Бога, стреляй!...
Одно из чудовищ залепило девушке рот комом грязи. Маша не выдерживает и выпускает всю обойму… и одиннадцатой пулей вылетает в кабинет следователя.
Ну, вот и все, говорит шестикрылый серафим и вертит в средних крыльях браслет и обруч. На обратном пути, как я понимаю, ничего нового вы не обнаружили. Знаете - это вторые кадры владений Глива, которые у нас появились. Спасибо, вы нам очень помогли. …Как вообще впечатления?
Руки у Маши болят, как будто она стреляла только что, а не осенью прошлого года.
Я хоть куда-нибудь попала? - робко спросила она.
Пять пуль мимо, четыре попали в служителей Глива, не принеся им, впрочем, ни малейшего вреда, поскольку они действительно состоят целиком из мусора и пищевых отходов. Но третий выстрел пришелся как раз в голову Елене Калмановской. Так что она тоже должна быть вам благодарна.
Маша пожимает плечами: - На самом деле, это получилось случайно. Во-первых, я вообще стрелять не умею, палила в белый свет, как в копеечку, а во-вторых, нажала на курок чисто инстинктивно. Не знаю, что на меня нашло - после того, что между нами было сказано, у меня не осталось ни малейшего желания вытаскивать ее из дерьма.
Следователь флегматично приподнимает средние крылья, как пожимает плечами: - И тем не менее, важен результат… Кстати, не надоело одними конфетами да пирожными питаться? Как насчет настоящего обеда?
Маша энергично машет руками: - О чем вы говорите? Суп и второе после сладкого стола?! Вот от мороженого не отказалась бы. У вас такое бывает?
Прошу! - следователь делает приглашающий жест крылом в сторону шкафа с едой. О, чудо - там действительно мороженое. Причем, как и конфеты, неизвестной марки, какой-то «Золотой слиток». Впрочем, когда Маша ободрала фольгу с брикета, оказался обыкновенный пломбир крем-брюле. Съев первую ложку, она отставила тарелку поближе к серому ящику с огоньками - там в задней стенке работал крошечный вентилятор, выдувавший из внутренностей ящика теплый воздух. Мороженое не надо есть слишком холодным, это портит вкусовые ощущения.
Отлично. Остается только надеяться, что там, куда я попаду завтра, тоже не будет дефицитов и прочих прелестей социалистического планового хозяйства. Жить-то мне там теперь вечность… Да, кстати, я только сейчас сообразила. Ленка в самом конце, перед тем, как мусорные монстры на нее набросились, сказала одну толковую вещь. Дура-дурой, а умная. Она была для Андрея такой же заплаткой на подсознании, как для меня все, что скрывало Лильку.
Интересно, что же у вашего мужа скрывалось под заплаткой «Лена Калмановская»? - довольно безразлично интересуется ангел.
Догадывайтесь до трех раз! Что может быть еще более невозможное, чем роман с упертой правозащитницей, которая раздолбала бы ему всю жизнь? Его собственная бисексуальность, вот что! Для мальчишек это слишком тяжело признавать… Значит, я все-таки с самого начала была права, без моего колдовства ему бы ни за что не смириться с тем, что он на самом деле собой представляет. Он меня еще благодарить будет…
Ангел не реагирует. Какое ему дело до того, будет Андрей благодарить, или нет? А с другой стороны - какое Маше дело до того, есть божественному правосудию дело, или нет?! Правосудие свою миссию выполнило, суд принимает тебя, когда ты приходишь, и отпускает, когда ты уходишь, учит тот, чьи произведения мы рождены сделать былью. Завтра она получит назад мужа и будет с ним счастлива до конца времен.
Мороженое растянулось неожиданно надолго. Все-таки за этот последний день следствия она устала. Сейчас вернется в камеру, примет душ - и спать…
Завтра мы еще увидимся?
Конечно, утром. Теперь уж я сам к вам приду, так что сможем достойно распрощаться. Еще раз повторю - работать с вами было приятно.
Маша встает, разминает затекшие ноги и плечи.
Можно только еще один вопрос, последний…
Да сколько угодно, - тысяча глаз и несчетное количество белоснежных перьев выражают крайнюю степень радушия.
Вы сегодня вообще ничего не записывали, хотя я рассказывала, в том числе, и о темной стороне, которой вы не видите. Неужели в моей истории не было совсем ничего для вас нового? И, переходя на личности: неужели такая уникальная Машенька, с которой, по вашим же словам, так приятно работать, совершенно потеряла для вас интерес? Я ведь и обидеться могу.
Следователь изобразил великое изумление всеми своими шестью крыльями:
О чем вы говорите, Мария Сергеевна? Все, что вы вспоминали - в беседе, во сне или напрямую, через брэйнтестер - фиксировалось до малейших деталей. Вот, погодите, я вам продемонстрирую…
Вытянув крайнее перо, как палец, он нажал на прямоугольную кнопку в верхней части мигающего разноцветными огоньками ящика, стоящего на столе. Ящик тихо зажужжал, затем из боковой плоскости плавно выдвинулась квадратная плашка с коротким шпеньком в самом центре. На плашке лежал тонкий золотистый диск, напоминающий пластинку, только гораздо меньшего размера, примерно с ладонь.
Вот, пожалуйста! Здесь хранится вся Мария Сергеевна Лебедева, в девичестве Ларионова - ну, разумеется, кроме ее бессмертной души. Вся земная биография, все факты, все ваши оценки этих фактов, все ваши выборы…
Тогда как раз немного странно, что сегодня вы не записывали, и вообще с каждым последующим днем все меньше и меньше. Вначале-то я, помните как зажалась, довольно много вещей пыталась скрывать… Ну, не то чтобы действительно скрывать, я все-таки не из простых буду, понимаю, что обманывать божественное правосудие бессмысленно, но, скажем так, расставляла акценты… А сейчас, сами видите и слышите, Машенька сама откровенность, раскрывает и объясняет самые потаенные свои мысли и желания, и совершенно ничего не стесняется! И вот именно сейчас вы перестали печатать…
Пауза. Кажется, легкий ветерок распушил белоснежные перья следовательских крыл. Разноцветные глаза разом оделись ресницами и глядят как бы искоса, лукаво:
Все. Я понял, в чем дело. Извините, Мария Сергеевна, у нас с вами произошло забавное недоразумение. Вы, я так понимаю, полагали, что, когда я печатаю текст, это про вас?
А про кого еще?
Да, действительно, придется объяснить, мне даже неудобно, что я раньше этого не сделал. Для того чтобы записывать ваши слова, сны, воспоминания, мысли и эмоции, здесь аппаратуры более чем достаточно. Запись идет круглосуточно, в том числе и в настоящий момент. Каждые несколько часов полученная информация из оперативной памяти сбрасывается вот на этот диск, и там автоматически систематизируется. Поверьте, это очень несложная техника, она даже при вашей жизни уже существовала в некоторых лабораториях и исследовательских центрах. Что же до меня - я был совершенно искренен, говоря, что с вами приятно работать, а под хорошее настроение я обычно сочиняю стихи. Точнее, на сей раз - поэму. Об одном из аспектов лицезрения Божественного света. К сожалению, не могу вам ее даже приблизительно перевести, поскольку большинство понятий, относящихся к предмету лицезрения, во всех человеческих языках отсутствует. Свет чист и совершенен только вблизи Господа, а в вашем печальном мире мрак присасывается к нему, как пиявка - сами знаете, откуда это.
Разумеется. И все это время ваши механизмы автоматически записывали все мои рассказы?
Все мысли и картинки, возникавшие у вас в голове. Я просил вас рассказывать просто для того, чтобы вербализовать мысли, так их фиксировать проще, да и сами они лучше эксплицированы. И вот результат - полный текст под названием «Маша от рассвета до заката».
А если я рассказала или увидела во сне не все? Или не так, как это происходило на самом деле?
Что ж, этот разрыв составит главу, которую допишет читатель. Она есть в любой повести.
А что - будут читатели для этого текста? - с некоторым сомнением осведомилась Маша.
По крайней мере один - точно будет, за это я вам ручаюсь, - очень серьезно пообещал ангел.
[1] Я боюсь только оптимистов. Нет ничего менее опасного, чем отчаявшийся человек, когда ему до тебя не дотянуться (фр.)
[2] «Железная дева» (пыточный инструмент) (англ.)
[3] Черная суббота, тж. Черная месса (англ.)
[4] Никогда не жалуйся и никогда не объясняй (англ.)
[5] Играем Стриндберга (англ.)