Какая дорога ведет к форту?
В детстве в шкафу у отца я нашел большую старую книгу с гравюрами Хогарта. Мой английский был ещё не слишком хорош, но разглядывать картинки можно было подолгу, смакуя странные и гротескные детали, нелепых алкашей в напудренных париках, дамочек переругивающихся с кавалерами, заваленные всяким хламом роскошные интерьеры. Одна из запомнившихся мне гравюр - «Ворота Кале» - изображала французов, завистливо тянущихся к огромному куску мяса, из которого будут готовить английский ростбиф.
Хогарт не любил французов, и неприязнь эта, похоже, окончательно сформировалась в Кале, когда художник возвращался из Парижа в родную Англию. Отношения между двумя государствами были натянутыми, чтобы не сказать больше. Война за Австрийское наследство уже закончилась, но между соперничающими державами не было даже мирного договора: только перемирие. Говоря современным языком, договоренность о прекращении огня.
Устроившись у ворот города, художник принялся делать зарисовки средневековых укреплений, чем естественно привлек внимание пограничников. Все эти стены и башни всё ещё имели военное значение, хотя вряд ли смогли бы выдержать серьезную осаду. Хоггарта потащили к коменданту, который довольно быстро отпустил его, хотя, если верить легенде, англичанин сперва нарисовал карандашный портрет французского офицера. Однако портрет не сохранился, а на корабль живописец опоздал. Итогом этого происшествия и оказалась картина «Ворота Кале», в левом углу которой можно обнаружить автопортрет художника.
Если Хоггарт хотел унизить жителей Кале, то трудно было найти менее подходящий повод, чем сравнение английской и французской кухни. Британцы могли одерживать верх в торговле и на войне, но никак не в кулинарии. Похоже, что англичанин искренне верил, будто луковый суп, целую кастрюлю которого тащит на его полотне трактирная прислуга, французы едят исключительно из-за недостатка мяса. И хотя в XVIII веке жизненный уровень англичан был и вправду на порядок выше, чем у подданных французского короля, это отнюдь не означало превосходства английской пищи. Сегодня Кале славится своими ресторанами, зарабатывающими деньги не в последнюю очередь за счет англичан, переезжающих через пролив, чтобы наконец съесть что-то вкусное. Английская кухня даже среди коренных жителей острова имеет репутацию худшей в Европе.
Не удивительно, что оказавшись в Кале, я первым делом принялся выяснять, сохранились ли ворота, нарисованные Хоггартом. Но поиски оказались бессмысленными. Средневековые укрепления были давно снесены. Разрушать их начали ещё в XVIII веке. Как ни парадоксально, связано это было именно с тем, что военное значение города было по-прежнему очень велико. Слишком велико, чтобы власти могли позволить себе роскошь сохранения старинных сооружений, которые активно заменялись самыми современным для того века фортами.
Начал ломать старые стены ещё гениальный Вобан. Прибыв в Кале по поручению Людовика XIV, великий инженер и архитектор по достоинству оценил средневековые строения, заметив, что в этих фортах можно замечательно провести выходной день. Но, увы, они не годились для военных целей и их систематически начали заменять новыми сооружениями. Форты Вобана так и не были использованы в военных целях вплоть до ХХ века, когда гениальность архитектора в очередной раз подтвердилась. В мае 1940 года гарнизон города и английские стрелковые батальоны почти три дня выдерживали в старых фортах натиск вермахта. Потом город бомбили уже союзники, и в 1944 году, когда канадские солдаты выбили из Кале немцев, на месте средневекового центра лежали лишь груды камней. Тем не менее большая часть сооружений, построенных по проекту Вобана, выдержала и бомбардировки и обстрелы. От старого Кале остались только кафедральный собор, древняя сторожевая башня и всё те же форты, покрытые отметинами немецких снарядов.
Все три форта Вобана мне удалось обойти за один день, прошагав изрядное расстояние. Шел я в полном одиночестве. Туристам не очень интересны эти старые стены, их больше вдохновляют рестораны и пляж. А в фортах тихо и пусто.
Укрепления превратились, в точном соответствии со словами Вобана, в место, где можно прекрасно провести выходной день. Подступы к Цитадели заняты изумительной красоты парком, а внутри её стен расположился стадион. Там, где в 1940 году полегла союзническая пехота, теперь играют дети, а двое арабов, похожие на Бин Ладена, лениво греются на мосту возле крепостных ворот. На стенах остались лишь таблички, сообщающие о погибших солдатах. Французские потери оценены приблизительно (в одной лишь Цитадели около трех сотен), у англичан - до одного человека, с точным указанием подразделений.
Пехота в 1940 году, впрочем, полегла не «без толку, зазря», как в известной песне. Она прикрывала южный фланг британской армии, которая вырвалась из блокированного Дюнкерка. Советские военные историки не могли простить этого англичанам, доказывая, что Гитлер специально «выпустил» дюнкеркскую группировку из котла, надеясь договориться с Лондоном. Но Гитлер был параноиком, а не идиотом, он прекрасно сознавал, что способность англичан продолжать борьбу зависела не в последнюю очередь именно от спасения экспедиционного корпуса, который, в случае его пленения, превратился бы в огромную массу заложников, в мощнейший козырь, инструмент шантажа. План сорвался, армия из Дюнкерка выскользнула, бросив на берегу устаревшие танки, но сохранив людей и боеспособность. И помогли этому цитадели Вобана.
Хоггарт несомненно удивился бы узнав, что сегодня Кале стал символом дружбы между англичанами и французами. «Юнион Джек» висит здесь повсюду рядом с триколором, а каждые полчаса из порта, как наши пригородные электрички, отплывают паромы на Дувр, белые скалы которого и в самом деле удается разглядеть с пляжа невооруженным взглядом.