попугай, Хомский и мы
Вот попугай Кеша. Замечательный попугай. Кто не слышал, послушайте, ей-богу, стоит.
Click to viewДовольно очевидно, что он ровно ничего не понимает в том, что говорит. Поэтому (у меня) возникает вопрос: а зачем он это всё говорит? Так красноречиво, так убедительно, с такими интонациями?
И абсолютно единственное объяснение, которое я могу предложить, это что ему очень нравится, когда с ним ласково разговаривают, и что он сам себе создаёт этот ласковый разговор, когда люди его не поставляют. То есть что он разделяет себя - производящего звуки, и себя - воспринимающего их: он их воспринимает как внешние. Только тогда они сновятся для него источником ласки.
***
Я один раз был на лекции Хомского в Париже. К сожалению, он вторую половину времени говорил о политике (а о политике его лучше не слышать), но первую - всё же о языке. С его точки зрения, первая функция языка - это не общение с другими. Первая - это общение с собой.
С течением времени я стал находить в этом утверждении всё больше и больше смысла. Оказывается (проверьте!), что если рассуждать вслух, даже в одиночестве, рассуждение становится эффективнее, чем если просто думать то же самое. Оказывается, что самый эффективный способ запоминания текста - чтение его вслух. (И, вероятно, поэтому средневековые грамотные люди настолько лучше нас запоминали тексты: чтение про себя появилось поздно, как утверждается). Каждый из нас, или почти каждый, знает, что единственный надёжный способ запомнить сон - это преодолеть внутреннее сопротивление и проговорить его себе обязательно вслух, пока помнишь. Если просто продумать, то кажется, что запомнишь - ан нет, он испарится. (Ну, можно ещё записать, но это ещё большее отделение речи-из-себя и речи-себе). То есть то, что ты слышишь ушами, проходит через какой-то другой контур в мозгу, чем просто пусть даже вполне словесное размышление, и ведёт себя как если бы исходило от кого-то другого. Общение с собой - это разделение себя на говорящего и слышащего, и это не только не шизофрения, а, наоборот, способ эффективного мышления.
Но ведь это про язык? То есть (если мы называем языком исключительно человеческий, синтаксически организованный, обладающий рекурсией, потенциально бесконечный и пр. и пр. язык) только про человека?
Но вот попугай, и мне иначе его поведение не объяснить.
Я давно спрашивал: а зачем птицы всё время поют? (Ну, не все, и не всё [привет ё-фобам!], но всё же объяснить объём птичьего пения стремлением привлечь партнёра или стремлением обозначить территорию как-то не удаётся. Ну совсем не удаётся). И вот теперь я думаю: а может быть, это тоже эрзац-общение? Создание звукового фона, имитирующего психологически необходимое присутствие другого (партнёра, птенцов, мало ли)? То есть, может быть, трактовка Хомского применима гораздо шире, чем он сам думал?