Население орденских земель в 1200 году - 2
Для Ливонии ни у древних хронистов, ни у новейших исследователей не находится указания численности населения. Для Пруссии мы имеем сообщения от Дуйсбурга и Альнпеке. По Дуйсбургу каждая прусская область могла выставить 2000 всадников и несколько тысяч человек пехотинцев, Самбия даже, соответственно, 4000 и 40 000. Альнпеке, в стихе 3811 указывает для Самбии почти то же количество: „Мы выставили в поле 40 000 щитов". Это дало бы в итоге для всей Пруссии примерно 1 000 000 человек и для Самбии более высокую относительную плотность, чем сегодня можно обнаружить в Моравии. Рание исследователи следовали за ними, пожалуй, в своих высоким оценках, в том числе и Иоганн Фойгт и Эвальд. С Вебера применяется чересчур заниженная оценка численности населения. Так, особенно при непролазных лесах и болотах Пруссии, Швабе считает, что в Самбии проживало бы достаточно прочно, из-за отсутствия в то время картофеля, самое большее 34 000 человек, а 90% страны были болотом и девственным лесом! Это мнение было опровергнуто новейшими археологическими раскопками, которые подтвердили такую массу захоронений, укреплений и других следов поселений, что необходимо сделать заключение о значительной численности населения. Энгель думает, что Самбия была населена лишь немного меньше, чем сегодня. Кроме считает числа Дуйсбурга спорными.
Недостаток центральной власти вел в Ливонии к почти постоянной войне на уничтожение всех против всех.
Генрих Латвийский во многих местах сообщает о такой борьбе, при этом мужчин убивали, женщин и детей, а также все пригодное уволакивали.
У пруссов и литовцев, напротив, ничего не читаем в источниках о внутренних войнах, они демонстрируют сильное чувство солидарности, по крайней мере, против внешних врагов.
В борьбе с Орденом беглецы всегда находили убежище, а также помощь, в соседских областях. Большие успехи пруссов против поляков в 1220 году можно полностью объяснить только взаимодействием нескольких прусских земель.
Множество войн подняли вооружение и оснащение, но особенно - защитные сооружения на значительную высоту.
О вооружении смотри главу о военном обеспечении орденских земель. У пруссов и литовцев кадровое войско образовывали всадники. О великолепных переходах на маленьких, неказистых лошадях, называемых Швайкен (Sweiken), будет говориться в дальнейшем.
О замках Дуйсбург говорит: „Каждая местность имела очень много сильных замков". Теперь это установлено также археологией. Так Хроме устанавливает для округа Алленштейн (Ольштын) 27 вальных комплексов, для всей Пруссии около 200 замков и 4000 других укреплений, только их список занимает 6 страниц. Для собственно Ливонии Левис оф Менар насчитал не менее чем 457 вальных замков, для северной Эстляндии Аманн указывает 162 замка.
Прусские укрепления находятся большей частью на мысах. Они довольно однообразны: блокгауз, окруженный одними или несколькими валами из кольев или столбов, с вкраплениями плетней, земли, густого кустарника и всего в таком роде. Некоторые сооружения были очень велики, как шведские шанцы у Эльбинга длиной 300 м, Варпола на Муху с 800 шагов длины и 200-300 шагов ширины, а также валом толщиной у подошвы в 30 футов; Пойде на Муху был длиной в 500 шагов, вал должен был достигать высоты 80 футов; Вольде на Сааремаа насчитывал 450 шагов в длину.
Оценка религиозно-нравственных отношений в высшей степени затруднена, так как речь идет об оценке чуждого мировоззрения а надежные источники редки. Сообщения XIII века, когда языческая религия была еще жива, очень скудны.
Адам Бременский и Гельмгольд в Славянской хронике предлагают нам кое-что, но только по сообщениям путешественников. Генрих Латвийский передает немного. Мирный договор от 1249 года, напротив, содержит очень много о религии пруссов.
Христианские летописцы XIV и XV веков, все же, противостояли язычеству чересчур враждебно и слишком мало извещают о нем.
Из XIV века надо особо отметить Дуйсбурга, Ерошина, Вартберга и Альнпеке, последнего большей частью называют „Ливонской рифмованной хроникой". Крольман и Вайзе предполагают, что орденские хронисты знали прусские имена богов, но не могли их называть. Из XV века дошли доклад вармийского епископа Святому Престолу от 1418 года и от 1431 года еще один таковой Иеронимуса Пражского о жемайтах.
Часто очень пространные источники XVI столетия и более позднего времени имеют очень незначительную ценность.
От XVI века дошли: История Пруссии Симона Грюнау, хроники Вайсселя, Харткноха и Хеннебергера и сообщения Мелетиуса от 1550 года и Лашовского (возможно, Лашевский - прим.мое) от 1570 года. Фриц Бланке верит в возможность извлечь истину из этих поздних источников через умозаключения на основе религиозных воззрений Литвы и Латвии.
Установлено, что все народы наших областей были исполнены сильной веры в загробную жизнь, причем они, как и все первобытные культуры, думали о ней, как о продолжении. Погребальные дары на торжественных похоронах доказывают это.
При заключении мира в 1249 году пруссы обещали: „Их мертвецов в будущем больше не сжигать или погребать с лошадями, людьми, оружием, одеждой и другими ценностями и не соблюдать никакого другого языческого ритуала". Дуйсбург говорит: „Они верили также в возрождение мертвых. Поэтому они обычно давали с собой через сожжение знатому мертвецу оружие и лошадей, рабов и рабынь, одежду и охотничьих собак, охотничьих птиц и другое военное имущество... но беднякам, в чем они нуждались". Так же позволяет Альнпеке действовать самбийцам после их поражения при Мемеле: „Ire lute di da lagen tot / Ueber irer wisesten gebot / Daz si di toten brenten / Und von hinen senden / Mit iren waffen angetan / Sie solden auch herfard / Unde reisen machen". Для Ливонии совершенно схожее устанавливает Серафим с.11. Краткий, но очень хороший обзор религиозных отношений предлагает Шумахер с.17. Бланке с.5 полагает вопреки Дуйсбургу, что пруссы верили только в возрождение души, но не тела. Об этом сложно судить.
Далее, доказано, что они верили в богов как повелителей природных сил. Для Пруссии три имени богов дошли до нас абсолютно достоверно: Патолс (Patollu), Натримпе (Natrimpe) и Перкунос (Perkunos).
Грюнау знает 6 имен богов: Перкунос (Perkuno), Патолс (Patollu), Потримпс (Potrimpe), Курке (Churche), Вуршайто (Wurschaito), Свайброто (Swaibroto); синод от 1530 года знает уже 10, а Мелетиус - 12 имен богов. По Харткноху ранние историки Перкуно, Пиколса и Потримпса принимали в качестве высших богов. Вуршайто и Свайброто были по Бертуляйт, вероятно, изобретенными Грюнау божественными родоначальниками; Курке появляется в мирном договоре 1249 года скорее как идол урожая, чем настоящий бог: „Они хотят также в будущем, чтобы идолу, которого они каждый год однажды после укладки урожая изготовляют, как бога обычно почитают и называют Курке... больше не приносили жертв".
Недостаток центральной власти вел в Ливонии к почти постоянной войне на уничтожение всех против всех.
Генрих Латвийский во многих местах сообщает о такой борьбе, при этом мужчин убивали, женщин и детей, а также все пригодное уволакивали.
У пруссов и литовцев, напротив, ничего не читаем в источниках о внутренних войнах, они демонстрируют сильное чувство солидарности, по крайней мере, против внешних врагов.
В борьбе с Орденом беглецы всегда находили убежище, а также помощь, в соседских областях. Большие успехи пруссов против поляков в 1220 году можно полностью объяснить только взаимодействием нескольких прусских земель.
Множество войн подняли вооружение и оснащение, но особенно - защитные сооружения на значительную высоту.
О вооружении смотри главу о военном обеспечении орденских земель. У пруссов и литовцев кадровое войско образовывали всадники. О великолепных переходах на маленьких, неказистых лошадях, называемых Швайкен (Sweiken), будет говориться в дальнейшем.
О замках Дуйсбург говорит: „Каждая местность имела очень много сильных замков". Теперь это установлено также археологией. Так Хроме устанавливает для округа Алленштейн (Ольштын) 27 вальных комплексов, для всей Пруссии около 200 замков и 4000 других укреплений, только их список занимает 6 страниц. Для собственно Ливонии Левис оф Менар насчитал не менее чем 457 вальных замков, для северной Эстляндии Аманн указывает 162 замка.
Прусские укрепления находятся большей частью на мысах. Они довольно однообразны: блокгауз, окруженный одними или несколькими валами из кольев или столбов, с вкраплениями плетней, земли, густого кустарника и всего в таком роде. Некоторые сооружения были очень велики, как шведские шанцы у Эльбинга длиной 300 м, Варпола на Муху с 800 шагов длины и 200-300 шагов ширины, а также валом толщиной у подошвы в 30 футов; Пойде на Муху был длиной в 500 шагов, вал должен был достигать высоты 80 футов; Вольде на Сааремаа насчитывал 450 шагов в длину.
Оценка религиозно-нравственных отношений в высшей степени затруднена, так как речь идет об оценке чуждого мировоззрения а надежные источники редки. Сообщения XIII века, когда языческая религия была еще жива, очень скудны.
Адам Бременский и Гельмгольд в Славянской хронике предлагают нам кое-что, но только по сообщениям путешественников. Генрих Латвийский передает немного. Мирный договор от 1249 года, напротив, содержит очень много о религии пруссов.
Христианские летописцы XIV и XV веков, все же, противостояли язычеству чересчур враждебно и слишком мало извещают о нем.
Из XIV века надо особо отметить Дуйсбурга, Ерошина, Вартберга и Альнпеке, последнего большей частью называют „Ливонской рифмованной хроникой". Крольман и Вайзе предполагают, что орденские хронисты знали прусские имена богов, но не могли их называть. Из XV века дошли доклад вармийского епископа Святому Престолу от 1418 года и от 1431 года еще один таковой Иеронимуса Пражского о жемайтах.
Часто очень пространные источники XVI столетия и более позднего времени имеют очень незначительную ценность.
От XVI века дошли: История Пруссии Симона Грюнау, хроники Вайсселя, Харткноха и Хеннебергера и сообщения Мелетиуса от 1550 года и Лашовского (возможно, Лашевский - прим.мое) от 1570 года. Фриц Бланке верит в возможность извлечь истину из этих поздних источников через умозаключения на основе религиозных воззрений Литвы и Латвии.
Установлено, что все народы наших областей были исполнены сильной веры в загробную жизнь, причем они, как и все первобытные культуры, думали о ней, как о продолжении. Погребальные дары на торжественных похоронах доказывают это.
При заключении мира в 1249 году пруссы обещали: „Их мертвецов в будущем больше не сжигать или погребать с лошадями, людьми, оружием, одеждой и другими ценностями и не соблюдать никакого другого языческого ритуала". Дуйсбург говорит: „Они верили также в возрождение мертвых. Поэтому они обычно давали с собой через сожжение знатому мертвецу оружие и лошадей, рабов и рабынь, одежду и охотничьих собак, охотничьих птиц и другое военное имущество... но беднякам, в чем они нуждались". Так же позволяет Альнпеке действовать самбийцам после их поражения при Мемеле: „Ire lute di da lagen tot / Ueber irer wisesten gebot / Daz si di toten brenten / Und von hinen senden / Mit iren waffen angetan / Sie solden auch herfard / Unde reisen machen". Для Ливонии совершенно схожее устанавливает Серафим с.11. Краткий, но очень хороший обзор религиозных отношений предлагает Шумахер с.17. Бланке с.5 полагает вопреки Дуйсбургу, что пруссы верили только в возрождение души, но не тела. Об этом сложно судить.
Далее, доказано, что они верили в богов как повелителей природных сил. Для Пруссии три имени богов дошли до нас абсолютно достоверно: Патолс (Patollu), Натримпе (Natrimpe) и Перкунос (Perkunos).
Грюнау знает 6 имен богов: Перкунос (Perkuno), Патолс (Patollu), Потримпс (Potrimpe), Курке (Churche), Вуршайто (Wurschaito), Свайброто (Swaibroto); синод от 1530 года знает уже 10, а Мелетиус - 12 имен богов. По Харткноху ранние историки Перкуно, Пиколса и Потримпса принимали в качестве высших богов. Вуршайто и Свайброто были по Бертуляйт, вероятно, изобретенными Грюнау божественными родоначальниками; Курке появляется в мирном договоре 1249 года скорее как идол урожая, чем настоящий бог: „Они хотят также в будущем, чтобы идолу, которого они каждый год однажды после укладки урожая изготовляют, как бога обычно почитают и называют Курке... больше не приносили жертв".