Московские французы. Толстой как зеркало виноторговли.
Необходимо пояснить, что вином в Российской империи XIX века назывались продукты перегонки браги: спирты, самогоны и водки. Производство вина было монополией государства, а торговля им регулировалась специальными правилами - откупами. Вино продавалось только в специальных торговых точках: кабаках, трактирах и лавках откупщиков.
В социальном отношении жители России делились на людей и господ. Люди пили только такое вино - "монопольное". Господа пили все, в том числе и "заморские вина", как Старуха из сказки Пушкина о "Рыбаке и Рыбке".
"Служат ей бояре да дворяне, Наливают ей заморские вины; Заедает она пряником печатным; Вкруг ее стоит грозная стража, На плечах топорики держат."
Питие иностранных, то есть "заморских" вин, являлось чертой, присущей элитарной социально-культурной среде - господам.
То, что в действительности является вином, то есть продукт брожения виноградного сусла, было иностранным товаром для России. Торговля виноградными винами не была монополией государства. Ими торговали купцы в магазинах и ренсковых погребах, нередко иностранцы.
Именно о магазинах, торговавших иностранными виноградными винами, идет речь в этом повествовании. Российские виноградные вина появились в продаже уже в третьей четверти XIX века и тоже стали поступать в магазины.
Итак, роман Льва Толстого "Анна Каренина" стал доступен европейскому читателю в переводе, выполненном Аделью Богомолец, дочерью московского купца, виноторговца, потомственного почетного гражданина Российской империи, Филиппа Васильевича Депре.
Мы со школы помним и много раз закрепили в своей памяти через повторение в окружающей нас культурной среде начало романа с фразой о том, что "все смешалось в доме Облонских". Даже те, кто не читал роман, эту фразу слышали, понимают и знают, что были в романе какие-то Облонские. Главу дома, то есть семьи, звали Степан Аркадьевич Облонский или Стива.
Из названия романа известно, что были еще какие-то Каренины, а тем, кто хорошо учился в школе, и перечитывал роман не раз, известно, что был там еще один "хороший" человек - Левин и "нехороший", но обаятельный - граф Вронский. Я понимаю, что многим больше всего запомнился поезд... Но про поезд в другой раз.
В девятой главе четвертой части романа "Анна Каренина" есть эпизод, рассказывающий об обеде у Стивы Облонского, который он дал в честь своего зятя, Алексея Александровича Каренина, заехавшего в Москву проездом по делам службы и случайно встреченного Облонским. На этом обеде Константин Дмитриевич Левин встретился с княжной Щербацкой, в которую он был влюблен. Встреча эта случилась впервые после ее отказа выйти за него замуж.
Описывая хлопоты Облонского по приготовлениям к этому обеду, Толстой отмечает следующий факт:
"Одного Константина Левина не было. Но это было к лучшему, потому что, выйдя в столовую, Степан Аркадьич к ужасу своему увидал, что портвейн и херес взяты от Депре, а не от Леве, и он, распорядившись послать кучера как можно скорее к Леве, направился опять в гостиную."
Возможно, так выглядел обеденный стол в столовой дома Облонских...
В дальнейшем по завершении обеда мы узнаём, что:
"Обед с материальной стороны удался; не менее он удался и со стороны нематериальной".
Материальная сторона обеда - это шесть сортов водок и столько же сортов сыров, икры, селедки, консервы разных сортов и тарелки с ломтиками французского хлеба, грибы, суп Мари-Луиз с пирожками - "пирожки крошечные, тающие во рту", вина и, разумеется, херес и портвейн от Леве, которые, как известно, привез кучер, специально за этим посланный.
Нематериальное - это легкая и непринужденная атмосфера, умело организованная Степаном Аркадьевичем за обедом, и объяснение Левина с Катериной Щербацкой.
Объяснение Левина и княжны Щербацкой на том самом обеде в доме Облонских. Иллюстрация Александра Самохвалова к роману Льва Толстого «Анна Каренина». 1952-1953 годы.
Лев Толстой, и не подозревал, что этой картиной обеда у Облонских он в массовом сознании жителей XXI века существенно сузил выбор лучших вин в московской городской среде, ограничив его двумя достойными поставщиками: либо Леве, либо Депре.
Выбор был и немалый. Уже в 1826 году количество магазинов, торговавших иностранными винами только в центральных частях Москвы, приближалось к пятидесяти, а в описываемое в романе время, в 1870-е годы, счет шел на сотни.
Есть упоминание о виноторговце Депре в книге сестры Софьи Андреевны Толстой, свояченицы Льва Николаевича, Татьяны Кузьминской. Толстой женился на Софье Андреевне в конце сентября 1862 года. Молодой жене едва исполнилось восемнадцать, а Льву Николаевичу уже минуло тридцать пять лет.
Через три месяца молодые супруги приехали в Москву встречать новый 1863 год. Софья Андреевна ждала ребенка, первенца в семье Толстых - Сергея Львовича, родившегося 28 июня 1863 года.
Софья Андреевна Толстая со старшими детьми сыном Сергеем (справа) и дочерью Татьяной.
Толстые приехали на празднование Рождества 1862 года 23 декабря и поселились в гостинице Шеврие (бывшей Шевалье) в Газетном переулке, где: "номеров 25, цена - от 1 до 15 руб. в сутки, стол - 1,50".
Описывая обед у Толстых, Татьяна Кузминская вспоминала:
"Обед был очень веселый и содержательный. Обедали Фет, Григорович, Островский и мы двое (с Кузминским). Фет острил, как всегда. Лев Николаевич вторил ему. Всякий пустяк вызывал смех. Например, Лев Николаевич, предлагая компот, говорил, "Фет, faites moi le plaisir" (сделайте мне удовольствие) или, при пробе белого вина, говорилось: "Винный торговец Depret n'est bon que de loin"(хорош только издали - обыгрывалось значение слова Депре, что по-русски значит вблизи) и т.д."
Кузьминская не писала, из какого магазина на рождественском обеде было белое вино, но видимо, от Депре, если у Льва Николаевича сложилась игра слов с Депре.
Шутка Толстого о винном торговце Депре на обеде по случаю Рождества 1862 года перешла в роман "Анна Каренина", но уже в виде "ужаса" Степана Аркадьевича Облонского при виде хереса и портвейна от Депре, а не от Леве.
У Толстого в романе такой тонкий ценитель гастрономии, как Степан Аркадьевич, предпочитал вина из магазина Егора Леве, расположенного в Тверской части в Столешниковом переулке.
Нигде не объясняется, чем же Леве был лучше для Толстого, чем Депре. Ведь это автор так распорядился в романе, чтобы Облонский "к ужасу своему увидал, что портвейн и херес взяты от Депре, а не от Леве". Чаще всего даже рационально обоснованные вкусовые предпочтения имеют иррациональную основу. Кстати, игра слов тоже рождается из иррационального.
Разумеется, нет оснований считать, что каждый эпизод в романе обусловлен каким-то особым, специфическим смыслом, имеющим скрытую причину и таинственную подоплеку. В романах, как и в жизни, вещи часто происходят без умысла, стихийно. Акцентированная вербальная причинность сознания современного человека является следствием непонимания им мироздания: даже Бог творил мир просто так, сотворил и "увидел, что это хорошо".
Писатель мог просто выразить свое уверенное отношение к этим двум винным магазинам Москвы, высказав одному явное предпочтение. Но тогда, тем более, хочется понять, почему Лев Толстой "заставляет" Степана Аркадьича ужаснуться тому, "что портвейн и херес взяты от Депре, а не от Леве". Облонский не связан с Леве договорными обязательствами покупать только у него, хотя, разумеется, открытый в магазине кредит делает покупку вина более выгодной. Но Облонский не из тех, кто экономит на удовольствиях, а этот обед для него является важным.
Степан Аркадьевич Облонский в исполнении Юрия Васильевича Яковлева в фильме "Анна Каренина", Александра Зархи, Мосфильм 1967 год.
Кстати, Софья Андреевна Толстая отмечала в своих дневниках, что Лев Николаевич в первой половине их семейной жизни часто упрекал ее в стремлении экономить и покупать дешевые вещи. Правда, потом наступила вторая половина их жизни, и он начал ее упрекать уже совсем в другом... передумал. Но роман писался в первой половине, и это - вершина творчества Толстого.
"Анна Каренина", по характеристике самого Толстого, роман о современной жизни. Он писался в течение четырех лет в 1873-77 годах, и к концу работы над ним весьма изменились и сам замысел, и образы героев романа, да и сам писатель стремительно менялся, как менялась жизнь в пореформенной России.
Ко времени написания романа уже устоялось, что в Столешниковом переулке находится магазин виноградных вин Егора Леве, и возможно, само имя было основанием, по которому Толстой, в лице Стивы Облонского, предпочитал брать портвейн и херес у Леве, а не у Депре.
Ведь даже у Облонского были свои взгляды и принципы, которые нам известны:
"Степан Аркадьич не избирал ни направления, ни взглядов, а эти направления и взгляды сами приходили к нему, точно так же, как он не выбирал формы шляпы или сюртука, а брал те, которые носят".
Могли же "носить" в 1870-х годах такие взгляды, что портвейн и херес у Егора Леве лучше, чем у Камилла Депре. Это нам сейчас все равно, а тогда им могло быть не все равно!
Сергей Львович Левицкий. Фотография 1865 года. Групповой портрет русских писателей круга журнала "Современник": Гончаров, Тургенев, Толстой, Григорович, Дружинин, Островский.
В приведенной цитате из романа при желании можно обнаружить такую игру: в ней есть Левин и Леве. Если добавить к этому то, что в шутку магазин Леве называли "у Лёвы", и что самого автора романа в семье тоже звали Лёва, а Левин является своего рода отражение самого автора, то выстраивается игра Львов, то есть слов: Лёве Левину больше подходит портвейн и херес "от Лёвы". Степан Аркадьевич тут просто инструмент, изобразительное средство.
Если принять во внимание, что с 1853 года и до конца жизни Георг Леве был консулом Португалии в Москве, а потом им стал его сын, Егор Егорович, и факт, что жена Георга Леве, Мэри Уотсон Фарнелл, урожденная Форбс, была родом с Мадейры, то в этом свете и по этой причине качество португальского порто и мадеры у Егора Леве могло сильно отличаться в лучшую сторону. Это же касается и испанских хересов, которые шли через Англию, скупившую производство хереса в Испании после разорения ее кровопролитной и длительной войной с Наполеоном. Но я забегаю вперед: о родословной Леве будет рассказано дальше.
Роман Л.Н.Толстого "Анна Каренина" вышел отдельным изданием в 1878 году в издательстве Теодора Теодоровича (Федора Федоровича) Риса. Этот Теодор Рис никого за прошедшие почти полтора века не интересовал - нет никаких сведений о его происхождении. У Толстого в переписке он "немец", но это скорее всего, не национальность - любой иностранец мог быть назван немцем в России. Есть основания проверить гипотезу, что это мог быть незаконный внук Франца Ивановича Рисса, книготорговца.
Старший сын Франца Рисса, Федор (Теодор) с 19 лет был женат на вдове Марье Урбен, которая была на 20 лет старше его. В браке у него детей не было. Федор как-то совершенно исчез из семьи Франца Рисса - то ли уехал, то ли зажил своей жизнью.
Возможно, у Федора была незаконная семья и дети, что довольно часто случалось. Незаконные дети регистрировались без указания отца и фамилию отца не наследовали. Фамилии видоизменяли или создавали новые. Так возникли фамилии Бобринского, Герцена, Бецкого, Олстого... Примеров множество. Незаконные дети Федора Рисса, если бы такие были, могли иметь фамилию Рис.
Но повторяю, пока это всего лишь зыбкая, ничем не подтвержденная гипотеза, которая при своей всей привлекательности связать первое издание романа Толстого с первым переводом его на французский язык через семьи Риссов и Депре, все же остается хоть и вероятным, но только предположением.