«Саломея» с ароматом «ванили». De Nationale Opera 27.06.2017
В первую очередь не могу не выразить своего восхищения великолепной айдентикой Голландского национального театра оперы и балета и её создательницами - дизайнером Lesley Moore и фотографами Petrovsky & Ramone. Сайт театра, его видеодизайн выше всяких похвал.
Но рекламу делают одни, а искомый продукт другие, поэтому я ничуть не удивилась, что постер к спектаклю оказался значительно лучше самого спектакля. Хотя я очень люблю Нидерландскую оперу, как флагман современного оперного театра, "Саломея" в постановке Иво ван Хове мне совершенно не понравилась.
А ведь начало было таким многообещающим: на огромном заднике бескрайнее небо тёмной лунной ночи, в которое врезан проём - холл богатого дома, залитый красным светом. Но как только начинает играть музыка, режиссёр выплёвывает артистов на пустую чёрную сцену впереди и начинается плохо отрепетированное концертное исполнение в костюмах. В сценической пустоте артисты абсолютно безыдейно кружат по голой овальной цене вокруг дырки-колодца в центре: ходят, садятся, ложатся, размахивают руками. А что же им ещё делать при отсутствии реквизита? Но все «взмахи» и «приседания» - лишь пустые жестикуляции и ненужные телодвижения. Бессмысленные движения героев, бессмысленные выходы статистов, бессмысленные перемещения луны, бессмысленные костюмы и декорации - во всём сквозит отсутствие содержания и внятного продуманного сценического действия - вот суть есть новая амстердамская «Саломея». И ведь, самое удивительное, нельзя сказать, что спектакля не случилось, а создатели ничего не сделали, умыкнув бюджет. Нет, бюджет и усилия постановщиков на сцене, просто их употребили не так и не на то. И раз уж интересного о постановке ван Хове поведать нечего, на её примере мне хочется поговорить о постановочных проблемах «Саломеи» в целом.
1 Святость и непорочность Иоканаана
Главная героиня оперы - Саломея, принцесса Иудейская - такая яркая, такая одержимая, ужасная, кровожадная и порочная, вся такая манящая своим декадансом - кому не пофиг, чью голову она вожделела: пророка, мессии, папы римского, бомжа или любого условного человека? Уже давно, наверно, со времён авторов-создателей, никто не осознаёт значимости личности Иоканаана, его святости, не ощущает в поступке Саломеи кощунства, покусившейся не просто на жизнь, а на жизнь «священного животного». Ведь проблема не только в том, что она целуется с головой, но и в том, чья это голова. И это важный (пусть и не единственный) аспект главного конфликта, на который постановщики давно положили болт.
Другой момент, ну хорошо, мы живём в эпоху атеизма и упразднения моральных рамок - чья-либо святость нам безразлична. Как насчёт невинности Иоканаана? Чистоты, нетронутости, не испорченности, такой притягательной для порока? Разве не чистота - духовная и телесная - привлекла Саломею? Разве её соблазняет не желание прикоснуться к чему-то ещё нетронутому? Это тоже важная грань взаимоотношений пары главных героев, наполняющая пьесу особыми эмоциями.
Теперь обратим взоры на происходящее в спектакле. Похож ли Иоканаан Евгения Никитина на святого? Или на нетронутый плод, который хочется сорвать и надкусить? При всём уважении, нет. Вместо непорочного аскета у нас видавший всяческие виды довольно привлекательный мужик. Иво ван Хове с радостью использует демоническое брутально-сексуальное естество Никитина (уместное для Дон Жуана или Голландца), не задумываясь над содержанием роли. Режиссёру невдомёк, что красавец-мужчина здесь Нарработ, а Саломею привлекает именно ужасный асексуальный Иоканаан, иначе в её любви не было никакой тайны! Но лабиринты тонкой чувственности слишком сложны для прямолинейного режиссёрского сознания, ведь даже не каноничный образ пророка постановка умудрилась угробить: на словах Саломея сходит с ума от телесной недоступности желанного субъекта любви, на деле же нам показывает обнимашки! Я не шучу, серьёзно!
С а л о м е я. Дай мне коснуться твоего тела!
И о к а н а а н. Да не вопрос.
С а л о м е я. О, спасибо. Так мило с твоей стороны.
Этой, с позволения сказать, интерпретации есть вполне конкретное определение: «ванильный бабский фанфик». Странновато видеть такое от режиссёра-мужчины, но факт остаётся фактом.
Моё отношение к подобным ноу-хау можно прочитать на этом лице:
2 Танец
Откуда этот фетиш? В смысле, откуда столько внимания к вставному балетному номеру в опере? Да, эта версия древнего стриптиза, в своё время, была провокационной сценой, но считать её главной? Серьёзно? Да, это красивая вставка между двумя кульминациями, декоративный элемент, который даёт певице вокальный тайм-аут и не несёт в себе… ничего. Кроме самого факта, что Саломея идёт на унижение, принося свою жертву во имя любви. И если не пытаться высасывать из пальца смыслы, а просто поставить красивый танец ровным счётом ничего не изменится! Но постановщики упорно продолжают давить из себя оригинальность, считая танец Саломеи главной площадкой для постановочной работы, и игнорируют по-настоящему важные сцены оперы.
Вот и амстердамские творцы бросили все силы на создание танца. Бросить-то бросили, а стриптиз не показали… Но зато эротическое видео сняли, затмение луны явили, дымка напустили, «танцуют все» устроили (сначала Саломея танцует одна, потом в танец вовлекаются все участники). Нельзя сказать, что идея танца провальна, но есть нюансы. Во-первых, в чём смысл трансляции эротических мечт Саломеи на экране, если они с Иоканааном и в реальности неплохо, я бы сказала, душевно обнимались? Во-вторых, опять заставили отплясывать певицу. Это безжалостно, даже учитывая прекрасные внешние данные и самоотверженные усилия Малин Бюстрём. Видно, что танец поставлен профессиональным хореографом и в массовку привлечены профессиональные танцовщики, но выглядеть менее ущербной главная героиня от этого не стала. Не было в её непонятных угловатых телодвижениях ни эротизму, ни эстетизму.
Ну, да бог с ним, танец семи одеял я давно смотрю с закрытыми глазами - как правило, это слишком убогое зрелище. Но проблема не в танце, а гипертрофированном внимании к вставному номеру в ущерб всей остальной опере.
Однако, пора поговорить о музыкальной стороне.
Вокальную часть можно разделить на три составляющие: надёжный фон, идеальный герой и неоднозначная героиня. Ланс Райан (Ирод) вроде всё делал правильно, но я периодически засыпала от его излишне смягчённой мелодекламации. Поэтому здесь Ирод проходит в категории «роль второго плана» (хотя в действительности это роль «первого»). Гораздо интересней показалась мне Дорис Соффель в роли Иродиады - стопроцентное попадание в образ, плюс яркая сценическая внешность.
Евгений Никитин с его надменной отстранённостью и ровным безупречно красивым голосом словно создан для роли Иоканаана. Только он умеет являть одновременно напор и бесстрастность. Поэтому, несмотря на отсутствие режиссуры, вокально Никитин был и остаётся лучшим Иоканааном всех времён и народов.
Малин Бюстрём в очередной раз ввела меня в стопор. Для меня это певица не опознанной вокальной ориентации. Не могу её ни полюбить, ни возненавидеть, потому что не понимаю, какой у неё голос. Немного углублённый, несколько выхолощенный с песочком он напоминает не то Рене Флеминг, не то Кири Те Канаву. И репертуар похож: от Моцарта к Штраусу. Но, если Флеминг и Дама Кири всегда ограничивались Арабеллой и на Саломею не покушались, Бюстрём пошла дальше. Стоило ли? Не знаю. Саломея у Бюстрём получилась очень пресной. И проблема тут, как в вокальном однообразии, так и в актёрском. По ходу действия героиня никак не меняется, не развивается и не раскрывается. Как выскочила с выпученными глазами в первой сцене, так и бегала с бешеным видом весь спектакль. Словно спортсменка-байдарочница, силой гребя от ноты к ноте, преодолевая опасные музыкальные повороты. Самопреодоление певицы, конечно, заслуживает уважения, но меня, как зрителя, «пришедшего на встречу с прекрасным» этот спорт скорее расстроил.
Оркестр Концертгебау прозвучал очень хорошо, Даниэле Гатти пытался кое-где нагнетать через затягивание темпов и укрупнение акцентов. Не всегда это производило нужный эффект (при деревянной режиссуре на сцене мхатовские паузы в оркестре оборачивались крахом), но интерпретация сама по себе имеет право на существование.
В итоге спектакль получился удобоваримый (можно смотреть на красивые декорации и видеопроекции (Jan Versweyveld), слушать прекрасный оркестр и прекрасного Никитина), но по сути сделан спустя рукава. Создатели не запаривались над историей, не запаривались над постановкой, вообще не запаривались над костюмами и гримом. Просто взяли красивых певцов, добавили немного спецэффектов, приправили «ванилью» и готово. Как говорится «хуяк, хуяк и в продакшн». Так и живём. Одноразово. Ничего, чтобы всерьёз и надолго.
Но рекламу делают одни, а искомый продукт другие, поэтому я ничуть не удивилась, что постер к спектаклю оказался значительно лучше самого спектакля. Хотя я очень люблю Нидерландскую оперу, как флагман современного оперного театра, "Саломея" в постановке Иво ван Хове мне совершенно не понравилась.
А ведь начало было таким многообещающим: на огромном заднике бескрайнее небо тёмной лунной ночи, в которое врезан проём - холл богатого дома, залитый красным светом. Но как только начинает играть музыка, режиссёр выплёвывает артистов на пустую чёрную сцену впереди и начинается плохо отрепетированное концертное исполнение в костюмах. В сценической пустоте артисты абсолютно безыдейно кружат по голой овальной цене вокруг дырки-колодца в центре: ходят, садятся, ложатся, размахивают руками. А что же им ещё делать при отсутствии реквизита? Но все «взмахи» и «приседания» - лишь пустые жестикуляции и ненужные телодвижения. Бессмысленные движения героев, бессмысленные выходы статистов, бессмысленные перемещения луны, бессмысленные костюмы и декорации - во всём сквозит отсутствие содержания и внятного продуманного сценического действия - вот суть есть новая амстердамская «Саломея». И ведь, самое удивительное, нельзя сказать, что спектакля не случилось, а создатели ничего не сделали, умыкнув бюджет. Нет, бюджет и усилия постановщиков на сцене, просто их употребили не так и не на то. И раз уж интересного о постановке ван Хове поведать нечего, на её примере мне хочется поговорить о постановочных проблемах «Саломеи» в целом.
1 Святость и непорочность Иоканаана
Главная героиня оперы - Саломея, принцесса Иудейская - такая яркая, такая одержимая, ужасная, кровожадная и порочная, вся такая манящая своим декадансом - кому не пофиг, чью голову она вожделела: пророка, мессии, папы римского, бомжа или любого условного человека? Уже давно, наверно, со времён авторов-создателей, никто не осознаёт значимости личности Иоканаана, его святости, не ощущает в поступке Саломеи кощунства, покусившейся не просто на жизнь, а на жизнь «священного животного». Ведь проблема не только в том, что она целуется с головой, но и в том, чья это голова. И это важный (пусть и не единственный) аспект главного конфликта, на который постановщики давно положили болт.
Другой момент, ну хорошо, мы живём в эпоху атеизма и упразднения моральных рамок - чья-либо святость нам безразлична. Как насчёт невинности Иоканаана? Чистоты, нетронутости, не испорченности, такой притягательной для порока? Разве не чистота - духовная и телесная - привлекла Саломею? Разве её соблазняет не желание прикоснуться к чему-то ещё нетронутому? Это тоже важная грань взаимоотношений пары главных героев, наполняющая пьесу особыми эмоциями.
Теперь обратим взоры на происходящее в спектакле. Похож ли Иоканаан Евгения Никитина на святого? Или на нетронутый плод, который хочется сорвать и надкусить? При всём уважении, нет. Вместо непорочного аскета у нас видавший всяческие виды довольно привлекательный мужик. Иво ван Хове с радостью использует демоническое брутально-сексуальное естество Никитина (уместное для Дон Жуана или Голландца), не задумываясь над содержанием роли. Режиссёру невдомёк, что красавец-мужчина здесь Нарработ, а Саломею привлекает именно ужасный асексуальный Иоканаан, иначе в её любви не было никакой тайны! Но лабиринты тонкой чувственности слишком сложны для прямолинейного режиссёрского сознания, ведь даже не каноничный образ пророка постановка умудрилась угробить: на словах Саломея сходит с ума от телесной недоступности желанного субъекта любви, на деле же нам показывает обнимашки! Я не шучу, серьёзно!
С а л о м е я. Дай мне коснуться твоего тела!
И о к а н а а н. Да не вопрос.
С а л о м е я. О, спасибо. Так мило с твоей стороны.
Этой, с позволения сказать, интерпретации есть вполне конкретное определение: «ванильный бабский фанфик». Странновато видеть такое от режиссёра-мужчины, но факт остаётся фактом.
Моё отношение к подобным ноу-хау можно прочитать на этом лице:
2 Танец
Откуда этот фетиш? В смысле, откуда столько внимания к вставному балетному номеру в опере? Да, эта версия древнего стриптиза, в своё время, была провокационной сценой, но считать её главной? Серьёзно? Да, это красивая вставка между двумя кульминациями, декоративный элемент, который даёт певице вокальный тайм-аут и не несёт в себе… ничего. Кроме самого факта, что Саломея идёт на унижение, принося свою жертву во имя любви. И если не пытаться высасывать из пальца смыслы, а просто поставить красивый танец ровным счётом ничего не изменится! Но постановщики упорно продолжают давить из себя оригинальность, считая танец Саломеи главной площадкой для постановочной работы, и игнорируют по-настоящему важные сцены оперы.
Вот и амстердамские творцы бросили все силы на создание танца. Бросить-то бросили, а стриптиз не показали… Но зато эротическое видео сняли, затмение луны явили, дымка напустили, «танцуют все» устроили (сначала Саломея танцует одна, потом в танец вовлекаются все участники). Нельзя сказать, что идея танца провальна, но есть нюансы. Во-первых, в чём смысл трансляции эротических мечт Саломеи на экране, если они с Иоканааном и в реальности неплохо, я бы сказала, душевно обнимались? Во-вторых, опять заставили отплясывать певицу. Это безжалостно, даже учитывая прекрасные внешние данные и самоотверженные усилия Малин Бюстрём. Видно, что танец поставлен профессиональным хореографом и в массовку привлечены профессиональные танцовщики, но выглядеть менее ущербной главная героиня от этого не стала. Не было в её непонятных угловатых телодвижениях ни эротизму, ни эстетизму.
Ну, да бог с ним, танец семи одеял я давно смотрю с закрытыми глазами - как правило, это слишком убогое зрелище. Но проблема не в танце, а гипертрофированном внимании к вставному номеру в ущерб всей остальной опере.
Однако, пора поговорить о музыкальной стороне.
Вокальную часть можно разделить на три составляющие: надёжный фон, идеальный герой и неоднозначная героиня. Ланс Райан (Ирод) вроде всё делал правильно, но я периодически засыпала от его излишне смягчённой мелодекламации. Поэтому здесь Ирод проходит в категории «роль второго плана» (хотя в действительности это роль «первого»). Гораздо интересней показалась мне Дорис Соффель в роли Иродиады - стопроцентное попадание в образ, плюс яркая сценическая внешность.
Евгений Никитин с его надменной отстранённостью и ровным безупречно красивым голосом словно создан для роли Иоканаана. Только он умеет являть одновременно напор и бесстрастность. Поэтому, несмотря на отсутствие режиссуры, вокально Никитин был и остаётся лучшим Иоканааном всех времён и народов.
Малин Бюстрём в очередной раз ввела меня в стопор. Для меня это певица не опознанной вокальной ориентации. Не могу её ни полюбить, ни возненавидеть, потому что не понимаю, какой у неё голос. Немного углублённый, несколько выхолощенный с песочком он напоминает не то Рене Флеминг, не то Кири Те Канаву. И репертуар похож: от Моцарта к Штраусу. Но, если Флеминг и Дама Кири всегда ограничивались Арабеллой и на Саломею не покушались, Бюстрём пошла дальше. Стоило ли? Не знаю. Саломея у Бюстрём получилась очень пресной. И проблема тут, как в вокальном однообразии, так и в актёрском. По ходу действия героиня никак не меняется, не развивается и не раскрывается. Как выскочила с выпученными глазами в первой сцене, так и бегала с бешеным видом весь спектакль. Словно спортсменка-байдарочница, силой гребя от ноты к ноте, преодолевая опасные музыкальные повороты. Самопреодоление певицы, конечно, заслуживает уважения, но меня, как зрителя, «пришедшего на встречу с прекрасным» этот спорт скорее расстроил.
Оркестр Концертгебау прозвучал очень хорошо, Даниэле Гатти пытался кое-где нагнетать через затягивание темпов и укрупнение акцентов. Не всегда это производило нужный эффект (при деревянной режиссуре на сцене мхатовские паузы в оркестре оборачивались крахом), но интерпретация сама по себе имеет право на существование.
В итоге спектакль получился удобоваримый (можно смотреть на красивые декорации и видеопроекции (Jan Versweyveld), слушать прекрасный оркестр и прекрасного Никитина), но по сути сделан спустя рукава. Создатели не запаривались над историей, не запаривались над постановкой, вообще не запаривались над костюмами и гримом. Просто взяли красивых певцов, добавили немного спецэффектов, приправили «ванилью» и готово. Как говорится «хуяк, хуяк и в продакшн». Так и живём. Одноразово. Ничего, чтобы всерьёз и надолго.