(no subject)
Не помню, писала ли я о том, что у меня ко всему прочему ещё и диссоциативное расстройство, в просторечии - множественная личность. Да, я ещё больший псих, чем предпочитаю считать. Собственно, я думала, что проблема решена и обсуждать её не имеет смысла, ведь мы все объединились и стали одним. Точнее, одной. Мной. Но пару недель назад я прочитала Пятую Салли и испытала такой стресс, что снова стала разделяться. Вспомнилось вдруг всё, что слиянию предшествовало, а было это по-настоящему жутко. Знаете, что такое флешбеки? Это когда не нужно засыпать, чтобы увидеть кошмар. Когда ты бодрствуешь и точно знаешь, что ты у себя дома, в безопасности, а в следующий момент на тебя наезжает, скажем, автомобиль, и ты чувствуешь, как косточки ломются и рвётся плоть, и это прямо дома и наяву. Вот почему несколько лет назад я пошла на терапию.
Однажды я упомянула, что у меня бывают провалы в памяти, иногда на несколько часов, а иногда и больше, самый большой провал был почти на полгода. Причём во время этого я жила, по всей видимости, обычной жизнью, работала, училась, заводила романы, и никто из окружающих не замечал подмены. А между тем кусок моей жизни словно прожил кто-то другой.
Терапевт, когда услышал о провалах, взял стойку, как сеттер на дичь и начал спрашивать всякое. Всегда ли я себя ощущаю одинаково, не казалось ли мне иногда, что моё мировосприятие и личностные характеристики зависят от обстоятельств. Разумеется, зависят, как и у всех. Нет, не у всех, сказал терапевт. Большинство людей меняет своё поведение в разных ситуациях, но внутри это всё тот же человек, он любит и ненавидит одно и то же, что бы ни происходило вокруг. Это показалось мне странным, как же они выживают, спросила я. Им не нужно выживать, они просто живут.
Ну, странно же, не? Где ты видел таких людей, кроме как в кино. И вдруг я понимаю, что он сам такой. Он никогда не знал непреодолимых обстоятельств, жил так, как хотел, его детство было полно любви, он участвовал в войне, но был тогда уже взрослым и это не сломало его. Ого, сказала я. Кто же тогда выживает вместо меня.
Вот тогда-то что-то и произошло. Я внезапно перестала ощущать любые эмоции, стала собранной и спокойной. Он сразу это просёк, спросил, кто я. Я воин, моя задача хранить её. Она живая, и мы её охраняем, я и та, другая.
Со временем выяснилось, что у меня три основных личности и ещё несколько таких, которые не определяют поведение, а являются наблюдателями, советчиками и т.д. Как ни странно, лишь у одной субличности было имя, у остальных только обозначение функции.
Первый альтер - Ричард. Сейчас он называет себя Воином, хотя в его жизни всякое бывало. У меня чувство, что он здесь дольше, чем я-основная. У него есть воспоминания ещё о том периоде, когда она была младенцем и лежала в кроватке. Он помнит, как она училась ходить и говорить, он вообще помнит много такого, чего нормальным детям помнить не положено. У его воспоминани есть подтверждения, это не игра фантазии. Сам Ричард был капитаном пиратского корабля на службе английской короны, был ранен в грудь во время очередного сражения с испанцами и упал за борт. Рана была слишком серьёзной, у него не было сил выплыть на поверхность и последними его воспоминаниями о том бое стали затихающая боль в груди и облако крови над лицом. Как глупо и бессмысленно я прожил свою жизнь, подумал кэптен Дик и ушёл в туман. Долгое время был только туман, а потом он начал рассеиваться. Удивительно, как много может пережить разум человеческий всего за пару мгновений до смерти, - размышлял капитан, наблюдая своё изменившееся тело. Оно почти не подчинялось ему, что не удивительно, учитывая тяжесть ранения, но при этом оно абсолютно трансформировалось, став телом девочки-младенца. Такой же была когда-то Элизабет, думал он, вспоминая свою сестрёнку. Теперь я понимаю, почему няньки так тряслись над ней и не подпускали меня до тех пор, пока она не встала на ноги, да и тогда они пошли на это лишь потому, что матушка распорядилась. Это тело ещё более хрупко, чем я мог предполагать. Он часами мог разглядывать маленькие пальчики, сжимать и разжимать их, впитывая то, чего никогда ранее не знал. Какая удивительная штука - смерть, размышлял Ричард. Она выглядет недобро, но ко мне она оказалась ласкова. С такими воспоминаниями вечность в аду не кажется мне слишком тяжким испытанием. А в том, что ему уготована вечность в аду, сомневаться не приходилось. Только на его личном счету были десятки, если не сотни, жизней, а ведь за деяния команды отвечать тоже ему. Хорошо, что Элизабет это никак не затронет. Её будущее обеспечено и отцовским титулом, и его, Ричарда, богатствами и заслугами перед короной. Потом вновь приходил туман, но адских котлов всё не было. Шло время, девочка подрастала и Ричард просто наблюдал за нею. Так похожа на Элизабет! Вот она уже пробует стоять самостоятельно, учится говорить, какие странные звуки в этом языке. Он мог пользоваться её телом, она не возражала, но делал он это редко и с осторожностью, ему было достаточно наблюдать. Временами ему казалось, что произошла ошибка и про него забыли и воспринимал это, как Божью милость. По мере того, как девочка росла, туман приходил к Ричарду всё реже и оставался ненадолго. Это было так прекрасно, она была, как апельсиновый сок, эта девочка. Одна беда - она не умела сопротивляться насилию, терялась и не понимала, что происходит. В её сознании совсем не было места насилию. И Ричард начал вступаться за неё. У неё не было таких нянюшек, как у Элизабет, не было защищённого поместья, слуг, титула. Ричард стал для неё всем этим. Если её просьбу не слышали, приходил Ричард и требовал, и ему не могли отказать. Если её кто-то обижал, приходил Ричард и бил обидчика так, что тот больше не приближался к ней. А если у него не получалось (и такое бывало, ведь в его распоряжении было всего лишь тело трёхлетней девочки), тогда он выталкивал её и полностью занимал её место, пока проблема не бывала устранена. Когда она возвращалась, она ничего не помнила и с удивлением слушала рассказы о самой себе, но он не давал ей доступа к травмирующим воспоминаниям. Однажды его осенило - никто про него не забыл, это же второй шанс! Ему дана ещё одна жизнь, и её он должен прожить, как следует. Одно его смущало - почему для этого было выбрано тело маленькой девочки? И что с самой этой девочкой? Не могут же двое жить в одном теле, тем более, двое таких разных. Возможно, она всего лишь проекция его воспоминаний о Элизабет и нет никакой девочки, только он, Ричард. Ошибка с полом скоро разрешится, нет сомнений, он понятия не имел, как, но не сомневался, что до начала взросления это возможно. Кажется, ему приходилось слышать нечто подобное в той своей жизни. Он начал всё больше времени проводить в теле, отодвигая девочку. Он бегал, лазал по крышам и вязал узлы, ему было нужно тренированное тело, он намерен снова вернуться на море. Девочка возвращалась теперь только по вечерам, когда Ричард уходил спать, и рисовала мрачный замок. У него мурашки по спине бежали от её рисунков, ведь это его собственный замок, откуда она о нём знает. Никто не знал о его тайном укрытии, даже помощник капитана. Он отгонял чувство вины и говорил себе, что всё скоро закончится, ей не придётся долго страдать. Он потерял терпение, когда ей исполнилось пять. Мама, когда я уже стану мальчиком. - Никогда, ты девочка и ею и останешься. Мама была удивлена. Ричард топнул ногой: нет, это неправильно, я должен быть мальчиком! - Но так не бывает, моя хорошая. Это был удар. Несколько дней он жил, вновь погрузившись в туман, а затем вернулся, обезумев от гнева. Ты решил посмеяться надо мной, глупый Бог! Ты думал, что я так легко смирюсь? я покажу тебе смирение, я превращу её жизнь в ад, если ты не отправишь в ад меня, и немедленно! Жизнь в женском теле казалась ему хуже всех адских мук, это было унижение, а он к унижению никогда не был приучен. Она хорошая, добрая, она должна быть дорога этому Богу, он будет обязан убрать меня отсюда, если её жизни будет угрожать опасность. И он начал резать её тело, колол его иглами и ржавыми гвоздями, ходил по битому стеклу, ронял с лестниц - всё без толку. Он начал морить её голодом и холодом, но она от всего только крепче делалась, а его так и не забирали в ад. Однажды он увидел её рисунок и ужаснулся. Крохотная девочка с незажжённой свечой стояла в огромном подвале, сложенном из мегалитов. В подвале не было окна, и металлическая дверь была заперта снаружи. Он помнил этот подвал, стены в нём такие толстые, что можно кричать во всю глотку, снаружи никто на услышит. Я превратил её жизнь в ад за то, что этого не случилось со мной, - понял он. И решил отступить. Я больше не лорд, и не капитан корабля, меня вообще почти что нет. Я живу эту жизнь взаймы у неё. Я должен быть ей благодарен, а вместо этого пытаюсь её убить. Он ушёл так далеко, как только мог, и выходил только чтобы помочь. Иногда, когда было совсем уж плохо, он жил за неё, пока её разум не приходил в равновесие, а потом снова уходил во тьму. Когда на терапии мы начали слияние, мне пришлось узнать, что же в действительности происходило во время тех провалов памяти. Думаю, каким бы грешником Ричард ни был в прошлом, он давно заслужил прощение тем, как хранил её от безумия долгие годы. Он спасал нам жизнь столь несчётное количество раз, что счёт его убийств давно обнулился. Я стала сильнее после слияния с ним, и он до сих пор часть меня.
А вот и второй альтер. Познакомьтесь - Циничная Стерва. Вообще, не такая уж она и стерва, но если надо, то она всегда готова. Она очаровательная, харизматичная, сексуальная. Если вы хоть раз посмотрели ей в глаза - вы пропали. Она хороший манипулятор, хотя и нечасто этим пользуется - скорее из брезгливости, чем из нравственных соображений. У неё мало эмоций, она или всем довольна, или в бешенстве, а в бешенстве она страшна. Впрочем, обычно ей на всех насрать, и это позволяет ей быть щедрой и милой. Обычно она проявляется во время мании, но не только. Буквально позавчера она-я вернулась в самый разгар депрессии и поехала сначала на шоппинг, а затем в свою любимую кондиторию поправить настроение. В кондитории обнаружилась очередь и всего одна работница, второму работнику что-то выговаривал надменный мужик, видимо, хозяин. Ждать в очереди не хотелось, поэтому я, не долго думая, отодвинула от прилавка тётеньку-клиента, подняла сумку повыше и отпустила её. Представили себе женскую сумку, рухнувшую на прилавок? Важный мужик такого явно не ждал, уставился на меня с открытым ртом и стоял так довольно долго. Раз вы больше не заняты беседой, обслужите меня, - предложила я им, - я хочу кофе и два пирожных. Я сделаю кофе! - отозвались они хором, но мужик подтолкнул работника в сторону витрины и добавил: Я сделаю кофе. Короче, свой кофе я получила без очереди, и никому не пришло в голову этим возмутиться. Ещё бы, я хорошо усвоила главный принцип любых единоборств - где внимание, там и сила, и оттягиваю всю силу противника подальше от него самого, на себя. Я сверхрациональна и всегда выбираю кратчайший путь, в этом мы с Диком похожи. По правде говоря, внешне я абсолютная копия моей покойной бабушки со стороны мамы. Когда мама впервые увидала Стерву, она аж в лице переменилась, а дядя сказал ну ни хрена ж себе, Анна Ивановна собственной персоной. В отличие от Ричарда, меня она создала точно сама, я хорошо помню процесс. Разумеется, у неё и в мыслях не было создавать альтера, всё задумывалось, как своего рода мозоль для соприкосновения с разными щекотливыми ситуациями. Но, как объяснил терапевт, у нас уже имелся опыт сосуществования с альтером, поэтому ситуация вновь пошла по накатанному руслу. Я говорю про неё то ОНА, то Я, именно так я и ощущаю. Она никогда не была полностью самостоятельной личностью, у нас общие воспоминания и я могу на неё влиять. Впрочем, как и она на меня. С момента разделения я снова ношу мини, она от этого не в восторге. Я подвожу глаза и укладываю волосы феном. Потому что, стоит мне взглянуть на её отражение, я понимаю, что просто преступление скрывать от людей это тело.
Третий альтер - та, кто родилась с этим телом и кого Ричард звал просто девочкой, вот она-я чувствует за восьмерых. Она суперэмпат, поэтому не смотрит новости и не читает газет, на третьей минуте новостей её начинает физически колотить и тошнить от боли и от всей этой мерзости. Она рисует, танцует, шьёт, вышивает и много чего ещё. Она читает запоем, её не боятся дикие звери, она видит в темноте, чем постоянно пугает народ. В отличие от двух других альтеров, она абсолютно нерациональна, чувства её властвуют над разумом. Она жалеет бомжей, маньяков и шелудивых котов, умеет слушать и сопереживать, и хочет, чтобы все наконец стали счастливы и перестали друг друга мучить. Если в Стерву влюбляются, то её любят пока смерть не разлучит. Именно она записалась на курс портретного рисунка, а потом вошла в депрессию и самоустранилась. И вот теперь мне приходится за неё отдуваться и делать эти домашки по рисунку. Череп рисовать и всё такое. Жуть же, да? У неё это всё хорошо бы получилось, вон её рисунки из начала курса, мне так не нарисовать. Но она спряталась куда-то очень далеко, и даже Ричард не может вытащить её оттуда, а он всегда мог. И вообще, что теперь с этим чёртовым слиянием? Мы как бы опять порознь, хоть и не настолько, как раньше. И со временем это опять приведёт к катастрофе. В прошлый раз почти привело. Хоть бы в аннотации к этой дебильной книге написали, что людям с диссоциативной историей читать нельзя. Засудить этого писаку что ли. Или Дика на него натравить. Чтоб он сам диссоциировал на миллион альтеров, психолог недоделанный.
Однажды я упомянула, что у меня бывают провалы в памяти, иногда на несколько часов, а иногда и больше, самый большой провал был почти на полгода. Причём во время этого я жила, по всей видимости, обычной жизнью, работала, училась, заводила романы, и никто из окружающих не замечал подмены. А между тем кусок моей жизни словно прожил кто-то другой.
Терапевт, когда услышал о провалах, взял стойку, как сеттер на дичь и начал спрашивать всякое. Всегда ли я себя ощущаю одинаково, не казалось ли мне иногда, что моё мировосприятие и личностные характеристики зависят от обстоятельств. Разумеется, зависят, как и у всех. Нет, не у всех, сказал терапевт. Большинство людей меняет своё поведение в разных ситуациях, но внутри это всё тот же человек, он любит и ненавидит одно и то же, что бы ни происходило вокруг. Это показалось мне странным, как же они выживают, спросила я. Им не нужно выживать, они просто живут.
Ну, странно же, не? Где ты видел таких людей, кроме как в кино. И вдруг я понимаю, что он сам такой. Он никогда не знал непреодолимых обстоятельств, жил так, как хотел, его детство было полно любви, он участвовал в войне, но был тогда уже взрослым и это не сломало его. Ого, сказала я. Кто же тогда выживает вместо меня.
Вот тогда-то что-то и произошло. Я внезапно перестала ощущать любые эмоции, стала собранной и спокойной. Он сразу это просёк, спросил, кто я. Я воин, моя задача хранить её. Она живая, и мы её охраняем, я и та, другая.
Со временем выяснилось, что у меня три основных личности и ещё несколько таких, которые не определяют поведение, а являются наблюдателями, советчиками и т.д. Как ни странно, лишь у одной субличности было имя, у остальных только обозначение функции.
Первый альтер - Ричард. Сейчас он называет себя Воином, хотя в его жизни всякое бывало. У меня чувство, что он здесь дольше, чем я-основная. У него есть воспоминания ещё о том периоде, когда она была младенцем и лежала в кроватке. Он помнит, как она училась ходить и говорить, он вообще помнит много такого, чего нормальным детям помнить не положено. У его воспоминани есть подтверждения, это не игра фантазии. Сам Ричард был капитаном пиратского корабля на службе английской короны, был ранен в грудь во время очередного сражения с испанцами и упал за борт. Рана была слишком серьёзной, у него не было сил выплыть на поверхность и последними его воспоминаниями о том бое стали затихающая боль в груди и облако крови над лицом. Как глупо и бессмысленно я прожил свою жизнь, подумал кэптен Дик и ушёл в туман. Долгое время был только туман, а потом он начал рассеиваться. Удивительно, как много может пережить разум человеческий всего за пару мгновений до смерти, - размышлял капитан, наблюдая своё изменившееся тело. Оно почти не подчинялось ему, что не удивительно, учитывая тяжесть ранения, но при этом оно абсолютно трансформировалось, став телом девочки-младенца. Такой же была когда-то Элизабет, думал он, вспоминая свою сестрёнку. Теперь я понимаю, почему няньки так тряслись над ней и не подпускали меня до тех пор, пока она не встала на ноги, да и тогда они пошли на это лишь потому, что матушка распорядилась. Это тело ещё более хрупко, чем я мог предполагать. Он часами мог разглядывать маленькие пальчики, сжимать и разжимать их, впитывая то, чего никогда ранее не знал. Какая удивительная штука - смерть, размышлял Ричард. Она выглядет недобро, но ко мне она оказалась ласкова. С такими воспоминаниями вечность в аду не кажется мне слишком тяжким испытанием. А в том, что ему уготована вечность в аду, сомневаться не приходилось. Только на его личном счету были десятки, если не сотни, жизней, а ведь за деяния команды отвечать тоже ему. Хорошо, что Элизабет это никак не затронет. Её будущее обеспечено и отцовским титулом, и его, Ричарда, богатствами и заслугами перед короной. Потом вновь приходил туман, но адских котлов всё не было. Шло время, девочка подрастала и Ричард просто наблюдал за нею. Так похожа на Элизабет! Вот она уже пробует стоять самостоятельно, учится говорить, какие странные звуки в этом языке. Он мог пользоваться её телом, она не возражала, но делал он это редко и с осторожностью, ему было достаточно наблюдать. Временами ему казалось, что произошла ошибка и про него забыли и воспринимал это, как Божью милость. По мере того, как девочка росла, туман приходил к Ричарду всё реже и оставался ненадолго. Это было так прекрасно, она была, как апельсиновый сок, эта девочка. Одна беда - она не умела сопротивляться насилию, терялась и не понимала, что происходит. В её сознании совсем не было места насилию. И Ричард начал вступаться за неё. У неё не было таких нянюшек, как у Элизабет, не было защищённого поместья, слуг, титула. Ричард стал для неё всем этим. Если её просьбу не слышали, приходил Ричард и требовал, и ему не могли отказать. Если её кто-то обижал, приходил Ричард и бил обидчика так, что тот больше не приближался к ней. А если у него не получалось (и такое бывало, ведь в его распоряжении было всего лишь тело трёхлетней девочки), тогда он выталкивал её и полностью занимал её место, пока проблема не бывала устранена. Когда она возвращалась, она ничего не помнила и с удивлением слушала рассказы о самой себе, но он не давал ей доступа к травмирующим воспоминаниям. Однажды его осенило - никто про него не забыл, это же второй шанс! Ему дана ещё одна жизнь, и её он должен прожить, как следует. Одно его смущало - почему для этого было выбрано тело маленькой девочки? И что с самой этой девочкой? Не могут же двое жить в одном теле, тем более, двое таких разных. Возможно, она всего лишь проекция его воспоминаний о Элизабет и нет никакой девочки, только он, Ричард. Ошибка с полом скоро разрешится, нет сомнений, он понятия не имел, как, но не сомневался, что до начала взросления это возможно. Кажется, ему приходилось слышать нечто подобное в той своей жизни. Он начал всё больше времени проводить в теле, отодвигая девочку. Он бегал, лазал по крышам и вязал узлы, ему было нужно тренированное тело, он намерен снова вернуться на море. Девочка возвращалась теперь только по вечерам, когда Ричард уходил спать, и рисовала мрачный замок. У него мурашки по спине бежали от её рисунков, ведь это его собственный замок, откуда она о нём знает. Никто не знал о его тайном укрытии, даже помощник капитана. Он отгонял чувство вины и говорил себе, что всё скоро закончится, ей не придётся долго страдать. Он потерял терпение, когда ей исполнилось пять. Мама, когда я уже стану мальчиком. - Никогда, ты девочка и ею и останешься. Мама была удивлена. Ричард топнул ногой: нет, это неправильно, я должен быть мальчиком! - Но так не бывает, моя хорошая. Это был удар. Несколько дней он жил, вновь погрузившись в туман, а затем вернулся, обезумев от гнева. Ты решил посмеяться надо мной, глупый Бог! Ты думал, что я так легко смирюсь? я покажу тебе смирение, я превращу её жизнь в ад, если ты не отправишь в ад меня, и немедленно! Жизнь в женском теле казалась ему хуже всех адских мук, это было унижение, а он к унижению никогда не был приучен. Она хорошая, добрая, она должна быть дорога этому Богу, он будет обязан убрать меня отсюда, если её жизни будет угрожать опасность. И он начал резать её тело, колол его иглами и ржавыми гвоздями, ходил по битому стеклу, ронял с лестниц - всё без толку. Он начал морить её голодом и холодом, но она от всего только крепче делалась, а его так и не забирали в ад. Однажды он увидел её рисунок и ужаснулся. Крохотная девочка с незажжённой свечой стояла в огромном подвале, сложенном из мегалитов. В подвале не было окна, и металлическая дверь была заперта снаружи. Он помнил этот подвал, стены в нём такие толстые, что можно кричать во всю глотку, снаружи никто на услышит. Я превратил её жизнь в ад за то, что этого не случилось со мной, - понял он. И решил отступить. Я больше не лорд, и не капитан корабля, меня вообще почти что нет. Я живу эту жизнь взаймы у неё. Я должен быть ей благодарен, а вместо этого пытаюсь её убить. Он ушёл так далеко, как только мог, и выходил только чтобы помочь. Иногда, когда было совсем уж плохо, он жил за неё, пока её разум не приходил в равновесие, а потом снова уходил во тьму. Когда на терапии мы начали слияние, мне пришлось узнать, что же в действительности происходило во время тех провалов памяти. Думаю, каким бы грешником Ричард ни был в прошлом, он давно заслужил прощение тем, как хранил её от безумия долгие годы. Он спасал нам жизнь столь несчётное количество раз, что счёт его убийств давно обнулился. Я стала сильнее после слияния с ним, и он до сих пор часть меня.
А вот и второй альтер. Познакомьтесь - Циничная Стерва. Вообще, не такая уж она и стерва, но если надо, то она всегда готова. Она очаровательная, харизматичная, сексуальная. Если вы хоть раз посмотрели ей в глаза - вы пропали. Она хороший манипулятор, хотя и нечасто этим пользуется - скорее из брезгливости, чем из нравственных соображений. У неё мало эмоций, она или всем довольна, или в бешенстве, а в бешенстве она страшна. Впрочем, обычно ей на всех насрать, и это позволяет ей быть щедрой и милой. Обычно она проявляется во время мании, но не только. Буквально позавчера она-я вернулась в самый разгар депрессии и поехала сначала на шоппинг, а затем в свою любимую кондиторию поправить настроение. В кондитории обнаружилась очередь и всего одна работница, второму работнику что-то выговаривал надменный мужик, видимо, хозяин. Ждать в очереди не хотелось, поэтому я, не долго думая, отодвинула от прилавка тётеньку-клиента, подняла сумку повыше и отпустила её. Представили себе женскую сумку, рухнувшую на прилавок? Важный мужик такого явно не ждал, уставился на меня с открытым ртом и стоял так довольно долго. Раз вы больше не заняты беседой, обслужите меня, - предложила я им, - я хочу кофе и два пирожных. Я сделаю кофе! - отозвались они хором, но мужик подтолкнул работника в сторону витрины и добавил: Я сделаю кофе. Короче, свой кофе я получила без очереди, и никому не пришло в голову этим возмутиться. Ещё бы, я хорошо усвоила главный принцип любых единоборств - где внимание, там и сила, и оттягиваю всю силу противника подальше от него самого, на себя. Я сверхрациональна и всегда выбираю кратчайший путь, в этом мы с Диком похожи. По правде говоря, внешне я абсолютная копия моей покойной бабушки со стороны мамы. Когда мама впервые увидала Стерву, она аж в лице переменилась, а дядя сказал ну ни хрена ж себе, Анна Ивановна собственной персоной. В отличие от Ричарда, меня она создала точно сама, я хорошо помню процесс. Разумеется, у неё и в мыслях не было создавать альтера, всё задумывалось, как своего рода мозоль для соприкосновения с разными щекотливыми ситуациями. Но, как объяснил терапевт, у нас уже имелся опыт сосуществования с альтером, поэтому ситуация вновь пошла по накатанному руслу. Я говорю про неё то ОНА, то Я, именно так я и ощущаю. Она никогда не была полностью самостоятельной личностью, у нас общие воспоминания и я могу на неё влиять. Впрочем, как и она на меня. С момента разделения я снова ношу мини, она от этого не в восторге. Я подвожу глаза и укладываю волосы феном. Потому что, стоит мне взглянуть на её отражение, я понимаю, что просто преступление скрывать от людей это тело.
Третий альтер - та, кто родилась с этим телом и кого Ричард звал просто девочкой, вот она-я чувствует за восьмерых. Она суперэмпат, поэтому не смотрит новости и не читает газет, на третьей минуте новостей её начинает физически колотить и тошнить от боли и от всей этой мерзости. Она рисует, танцует, шьёт, вышивает и много чего ещё. Она читает запоем, её не боятся дикие звери, она видит в темноте, чем постоянно пугает народ. В отличие от двух других альтеров, она абсолютно нерациональна, чувства её властвуют над разумом. Она жалеет бомжей, маньяков и шелудивых котов, умеет слушать и сопереживать, и хочет, чтобы все наконец стали счастливы и перестали друг друга мучить. Если в Стерву влюбляются, то её любят пока смерть не разлучит. Именно она записалась на курс портретного рисунка, а потом вошла в депрессию и самоустранилась. И вот теперь мне приходится за неё отдуваться и делать эти домашки по рисунку. Череп рисовать и всё такое. Жуть же, да? У неё это всё хорошо бы получилось, вон её рисунки из начала курса, мне так не нарисовать. Но она спряталась куда-то очень далеко, и даже Ричард не может вытащить её оттуда, а он всегда мог. И вообще, что теперь с этим чёртовым слиянием? Мы как бы опять порознь, хоть и не настолько, как раньше. И со временем это опять приведёт к катастрофе. В прошлый раз почти привело. Хоть бы в аннотации к этой дебильной книге написали, что людям с диссоциативной историей читать нельзя. Засудить этого писаку что ли. Или Дика на него натравить. Чтоб он сам диссоциировал на миллион альтеров, психолог недоделанный.