Непостижимое счастье покоится на непостижимом условии(с)
***
Мы верим, что боб взобрался на небеса, но это не мешает нам ответить
на философский вопрос, сколько бобов в дюжине.
***
К духовной гибели ведет дикая логика, а не дикое воображение.
Человек не сходит с ума, создавая статую высотой в милю, но может сойти с ума,
если вздумает измерить ее рост в дюймах
Г.К. Честертон
Сознавая, что происходят определенные изменения, мы должны их рассматривать с философских позиций волшебной сказки, а не в антифилософской манере «законов природы». Если нас спросят, почему яйца превратились в птиц, а листья осенью опадают, надо ответить, как фея крестная ответила бы Золушке, вздумай та спросить, почему мыши превратились в лошадей, а ее наряды исчезли в полночь. Мы ответим: «Это - волшебство». Это не «закон», ибо мы не знаем его смысла. Это не необходимость, ибо, хотя на практике мы рассчитываем, что так будет, мы не вправе сказать, что так бывает всегда. Для закона недостаточно, как воображал Гексли, что мы рассчитываем на обычный порядок вещей. Мы не рассчитываем, мы делаем на него ставку. Мы рискуем столкнуться с чудом, как с отравленным кексом или губительной кометой. Мы не учитываем чудо не потому, что оно исключено, но потому, что оно - исключение. Все термины научных книг - «закон», «тенденция», «необходимость», «порядок» - неразумны, ведь они предполагают внутреннюю связь, которой нет.
Мой бывший одногруппник, с которым мы долго не виделись, как-то спросил меня: "Как можно закончить матфак и верить в Бога?". В него это не вмешалось. Недавно на просторах ЖЖ я столкнулась с одной ученой дамой, которая с высоты своего высшего технического, цитирую ее слова, так же не могла вместить. Но если мой знакомый удовлетворился моим ответом, и больше не задает вопросов, то эта мадам, используя известные клише и штампы, поносит то, что нам, христианам, дорого. Таких людей много, я знаю. Меньше тех, что верит в Творца, но не допускает даже мысли, что мир может быть иным, и его законы могут оказаться не основой мироздания; а сколько не допускает мысли, что Бог не таков, каким мы его представляем? А сколько верующих людей готовы остановиться и перестать задавать вопросы, на которые нет ответа? Сколько может умалиться до песчинки, чтобы увидеть Великана? Сколько способно успокоиться и не копать, а принять мир, как сказку и волшебство?
Мне нравится, как отвечает на эти вопросы Честертон:
"Я уже говорил о вере, которую воспитали во мне волшебные сказки: - мир причудлив, изумителен, он мог бы быть совсем другим; и таков, как он есть, он прекрасен, но за этот потрясающий мир мы должны уплатить дань смирения и подчиниться удивительнейшим ограничениям столь удивительной благодати"
и вот здесь:
"Подлинный гражданин Эльфляндии подчиняется тому, чего не понимает вовсе. В волшебных сказках непостижимое счастье покоится на непостижимом условии. Открыл ларчик - разлетятся беды, забыл слово - погибли города, зажег лампу - улетит любовь. Сорви цветок - и люди обречены. Съешь яблоко - и пропала надежда на Бога."
Я осознаю, что законы и стройная математическая логика -глашатаи нашего мира, я принимаю правила игры, но остаюсь как бы вне, открытая для чуда.
У Пастернака есть такие строки:
Чего же я трушу? Bедь я, как грамматику,
Бессонницу знаю. Стрясется - спасут.
Рассудок? Но он - как луна для лунатика.
Мы в дружбе, но я не его сосуд.
Все цитаты взяты из "Ортодоксии" Г.К. Честертона.