Еще одна последняя дуэль. Заключение.
«Устав военно-уголовный» обязывал воинских начальников "стараться примирять ссорящихся и оказывать обиженному удовлетворение взысканием с обидчика". То же самое должны были делать и секунданты.
Из материалов дела известно, что попытка Глебова и Васильчикова уговорить Николая Соломоновича Мартынова отозвать вызов Лермонтову на поединок, не имели должного результата. А Лермонтов, приняв вызов, по их свидетельствам был весел в течение всего времени, предшествовавшего поединку, и никаких шагов к примирению не делал, хотя ими считалось, что именно он спровоцировал Мартынова сделать ему вызов, ибо после его фразы Мартынову о том, почему он его не вызывает на дуэль, Мартынову естественно было сказать в ответ на это, что он пришлет Лермонтову своего секунданта. Вызов был принят Лермонтовым тем самым подтверждал его готовность дать удовлетворение. Мартынова к поединку никто не подстрекал, кроме самого Лермонтова.
Тут нужен был мудрый прагматик, каким был Сергей Соболевский, которому бы доверяли оба и который доводами рассудка вернул бы противников в разумное состояние и развел поединок. Но такого человека не было. Лев Сергеевич Пушкин не был ни мудрым, ни прагматичным, ни трезвым. Тем более, что он уехал 14 июля, на следующий день после вызова Лермонтова Мартыновым на поединок, и вернувшись 16 июля, узнал о случившемся накануне. Факт в том, что не оказалось никого, чтобы разъяснить и уничтожить всю нелепость происходящего.
Если офицер, дворянин, идет на поединок, то он принимает смерть свою или противника как исход поединка. Если он играет в поединок, идет на поединок, зная, что это фарс, то он нарушает дуэльный кодекс, то есть, он бесчестен, как Печорин. Принимая условия дуэли, участники принимают последствия и принимают на себя ответственность за сам поединок. Известно было, что Николай I дуэли считал варварским обычаем. Но если участники поединка так не считают и желают стреляться, то им ведь все равно, что думают другие и что будет потом.
Лермонтов своими наивными и слабыми стихами "На смерть поэта" стал едва ли не первым, кто выставил раненого на дуэли Пушкина жертвой, то есть объектом насилия, обмана или манипуляции, чем низвел его до низкого уровня, оскорбил его память и дополнительно вознес Дантеса. У многих тогда именно такая реакция была на его стихи. Убитый на дуэли поэт Пушкин, боровшийся за свою честь дворянин, стал пострадавшим в преступлении, а убивший, тоже боровшийся за свою честь, - преступником, что не может другим дворянином, имевшим понятие о чести, считаться справедливым. Так может считать кто угодно из публики, но не дворянин: "играть можно со всяким, драться - только с равным".
Участники дуэли предавались суду по законам Российской империи. А общественные демагоги и сплетники получали почву для разговоров и ими принято стало искать жертву дуэли. Виновным в дуэли обычно людская молва назначала того, кто был "матери истории менее ценен", кто меньше нравился. Я вполне допускаю, что если бы Пушкин убил Дантеса, то скорее всего, имя убитого вспоминалось бы только в той мере, насколько эта смерть повлияла бы на жизнь самого Пушкина в плане тяжести наказания гениального поэта и его страданий вследствие этого. Точно так же, Мартынов был бы забыт и не считался бы жертвой дуэли, если бы был сражен "гениальной" лермонтовской рукой: жалели бы жестоко наказанного "старапом Николаем I", "лично ненавидимого" им "вольнолюбца" Лермонтова. Кто бы услышал плачь матери Мартынова, если бы ее сын оказался убитым на этой дуэли; кто сейчас вспомнит вздорные шутки Лермонтова, способные вывести из себя любого, даже терпеливого князя Васильчикова? Никто, ведь у матери он был не один сын - еще были сыновья, а гений, по мнению публики, "право имеет" быть каким угодно, особенно вздорным.
Публика есть разновидность толпы, которая по своей сущности является социальным животным, то есть не мыслит и ни за что не несет ответственности. Роль Лермонтова в публичной оценке - это вариация хора на тему "ОниЖеДети". Лермонтов не был ни "солнцем русской поэзии", не был выдающимся литератором, как это стали писать впоследствии. На время дуэли Лермонтов был пишущим стихи поручиком. Год, как вышел его "Герой нашего времени", и он стал модным в высшем обществе, благодаря критикам и тем, кто восхищался романом. Хотя его способности писать вообще для поединка не имеют никакого значения, и я пишу об этом только в ответ на идеологические спекуляции, которыми столь сильно оброс факт смерти Лермонтова на дуэли с Мартыновым.
15 июля 1841 года в Пятигорске стрелялись два дворянина, когда-то учившиеся вместе: один сосланный поручик, другой отставной майор. Поединок - это точка равновесия двух судеб, двух жизней, равноправия между ними. Один потребовал удовлетворения, другой согласился его дать: цена этого жизнь с обеих сторон. Если человек не может дать удовлетворение жизнью, то он должен дать удовлетворение словом. Лермонтов выбрал первое. Ничто не важно становится, когда участники выходят на поединок. Они равны, они равно ответственны, они сами сделали выбор и решают свою судьбу.
Дело рассматривал суд, но утверждал меру наказания император. Мартынов на момент дуэли уже был в отставке, но в случае, когда в деле замешан военный, дело может быть рассмотрено военным судом. Сначала он был предан гражданскому суду в Пятигорске, но по его ходатайству дело было передано в пятигорский военный суд. Наказание было утверждено императором, и Мартынов отбывал его в Киевской крепости, а затем Киевская консистория определила срок его епитимьи продолжительностью в 15 лет. 11 августа 1842 года Мартынов подал прошение в Синод "сколько возможно, облегчить его участь". Синод отклонил просьбу, указав, что "в случае истинного раскаяния Мартынова духовный его отец может и по своему усмотрению сократить время епитимьи". В следующем году срок был духовником сокращен до семи лет. В Киеве он в 1845 году женился на дочери губернского предводителя дворянства, красавице Софии Иосифовне Проскур-Сущанской. За годы совместной жизни у них родилось одиннадцать детей: пятеро дочерей и шестеро сыновей.
После отбытия наказания он с семьей до своей смерти в 1875 году жил в Москве, в собственном доме, расположенном в Леонтьевском переулке, дом 13. На лето семья выезжала в имение Иевлево-Знаменское, расположенное на Клязьме. Николай Соломонович Мартынов имел знакомства с семействами владимирского дворянства. Известен случай, что однажды до крестьянской реформы во время приезда его во Владимир по делам своих владимирских имений, как это было принято в губернском обществе, вечером местные помещики затеяли игру в карты по-крупному. Во время карточной игры он выиграл, и выигрышной ставкой в игре оказалась целая деревня под Владимиром. Всех выигранных им крепостных крестьян, он перевез к себе в Иевлево-Знаменское, основав деревню Новая рядом с селом. В 1852 году село Иевлево-Знаменское насчитывало 18 дворов, а деревня Владычино - 32 двора. Между ними находилась деревня Новая, где жили крепостные, выигранные Мартыновым в карты. Здесь же Мартыновым были построены три завода - свечной, кирпичный и завод по изготовлению политурной бумаги для упаковки чая, на котором работали крестьяне деревни Новой. После отмены крепостного права почти все они вернулись на родину под Владимир, а заводы были закрыты.
Дом в Леонтьевском переулке в Москве перешел к нему по наследству от отца. По мнению бывшего режиссера Московского театра С.Соловьева, в доме Мартынова ставились одни их лучших любительских спектаклей в Москве в середине XIX века. Сам дом, в котором не раз бывал Лермонтов, и не только он, относился к памятникам архитектуры, но в 2003 году он был разрушен и в настоящее время на его месте выстроен элитный дом с подземными гаражами...
Жена его, Софья Иосифовна, умерла в 1861 году, Мартынов жил вдовцом, умер 15 декабря 1875 года. Похоронены были вместе в семейном склепе в своем имении на кладбище села Иевлево-Знаменское Московской губернии. Николай Соломонович завещал не ставить на его могиле никакого надгробия, чтобы память о нем исчезла вместе с ним.
После его смерти имение наследовали его потомки: сын, который был лично знаком с Львом Толстым с 1900 года, и внук. Но в 1917 году все владельцы покинули Знаменское. Позднее выяснилось, что некоторые ценные вещи - серебряную посуду и иконы - управляющий имением замуровал в стене барского дома, а медные вещи - под полом в одной из комнат. Впоследствии все эти вещи, мебель, ковры, одежда были перевезены на склад, куда свозили экспроприированные у помещиков ценности, предметы искусства и утварь.
Оттуда в 1939 году старинный секретер из усадьбы Мартынова, датируемый 1840-ми годами, причудливыми путями появился в лермонтовском музее-заповеднике Тарханы. Здесь он долгое время именовался "секретером бабушки поэта"(!). Но в 1973 году во время реставрации секретера в потайном отделении реставраторами был обнаружен сверток с бумагами сына Мартынова и семейными реликвиями.
Барский дом с 1921 года использовался под дом отдыха для рабочих и крестьян, а в 1924 в Знаменском обосновалась Алексеевская школьная колония бывших беспризорников. Узнав, что в склепе похоронен тот самый Мартынов, который убил на дуэли поэта Лермонтова, колонисты надругались над могилой, выкинули оттуда останки Мартыновых, выбросив их в пруд. Впоследствии склеп вообще был засыпан землей - никаких следов не осталось: уничтожать, так до основания.
Идеологизация этой дуэли началась сразу после смерти Лермонтова. Всевозможные, самые нелепые и абсурдные версии "подлинных" причин этой дуэли, "подлинных" тайных, скрытых причин и интриг, от сторонников и ходатаев, лично уверенных в том, как все было, исследователей случившегося, свидетелей, которые даже и в Пятигорске никогда не бывали, множились по мере распространения известия. Вообще же, как мне думается, привлечение публичного внимания к дуэлям и публичный общественный суд участников проявился впервые сильно в обстоятельствах дуэли между Черновым и Новосильцевым в сентябре 1825 года, когда и вызов на дуэль и жертву дуэли, хотя оба дуэлянта умерли, создали друзья-декабристы, жаждавшие беспорядков и публичных возмущений.
Время шло, смерть на дуэли повысила оценку поэзии Лермонтова. Трудно сказать, почему, но это так. Возможно, в том числе из-за того, что он пал жертвой. По мере роста нигилизма в России, Печорин, как законченный циник, ничем не проявивший себя, кроме пустоты, стал выдаваться за "героя" и образ его запечатлевается в сознании со школы. Этот литературный ореол распространился и на самого Лермонтова, по сути написавшего себя в образе Печорина. Правда, при жизни он утверждал, что Демона он написал с себя... и обижался, когда его не узнавали в Демоне - хотел быть демоническим, инфернальным. Со временем накал страстей вокруг смерти Лермонтова не проходил. Спустя пятьдесят лет споры тех, кто знал "всю правду" об этой дуэли были весьма громкими, а при большевиках была принята версия, что Лермонтов боролся против царя, то есть наш, "красный", поскольку это он написал "страна рабов, страна господ". В этих условиях уже вообще все стало совершенно ясно кто тут прав по-настоящему.
Однако время смыло своей волной и ослабевших царей, и одряхлевших большевиков с их идеологией, и князей, и кавалергардов, и прочих титулованных и не титулованных дворян. Но идеология никуда не делась. Сейчас-то и наступило время самых больших нелепостей! Наряду с версией, что Николай I лично ненавидел Лермонтова и рукой Мартынова сразил его, есть версия "еврейского заговора", на что "явно указывает" отчество Мартынова Николай Соломонович; к этой версии вплотную примыкает версия, что Мартынов вообще был на Кавказе для организации торговли вином, с целью спаивания русского народа, поскольку и евреи торговали "питиями", и Соломон Мартынов владел питейный откупом и разбогател на этом (правда, в этой версии нет никакого объяснения, чем ему мешал в этом деле Лермонтов); в строку к этому же идет князь Васильчиков, который тоже хотел организовать торговлю вином и привлек своего отца-фаворита; версия, что высокий и статный красавец Мартынов завидовал кривоногому и низкорослому Лермонтову, как Сальери Моцарту, так как Мартынов не мог быть таким поэтом, а хотел; версия, что отставной майор Мартынов был воплощением Грушницкого, а поручик Лермонтов - Печориным, как и версия, что не Мартынов, а кто-то другой выстрелил в Лермонтова, банальны и стары, как сама дуэль... Мне скучно перечислять те абсурдные "чудные открытия" "истинных фактов", которые приводятся в разных анализах и версиях. Идеологическая зашоренность и явная тенденциозность меня всегда утомляет.
Я думаю, большинству людей трудно принять самое простое и очевидное объяснение, трудно принять банальность и обыденность трагедии, и потому, придумывая заговоры и всевозможные сложные причины, они мысленно пытаются не принимать вероятность простого трагического события в собственной жизни. Большинство не может принять даже самого простого: что все люди смертны просто по факту, что всякое бытие конечно, что каждый умрет не в результате чьей-то злой воли и злого умысла, а просто потому что настанет срок его жизни. Отсюда и стремление выдумывать варианты злого умысла, игнорируя самый простой и обыденный случай.
Как пример обыденной случайности смерти вопреки стремлениям участников поединка можно привести "еще одну последнюю дуэль", произошедшую между двумя бывшими сослуживцами Лермонтова по лейб-гвардии гусарскому полку. Этот поединок, произошел через год после смерти Лермонтова: "Между штабс-ротмистрами лейб-гвардии гусарского полка князем Яшвилем и князем Долгоруким произошла 21 июня 1842 года в 7 часов вечера дуэль близ деревни Кемпелевой (Ораниенбаумского уезда Красносельского удельного ведомства)".
С князем Александром Долгоруким Лермонтов служил, когда его после первой ссылки на Кавказ весной 1838 года вернули в полк. С князем Яшвилем Лермонтову почти не довелось служить: тот был переведен в гусарский полк 31 января 1840 года, а Лермонтов 18 февраля участвовал в дуэли с де Барантом и после этого посажен был под арест, затем выслан в марте на Кавказ.
Князь Долгорукий участвовал вместе с Лермонтовым в экспедициях отряда Галафеева в Чечню в 1840 году при Валерике. Один из участников похода вспоминал, что Долгорукий был «офицер весьма храбрый, но неукротимого характера». Так же князь Долгорукий был в Пятигорске летом 1841 года, в последние месяцы жизни поэта.
В последний год своей жизни Долгорукий служил в Царском Селе. Был замкнутым, мало общался с сослуживцами, не ездил даже в Петербург. Долгорукий и Яшвиль обедали в квартире ротмистра Ломоносова другими офицерами. В разговоре за обедом зашла речь о театре, и офицеры, шутили над ротмистром князем Яшвилем, что он волочится за актрисами, а князь Долгорукий сказал, что князь Яшвиль смешон в роли волокиты. Неловкость удалось замять остальным участникам обеда, однако в тот же день князь Долгорукий пришел к Яшвилю, чтобы сообщить ему, что если он оскорблен, может вызвать его на дуэль и он готов стреляться.
В 7 часов вечера 1842 года они сошлись без секундантов под горой ниже деревни Кемпелевой, вошли вместе в лес, зарядили пистолеты, принесенные Долгоруким, и разошлись друг от друга каждый на 12 шагов, то есть стрелялись на 24 шагах, что составляет приблизительно расстояние, с которого Мартынов стрелял в Лермонтова. Долгорукий предложил стрелять первому Яшвилю. Как показал Яшвиль, он предлагал первому стрелять Долгорукому, но тот повторил свое требование. Не желая кровопролития, князь Яшвиль выстрелил в сторону, пуля попала в камень и рикошетом поразила Долгорукого в грудь, отчего он умер на месте.
Судом князя Яшвиля приговорили к лишению дворянства, княжеского достоинства и к каторжным работам в Сибири. Но Николай I, оставив князю дворянство и титул, разжаловал его в рядовые с отправкой на Кавказ в Егерский полк «до отличной против неприятеля выслуги». На Кавказе в течение двух лет князь Яшвиль участвовал в 97 операциях против горцев, был удостоен знака отличия военного ордена, произведён в унтер-офицеры, в 1844 году стал корнетом, через год получил прежний чин ротмистра, в 1849 году получил звание полковника. По Кавказу был знаком с Львом Толстым и есть вероятность, что послужил прототипом ротмистра Яшвина в романе "Анна Каренина". По крайне мере, фамилии созвучны, а насколько сходны образ и прототип и стоит ли по образу судить о князе Яшвиле, сказать наверняка невозможно.
Дальний родственник Лермонтова, журналист и публицист Илья Александрович Арсеньев, знакомый с обоими участниками дуэли так характеризовал Лермонтова: "Как поэт Лермонтов возвышался до гениальности, но как человек он был мелочен и несносен. Эти недостатки и признак безрассудного упорства в них были причиною смерти гениального поэта от выстрела, сделанного рукою человека доброго, сердечного, которого Лермонтов довел своими насмешками и даже клеветами почти до сумасшествия. Мартынов, которого я хорошо знал, до конца своей жизни мучился и страдал оттого, что был виновником смерти Лермонтова"
Это одно из человеческих мнений и свидетельств, и вполне возможно, что оно отмечает именно то, что послужило истинной причиной дуэли и гибели Лермонтова - он сам. Как я уже отмечала, каждый находит то, чего ищет, каждый идет своим путем.
Но я абсолютно уверена, что Николаю Соломоновичу Мартынову не было необходимости ни в чем оправдываться, а он и не оправдывался.
Россия и весь мир стоял, стоит и будет стоять не на "свободолюбцах", а на тех, кто выполняет свой долг и делает свое дело. Поскрести нанесенную щедрой молвой позолоту с любого такого "свободолюбца", и откроется "золотушность и цынготная худосочность" их духа и тела. И почему-то чем больше пафоса в их словах, стихах и книгах, чем более они видят идеалом "сверхчеловека", "демона", "героя пустоты", тем меньше гранита, больше гипса и песка в этих нравственных колоссах, гениях и титанах мысли.
Поэзия - это чувственный образ, созданный из слов, а поэт - это просто человек из плоти и крови.
Из материалов дела известно, что попытка Глебова и Васильчикова уговорить Николая Соломоновича Мартынова отозвать вызов Лермонтову на поединок, не имели должного результата. А Лермонтов, приняв вызов, по их свидетельствам был весел в течение всего времени, предшествовавшего поединку, и никаких шагов к примирению не делал, хотя ими считалось, что именно он спровоцировал Мартынова сделать ему вызов, ибо после его фразы Мартынову о том, почему он его не вызывает на дуэль, Мартынову естественно было сказать в ответ на это, что он пришлет Лермонтову своего секунданта. Вызов был принят Лермонтовым тем самым подтверждал его готовность дать удовлетворение. Мартынова к поединку никто не подстрекал, кроме самого Лермонтова.
Тут нужен был мудрый прагматик, каким был Сергей Соболевский, которому бы доверяли оба и который доводами рассудка вернул бы противников в разумное состояние и развел поединок. Но такого человека не было. Лев Сергеевич Пушкин не был ни мудрым, ни прагматичным, ни трезвым. Тем более, что он уехал 14 июля, на следующий день после вызова Лермонтова Мартыновым на поединок, и вернувшись 16 июля, узнал о случившемся накануне. Факт в том, что не оказалось никого, чтобы разъяснить и уничтожить всю нелепость происходящего.
Если офицер, дворянин, идет на поединок, то он принимает смерть свою или противника как исход поединка. Если он играет в поединок, идет на поединок, зная, что это фарс, то он нарушает дуэльный кодекс, то есть, он бесчестен, как Печорин. Принимая условия дуэли, участники принимают последствия и принимают на себя ответственность за сам поединок. Известно было, что Николай I дуэли считал варварским обычаем. Но если участники поединка так не считают и желают стреляться, то им ведь все равно, что думают другие и что будет потом.
Лермонтов своими наивными и слабыми стихами "На смерть поэта" стал едва ли не первым, кто выставил раненого на дуэли Пушкина жертвой, то есть объектом насилия, обмана или манипуляции, чем низвел его до низкого уровня, оскорбил его память и дополнительно вознес Дантеса. У многих тогда именно такая реакция была на его стихи. Убитый на дуэли поэт Пушкин, боровшийся за свою честь дворянин, стал пострадавшим в преступлении, а убивший, тоже боровшийся за свою честь, - преступником, что не может другим дворянином, имевшим понятие о чести, считаться справедливым. Так может считать кто угодно из публики, но не дворянин: "играть можно со всяким, драться - только с равным".
Участники дуэли предавались суду по законам Российской империи. А общественные демагоги и сплетники получали почву для разговоров и ими принято стало искать жертву дуэли. Виновным в дуэли обычно людская молва назначала того, кто был "матери истории менее ценен", кто меньше нравился. Я вполне допускаю, что если бы Пушкин убил Дантеса, то скорее всего, имя убитого вспоминалось бы только в той мере, насколько эта смерть повлияла бы на жизнь самого Пушкина в плане тяжести наказания гениального поэта и его страданий вследствие этого. Точно так же, Мартынов был бы забыт и не считался бы жертвой дуэли, если бы был сражен "гениальной" лермонтовской рукой: жалели бы жестоко наказанного "старапом Николаем I", "лично ненавидимого" им "вольнолюбца" Лермонтова. Кто бы услышал плачь матери Мартынова, если бы ее сын оказался убитым на этой дуэли; кто сейчас вспомнит вздорные шутки Лермонтова, способные вывести из себя любого, даже терпеливого князя Васильчикова? Никто, ведь у матери он был не один сын - еще были сыновья, а гений, по мнению публики, "право имеет" быть каким угодно, особенно вздорным.
Публика есть разновидность толпы, которая по своей сущности является социальным животным, то есть не мыслит и ни за что не несет ответственности. Роль Лермонтова в публичной оценке - это вариация хора на тему "ОниЖеДети". Лермонтов не был ни "солнцем русской поэзии", не был выдающимся литератором, как это стали писать впоследствии. На время дуэли Лермонтов был пишущим стихи поручиком. Год, как вышел его "Герой нашего времени", и он стал модным в высшем обществе, благодаря критикам и тем, кто восхищался романом. Хотя его способности писать вообще для поединка не имеют никакого значения, и я пишу об этом только в ответ на идеологические спекуляции, которыми столь сильно оброс факт смерти Лермонтова на дуэли с Мартыновым.
15 июля 1841 года в Пятигорске стрелялись два дворянина, когда-то учившиеся вместе: один сосланный поручик, другой отставной майор. Поединок - это точка равновесия двух судеб, двух жизней, равноправия между ними. Один потребовал удовлетворения, другой согласился его дать: цена этого жизнь с обеих сторон. Если человек не может дать удовлетворение жизнью, то он должен дать удовлетворение словом. Лермонтов выбрал первое. Ничто не важно становится, когда участники выходят на поединок. Они равны, они равно ответственны, они сами сделали выбор и решают свою судьбу.
Дело рассматривал суд, но утверждал меру наказания император. Мартынов на момент дуэли уже был в отставке, но в случае, когда в деле замешан военный, дело может быть рассмотрено военным судом. Сначала он был предан гражданскому суду в Пятигорске, но по его ходатайству дело было передано в пятигорский военный суд. Наказание было утверждено императором, и Мартынов отбывал его в Киевской крепости, а затем Киевская консистория определила срок его епитимьи продолжительностью в 15 лет. 11 августа 1842 года Мартынов подал прошение в Синод "сколько возможно, облегчить его участь". Синод отклонил просьбу, указав, что "в случае истинного раскаяния Мартынова духовный его отец может и по своему усмотрению сократить время епитимьи". В следующем году срок был духовником сокращен до семи лет. В Киеве он в 1845 году женился на дочери губернского предводителя дворянства, красавице Софии Иосифовне Проскур-Сущанской. За годы совместной жизни у них родилось одиннадцать детей: пятеро дочерей и шестеро сыновей.
После отбытия наказания он с семьей до своей смерти в 1875 году жил в Москве, в собственном доме, расположенном в Леонтьевском переулке, дом 13. На лето семья выезжала в имение Иевлево-Знаменское, расположенное на Клязьме. Николай Соломонович Мартынов имел знакомства с семействами владимирского дворянства. Известен случай, что однажды до крестьянской реформы во время приезда его во Владимир по делам своих владимирских имений, как это было принято в губернском обществе, вечером местные помещики затеяли игру в карты по-крупному. Во время карточной игры он выиграл, и выигрышной ставкой в игре оказалась целая деревня под Владимиром. Всех выигранных им крепостных крестьян, он перевез к себе в Иевлево-Знаменское, основав деревню Новая рядом с селом. В 1852 году село Иевлево-Знаменское насчитывало 18 дворов, а деревня Владычино - 32 двора. Между ними находилась деревня Новая, где жили крепостные, выигранные Мартыновым в карты. Здесь же Мартыновым были построены три завода - свечной, кирпичный и завод по изготовлению политурной бумаги для упаковки чая, на котором работали крестьяне деревни Новой. После отмены крепостного права почти все они вернулись на родину под Владимир, а заводы были закрыты.
Дом в Леонтьевском переулке в Москве перешел к нему по наследству от отца. По мнению бывшего режиссера Московского театра С.Соловьева, в доме Мартынова ставились одни их лучших любительских спектаклей в Москве в середине XIX века. Сам дом, в котором не раз бывал Лермонтов, и не только он, относился к памятникам архитектуры, но в 2003 году он был разрушен и в настоящее время на его месте выстроен элитный дом с подземными гаражами...
Жена его, Софья Иосифовна, умерла в 1861 году, Мартынов жил вдовцом, умер 15 декабря 1875 года. Похоронены были вместе в семейном склепе в своем имении на кладбище села Иевлево-Знаменское Московской губернии. Николай Соломонович завещал не ставить на его могиле никакого надгробия, чтобы память о нем исчезла вместе с ним.
После его смерти имение наследовали его потомки: сын, который был лично знаком с Львом Толстым с 1900 года, и внук. Но в 1917 году все владельцы покинули Знаменское. Позднее выяснилось, что некоторые ценные вещи - серебряную посуду и иконы - управляющий имением замуровал в стене барского дома, а медные вещи - под полом в одной из комнат. Впоследствии все эти вещи, мебель, ковры, одежда были перевезены на склад, куда свозили экспроприированные у помещиков ценности, предметы искусства и утварь.
Оттуда в 1939 году старинный секретер из усадьбы Мартынова, датируемый 1840-ми годами, причудливыми путями появился в лермонтовском музее-заповеднике Тарханы. Здесь он долгое время именовался "секретером бабушки поэта"(!). Но в 1973 году во время реставрации секретера в потайном отделении реставраторами был обнаружен сверток с бумагами сына Мартынова и семейными реликвиями.
Барский дом с 1921 года использовался под дом отдыха для рабочих и крестьян, а в 1924 в Знаменском обосновалась Алексеевская школьная колония бывших беспризорников. Узнав, что в склепе похоронен тот самый Мартынов, который убил на дуэли поэта Лермонтова, колонисты надругались над могилой, выкинули оттуда останки Мартыновых, выбросив их в пруд. Впоследствии склеп вообще был засыпан землей - никаких следов не осталось: уничтожать, так до основания.
Идеологизация этой дуэли началась сразу после смерти Лермонтова. Всевозможные, самые нелепые и абсурдные версии "подлинных" причин этой дуэли, "подлинных" тайных, скрытых причин и интриг, от сторонников и ходатаев, лично уверенных в том, как все было, исследователей случившегося, свидетелей, которые даже и в Пятигорске никогда не бывали, множились по мере распространения известия. Вообще же, как мне думается, привлечение публичного внимания к дуэлям и публичный общественный суд участников проявился впервые сильно в обстоятельствах дуэли между Черновым и Новосильцевым в сентябре 1825 года, когда и вызов на дуэль и жертву дуэли, хотя оба дуэлянта умерли, создали друзья-декабристы, жаждавшие беспорядков и публичных возмущений.
Время шло, смерть на дуэли повысила оценку поэзии Лермонтова. Трудно сказать, почему, но это так. Возможно, в том числе из-за того, что он пал жертвой. По мере роста нигилизма в России, Печорин, как законченный циник, ничем не проявивший себя, кроме пустоты, стал выдаваться за "героя" и образ его запечатлевается в сознании со школы. Этот литературный ореол распространился и на самого Лермонтова, по сути написавшего себя в образе Печорина. Правда, при жизни он утверждал, что Демона он написал с себя... и обижался, когда его не узнавали в Демоне - хотел быть демоническим, инфернальным. Со временем накал страстей вокруг смерти Лермонтова не проходил. Спустя пятьдесят лет споры тех, кто знал "всю правду" об этой дуэли были весьма громкими, а при большевиках была принята версия, что Лермонтов боролся против царя, то есть наш, "красный", поскольку это он написал "страна рабов, страна господ". В этих условиях уже вообще все стало совершенно ясно кто тут прав по-настоящему.
Однако время смыло своей волной и ослабевших царей, и одряхлевших большевиков с их идеологией, и князей, и кавалергардов, и прочих титулованных и не титулованных дворян. Но идеология никуда не делась. Сейчас-то и наступило время самых больших нелепостей! Наряду с версией, что Николай I лично ненавидел Лермонтова и рукой Мартынова сразил его, есть версия "еврейского заговора", на что "явно указывает" отчество Мартынова Николай Соломонович; к этой версии вплотную примыкает версия, что Мартынов вообще был на Кавказе для организации торговли вином, с целью спаивания русского народа, поскольку и евреи торговали "питиями", и Соломон Мартынов владел питейный откупом и разбогател на этом (правда, в этой версии нет никакого объяснения, чем ему мешал в этом деле Лермонтов); в строку к этому же идет князь Васильчиков, который тоже хотел организовать торговлю вином и привлек своего отца-фаворита; версия, что высокий и статный красавец Мартынов завидовал кривоногому и низкорослому Лермонтову, как Сальери Моцарту, так как Мартынов не мог быть таким поэтом, а хотел; версия, что отставной майор Мартынов был воплощением Грушницкого, а поручик Лермонтов - Печориным, как и версия, что не Мартынов, а кто-то другой выстрелил в Лермонтова, банальны и стары, как сама дуэль... Мне скучно перечислять те абсурдные "чудные открытия" "истинных фактов", которые приводятся в разных анализах и версиях. Идеологическая зашоренность и явная тенденциозность меня всегда утомляет.
Я думаю, большинству людей трудно принять самое простое и очевидное объяснение, трудно принять банальность и обыденность трагедии, и потому, придумывая заговоры и всевозможные сложные причины, они мысленно пытаются не принимать вероятность простого трагического события в собственной жизни. Большинство не может принять даже самого простого: что все люди смертны просто по факту, что всякое бытие конечно, что каждый умрет не в результате чьей-то злой воли и злого умысла, а просто потому что настанет срок его жизни. Отсюда и стремление выдумывать варианты злого умысла, игнорируя самый простой и обыденный случай.
Как пример обыденной случайности смерти вопреки стремлениям участников поединка можно привести "еще одну последнюю дуэль", произошедшую между двумя бывшими сослуживцами Лермонтова по лейб-гвардии гусарскому полку. Этот поединок, произошел через год после смерти Лермонтова: "Между штабс-ротмистрами лейб-гвардии гусарского полка князем Яшвилем и князем Долгоруким произошла 21 июня 1842 года в 7 часов вечера дуэль близ деревни Кемпелевой (Ораниенбаумского уезда Красносельского удельного ведомства)".
С князем Александром Долгоруким Лермонтов служил, когда его после первой ссылки на Кавказ весной 1838 года вернули в полк. С князем Яшвилем Лермонтову почти не довелось служить: тот был переведен в гусарский полк 31 января 1840 года, а Лермонтов 18 февраля участвовал в дуэли с де Барантом и после этого посажен был под арест, затем выслан в марте на Кавказ.
Князь Долгорукий участвовал вместе с Лермонтовым в экспедициях отряда Галафеева в Чечню в 1840 году при Валерике. Один из участников похода вспоминал, что Долгорукий был «офицер весьма храбрый, но неукротимого характера». Так же князь Долгорукий был в Пятигорске летом 1841 года, в последние месяцы жизни поэта.
В последний год своей жизни Долгорукий служил в Царском Селе. Был замкнутым, мало общался с сослуживцами, не ездил даже в Петербург. Долгорукий и Яшвиль обедали в квартире ротмистра Ломоносова другими офицерами. В разговоре за обедом зашла речь о театре, и офицеры, шутили над ротмистром князем Яшвилем, что он волочится за актрисами, а князь Долгорукий сказал, что князь Яшвиль смешон в роли волокиты. Неловкость удалось замять остальным участникам обеда, однако в тот же день князь Долгорукий пришел к Яшвилю, чтобы сообщить ему, что если он оскорблен, может вызвать его на дуэль и он готов стреляться.
В 7 часов вечера 1842 года они сошлись без секундантов под горой ниже деревни Кемпелевой, вошли вместе в лес, зарядили пистолеты, принесенные Долгоруким, и разошлись друг от друга каждый на 12 шагов, то есть стрелялись на 24 шагах, что составляет приблизительно расстояние, с которого Мартынов стрелял в Лермонтова. Долгорукий предложил стрелять первому Яшвилю. Как показал Яшвиль, он предлагал первому стрелять Долгорукому, но тот повторил свое требование. Не желая кровопролития, князь Яшвиль выстрелил в сторону, пуля попала в камень и рикошетом поразила Долгорукого в грудь, отчего он умер на месте.
Судом князя Яшвиля приговорили к лишению дворянства, княжеского достоинства и к каторжным работам в Сибири. Но Николай I, оставив князю дворянство и титул, разжаловал его в рядовые с отправкой на Кавказ в Егерский полк «до отличной против неприятеля выслуги». На Кавказе в течение двух лет князь Яшвиль участвовал в 97 операциях против горцев, был удостоен знака отличия военного ордена, произведён в унтер-офицеры, в 1844 году стал корнетом, через год получил прежний чин ротмистра, в 1849 году получил звание полковника. По Кавказу был знаком с Львом Толстым и есть вероятность, что послужил прототипом ротмистра Яшвина в романе "Анна Каренина". По крайне мере, фамилии созвучны, а насколько сходны образ и прототип и стоит ли по образу судить о князе Яшвиле, сказать наверняка невозможно.
Дальний родственник Лермонтова, журналист и публицист Илья Александрович Арсеньев, знакомый с обоими участниками дуэли так характеризовал Лермонтова: "Как поэт Лермонтов возвышался до гениальности, но как человек он был мелочен и несносен. Эти недостатки и признак безрассудного упорства в них были причиною смерти гениального поэта от выстрела, сделанного рукою человека доброго, сердечного, которого Лермонтов довел своими насмешками и даже клеветами почти до сумасшествия. Мартынов, которого я хорошо знал, до конца своей жизни мучился и страдал оттого, что был виновником смерти Лермонтова"
Это одно из человеческих мнений и свидетельств, и вполне возможно, что оно отмечает именно то, что послужило истинной причиной дуэли и гибели Лермонтова - он сам. Как я уже отмечала, каждый находит то, чего ищет, каждый идет своим путем.
Но я абсолютно уверена, что Николаю Соломоновичу Мартынову не было необходимости ни в чем оправдываться, а он и не оправдывался.
Россия и весь мир стоял, стоит и будет стоять не на "свободолюбцах", а на тех, кто выполняет свой долг и делает свое дело. Поскрести нанесенную щедрой молвой позолоту с любого такого "свободолюбца", и откроется "золотушность и цынготная худосочность" их духа и тела. И почему-то чем больше пафоса в их словах, стихах и книгах, чем более они видят идеалом "сверхчеловека", "демона", "героя пустоты", тем меньше гранита, больше гипса и песка в этих нравственных колоссах, гениях и титанах мысли.
Поэзия - это чувственный образ, созданный из слов, а поэт - это просто человек из плоти и крови.